Те слова, что мы не сказали друг другу - Леви Марк (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
— Ладно, помолчи! Я не желаю знать все эти подробности. Чем я могу помочь?
Энтони вынул из кармана черный блокнот и протянул его Джулии вместе с ручкой:
— Будь добра, запиши, что на второй день правая нога стала пошаливать. И не забудь в следующее воскресенье передать им этот блокнот. Мои заметки наверняка помогут им усовершенствовать модели следующего поколения.
Джулия ничего не ответила, но, когда она начала записывать то, о чем попросил отец, у нее дрожала рука.
Энтони увидел это и забрал у дочери ручку.
— Не надо, все это пустяки, — сказал он, вставая. — Смотри, я уже могу ходить вполне нормально. Просто маленькая неполадка, которая прошла сама собой, так что не стоит ее фиксировать.
На площадь Ювиль выехала одноконная прогулочная коляска, и Джулия объявила, что давно мечтает на такой прокатиться. Сколько дней она гуляла по Центральному парку пешком, но не могла позволить себе такую роскошь — и вот теперь настал идеальный момент. Она сделала знак кучеру. Энтони с ужасом взглянул на дочь, но она дала ему понять, что не расположена препираться. Он с тяжким вздохом уселся в коляску, пробурчав:
— Мы выглядим просто смешно!
— А кто это говорил, что не нужно принимать близко к сердцу чужое мнение?
— Я говорил, но все имеет свои границы!
— Ты хотел попутешествовать вместе со мной, ну вот мы и путешествуем, — отрезала Джулия.
Энтони мрачно созерцал вилявший при каждом шаге круп коня.
— Предупреждаю тебя: если я увижу, что это толстокожее поднимает хвост, я тут же сойду!
— Лошади не принадлежат к семейству толстокожих, — возразила Джулия.
— С такой-то задницей?! Нет уж, позволь мне в этом усомниться!
Коляска остановилась в старом порту, возле матросской таверны. Гигантские зернохранилища на причале, там, где прежде стояла ветряная мельница, не позволяли разглядеть противоположный берег. Казалось, эти величественные округлые сооружения выныривают прямо из воды и упираются макушками в ночной небосвод.
— Слушай, пойдем отсюда! — недовольно сказал Энтони. — Мне никогда не нравились эти бетонные монстры, заслоняющие горизонт. Не понимаю, почему их до сих пор не снесли.
— Я думаю, потому, что они являются национальным достоянием, — ответила Джулия. — И кто знает, возможно, через какое-то время люди будут находить в них определенный шарм.
— Я этого не увижу: к тому времени меня уже не будет на свете, и могу держать пари, что тебя тоже!
И он повел дочь по набережной старого порта. Они шли по зеленой аллее вдоль берега реки Святого Лаврентия. Джулия шагала чуть впереди отца. Вечерний ветерок вздымал прядь ее волос.
— На что ты смотришь? — спросила Джулия.
— На тебя.
— И о чем же ты думаешь, глядя на меня?
— О том, что ты очень хороша и похожа на свою мать, — ответил он, едва заметно улыбаясь.
— Я проголодалась, — объявила Джулия.
— Мы выберем столик, который тебе понравится, вон там, чуть дальше. На этой набережной полным-полно маленьких ресторанчиков… один мерзостней другого!
— И какой из них, по-твоему, самый мерзкий?
— Не беспокойся, в этом я доверяю нам обоим: если постараемся, обязательно найдем.
Дойдя до набережной, Джулия и Энтони побродили вокруг лавчонок и магазинчиков и вскоре вышли к старенькому причалу.
— Посмотри на того человека! — воскликнула вдруг Джулия, указав на силуэт в густой толпе.
— На какого человека?
— Вон на того, в черной куртке, возле продавца мороженого, — уточнила она.
— Ничего не вижу!
Джулия потащила за собой Энтони, вынуждая его почти бежать.
— Какая муха тебя укусила?
— Поторопись, не то мы его упустим! Внезапно Джулия угодила в самую гущу туристов, хлынувших на причал.
— Да скажи мне наконец, что случилось? — пропыхтел Энтони, с трудом поспевая за дочерью.
— Скорей, скорей, я тебе говорю! — командовала Джулия, не оглядываясь на отставшего отца.
