Семья Усамы бен Ладена - бен Ладен Наджва (библиотека книг .TXT) 📗
Мне всегда нравился противоположный пол. Я еще, не достиг школьного возраста, когда впервые осознал, что любовь между мужчиной и женщиной — очень сильное чувство. Я тогда много думал о женщинах, потому что отец как раз в очередной раз женился.
Впервые я влюбился в очень юном возрасте. И хотя я был еще совсем незрелым, это чувство поразило меня сильнее удара молнии: мне казалось, что сердце мое пронзили насквозь. Моя возлюбленная была «гораздо старше» меня — красивая восьмилетняя девочка, дочь подруги моей матери. Высокая, с каштановыми волосами до пояса, роскошной бронзовой кожей и экзотически черными, как у олененка, глазами. Физическое притяжение было столь мощным, что я просто не мог оторвать от нее глаз. Конечно, продолжения у этой истории не случилось, ведь я был еще слишком мал.
Тем временем я получал огромное удовольствие от лошадей и верховой езды. Отец был прирожденным наездником и скакал на лошади с детства. Своим сыновьям он тоже привил любовь к этим гордым животным с малых лет.
Впервые я сел верхом на коня в четырех- или пятилетнем возрасте. Я был в компании старшего брата, Абдуллы — ему стукнуло девять или десять в то время. Отец доверил своему первенцу познакомить младшего сына с миром лошадей. Абдулла остро чувствовал возложенную на него ответственность.
Я плохо помню тот день, всплывают только самые основные моменты. Вспоминаю, как меня осторожно посадили в седло, Абдулла сел позади меня. Впервые оказавшись верхом на лошади, я сильно разволновался и тут же потерял равновесие. Я был физически развитым ребенком и схватил брата за руки и за шею с такой силой, что увлек за собой, и мы оба свалились на жесткую землю, прямо под копыта лошади. К счастью, кобыла была приучена возить детей и в последнюю секунду успела переступить через наши хрупкие тельца.
Брата сильно потрясло это падение, к тому же он беспокоился, что его сочтут виноватым, если младший брат получит травму, поэтому он сказал, что на первый раз я узнал о лошадях достаточно.
И хотя первый блин вышел комом, я горел желанием попробовать снова. Спустя год или два я уже скакал на неоседланных лошадях не хуже братьев.
Бремя от времени я ездил верхом вместе с матерью. Мать любила кататься верхом, но два обстоятельства мешали таким прогулкам. Во-первых, она была беременна бо?льшую часть моей юности и знала, что ездить верхом опасно для ее здоровья и ребенка, которого она носит. Во-вторых, никто из мужчин, не являвшихся ее близким родственником, не должен был видеть ее на лошади, так что наши прогулки весьма тщательно планировались.
Лошади заняли главное место в моей жизни. Я злился, что отец разрешал мне кататься только на самых смирных лошадях в конюшне, в то время как я мечтал скакать на сильных жеребцах, как старшие братья.
Не могу вспомнить, сколько лет мне было, когда впервые сел на жеребца. Но помню, что я уже имел определенный опыт верховой езды, когда нам с тремя старшими братьями позволили сопровождать отца и семерых его друзей в путешествии по пустыне. Взрослые скакали верхом. А сыновья отца, уже не помню по какой причине, следовали за ними в автомобиле.
Внезапно наш шофер резко затормозил. Одного из друзей отца сбросил его буйного нрава жеребец. К счастью, он не сильно пострадал и смог доковылять до машины, в которой решил продолжать путешествие. И тогда отец подскакал к машине, держа в одной руке поводья коня, оставшегося без всадника. Он наклонился, заглянул в машину и крикнул:
— Кто хочет прокатиться верхом?
Мои братья отвели глаза — все трое. Я был удивлен. Мне казалось, что это такая потрясающая возможность! Я был дерзок для своих лет и выскочил из машины, громко заявив:
— Я хочу! Я поеду!
Никогда раньше мне не разрешали сесть на такого большого и сильного коня, и я боялся, что отец скажет «нет». Но он только пожал плечами и кивнул в знак согласия. Я был так мал, что отцу пришлось вылезти из седла и помочь мне забраться на скакуна. Несмотря на мой малый рост, я чувствовал себя взрослым и важным и радовался, что пришло время показать, какой я ловкий наездник.
Но уже через секунду я испытал настоящий шок. Не успел я сесть в седло, как отец отпустил поводья, и они с друзьями быстро помчались прочь. Не дожидаясь приглашения, мой жеребец задрожал от нетерпения и ринулся вслед за другими лошадьми. У него что, крылья на спине? — с удивлением подумал я. Конь летел по пустыне с такой скоростью, что я не различал, куда мы движемся. Я был так высоко над землей, что казалось, будто сижу на вершине горы. Опасаясь за свою жизнь, я применял все известные мне ухищрения, чтобы остановить жеребца, но он не обращал внимания на команды своего крошечного всадника. Вместо того чтобы замедлить бег, он только увеличил скорость. Я слишком поздно понял, что, хоть я и превосходный для своих лет наездник, это не значит, что мне под силу справиться с любой ситуацией. И я заорал вслед отцу:
— Отец! Останови лошадь! Останови лошадь!
Слава Аллаху, отец в конце концов услыхал мои крики о помощи. Он развернулся и, приблизившись ко мне, ловко выхватил у меня из рук поводья и остановил жеребца.
Я постарался скрыть охватившее меня огромное облегчение, но про себя признал, что мои навыки езды верхом были далеки от совершенства. Я спрыгнул с непокорного жеребца, твердо решив проделать оставшуюся часть пути пешком. Убедившись, что я невредим, отец с друзьями умчались, оставив меня глотать пыль. Вскоре со мной поравнялся автомобиль, в котором ехали братья. Чувствуя, что мой провал доставляет им радость, я старался не смотреть им в глаза. Машина медленно проехала мимо.
Очень скоро и всадники на лошадях, и автомобиль скрылись в дымке, поднимавшейся вдали над пустыней. Я остался совсем один, а мои маленькие ладошки сжимали поводья лошади, которой я не мог управлять. Я почувствовал, как комок подступает к горлу.
Внезапно жеребец чего-то испугался. Он попятился, затем встал на дыбы, брыкаясь передними ногами и нервно пританцовывая на задних. Его мощный рывок напряг поводья. Я вцепился в них в тщетной попытке усмирить жеребца, но хотя я был силен для своих лет, не смог удержать его и выпустил из рук поводья. Еще раз взбрыкнув, жеребец рванул прочь. С ужасом думая о том, какое наказание ждет меня, если упущу одного из призовых скакунов отца, я отчаянно уцепился за стремя — каким-то чудом мне удалось ухватиться за него рукой. Я крепко держал его, чувствуя, как мои колени и ступни ноют от ушибов и ссадин, потому что меня волочило по земле, заросшей полынью и усыпанной мелкими острыми камешками.
Эта дикая скачка закончилась, когда стремя оборвалось. Мир вокруг меня застыл. Я съежился в грязи, выплевывая песок и выкашливая пыль, но продолжал сжимать в руке стремя. Глянув вслед вырвавшемуся на свободу скакуну, я в последний раз увидел его мускулистые ноги и хвост, мелькавшие вдали, пока он несся быстрее ветра. Непоправимое случилось. Я не только не смог управлять призовым скакуном моего отца, но и упустил его. И теперь молча сидел, оглядываясь вокруг и не зная, что делать дальше.
Вскоре пустыня ожила от приятного слуху шума мотора. Наш водитель забеспокоился и решил проверить, всё ли со мной в порядке. Я вскочил на ноги. Сквозь рев двигателя слышался смех братьев. Машина затормозила возле меня. Я не знал, куда деваться от стыда и как себя вести, поэтому притворился, будто ничего не случилось.
Вскоре примчался назад отец. Меня удивило, что он был явно встревожен и опасался за мое благополучие. Когда я неохотно рассказал о случившемся, он засмеялся — что редко бывало — и тем самым подстегнул пыл моих братьев. Они стали хохотать так неистово, что даже обнажили зубы, а в нашей семье это обычно не допускалось.
Даже гул мотора не мог перекрыть радостного гоготания братьев. Надо мной смеялись все, кроме нашего шофера-йеменца. Как я любил этого добряка! Он служил нашим шофером с первых лет моей жизни и, хотя у него были собственные дети, всегда проявлял к нам особенную симпатию. Я бросил на него признательный взгляд.