Но тут Энтони объявил, что не сделает дальше ни шагу, и сел на скамейку; Джулия бросила его и кинулась почти бегом на поиски таинственного субъекта, привлекшего ее внимание. Однако спустя несколько минут она с разочарованной миной вернулась назад:
— Упустила!
— Ты можешь мне объяснить, что это за игры?
— Вон там, около лотков с сувенирами… Я абсолютно уверена, что видела твоего личного секретаря.
— О моем секретаре никак не скажешь, что в нем есть что-то личное. Он похож на любого, кого ни возьми, и любой человек похож на него. Ты просто обозналась, вот и все.
— Тогда почему ты вдруг встал как вкопанный?
— Мой коленный сустав… — жалобно пробормотал Энтони Уолш.
— Как?! Ты же уверял, что не чувствуешь боли!
— Значит, моя дурацкая программа опять дала сбой. И потом, будь снисходительна ко мне, я ведь не распоряжаюсь собой полностью — чересчур сложное устройство… Впрочем, даже если это и был мистер Уоллес, он имеет право находиться где угодно. Он теперь в отставке, и у него полно свободного времени.
— Может, и так, однако это очень странное совпадение.
— Мир тесен! Но я готов поспорить, что ты его спутала с кем-то другим. Если не ошибаюсь, ты мне говорила, что проголодалась?
Джулия помогла отцу встать.
— Думаю, все вошло в норму, — заявил он, подвигав ногой. — Вот видишь, я снова могу нормально шагать. Давай пройдемся еще немножко, прежде чем сесть за стол.
С приходом весны торговцы всякой мишурой для туристов — сувенирами, поделками и прочим — вновь расставили свои лотки на прибрежном бульваре.
— А ну-ка пошли вон туда, — сказал Энтони, увлекая дочь вперед, к насыпи.
— По-моему, мы шли ужинать!
Но Энтони указал ей на хорошенькую молодую женщину, которая рисовала желающих; портрет углем стоил десять долларов.
— Потрясающее мастерство! — воскликнул Энтони, разглядывая ее работу.
Несколько эскизов, развешанных на решетке за спиной художницы, и впрямь свидетельствовали о ее таланте, это же подтверждал и портрет какого-то туриста, который она набрасывала в данный момент. Но Джулию эти рисунки ничуть не заинтересовали. Когда у нее пробуждался аппетит, все остальное уже не существовало. А ее аппетит чаще всего походил на волчий голод. Жадное воодушевление, с которым она ела, неизменно восхищало окружающих, будь то коллеги по работе или люди, так или иначе принимавшие участие в ее жизни. Однажды Адам решил провести опыт: поставил перед ней целую гору выпечки. Когда Джулия весело приступила к седьмому блину, ее сотрапезник, сдавшийся после пятого, уже начал страдать от первых приступов несварения, которое ему надолго запомнилось. Но самая большая несправедливость заключалась в том, что фигура Джулии никоим образом не страдала от всех этих излишеств.
— Ну что, идем? — нетерпеливо сказала она.
— Погоди-ка! — ответил Энтони, садясь на табурет, с которого только что встал довольный турист.
Джулия закатила глаза к небу.
— Что ты выдумал? — сердито спросила она.
— Хочу иметь свой портрет! — с веселым упрямством возразил Энтони. И, взглянув на художницу, которая затачивала грифель, спросил: — Как лучше, анфас или в профиль?
— Может, в три четверти? — предложила молодая женщина.
— Слева или справа? — осведомился Энтони, поворачиваясь на табурете то так, то эдак. — Мне всегда говорили, что мой правый профиль выглядит импозантнее. А вы как думаете? Джулия, ты как считаешь?
— Никак! Абсолютно никак! — отрезала та, повернувшись к отцу спиной.
— Ты ведь набила желудок этими похожими на резину сластями, так что он еще потерпит. Я вообще не понимаю, как можно быть голодной, наевшись до отвала конфет.
Портретистка сочувственно улыбнулась Джулии.
— Это мой отец, мы много лет не виделись, поскольку его интересовала исключительно собственная персона; последний раз мы вот так гуляли вместе, когда он провожал меня в детский сад. А недавно он возобновил наши отношения. Только не говорите ему, что мне больше тридцати лет, для него это будет страшный удар!
