Нет царя у тараканов - Вайсс Дэниэл Ивен (книги без регистрации TXT) 📗
Боль постепенно затихала. Как выяснилось, я находился почти в углу пещеры – долетел вслепую. Я постучал надкрыльями об дерево – стало легче. Горела покрытая спекшейся кровью кутикула. Я оказался в ловушке, я перепугался. Плевать, что Джулия – жертва голода. Теперь я сам – ее жертва.
Что за тонкие оттенки оживляют в мозгу другую реальность? Что, например, отпихивает яркий сон ради серого утра? Я не знаю. Но в тот момент Джулия выпихнула меня в новую реальность. Инстинкты мне изменили, но со мною остался Исход.
«Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и, увидев то, народ отступил и стал вдали».
Да, истинно. Только что мне делать?
«Сделай мне жертвенник из земли и приноси на нем всесожжения твои и мирные жертвы твои, овец твоих и волов твоих; во всяком месте, где Я положу память имени Моего, Я приду к тебе и благословлю тебя».
Да будет так.
Следующие несколько часов я действовал в интересах колонии. Какая разница, что меня подгоняли небылицы, которых я по случаю объелся в детстве? Без них я бы инстинктивно умер в углу под плинтусом.
Мы снова подошли к зоне обстрела. По сигналу Бисмарка рванули вперед. На этот раз мы шли зигзагами, уворачиваясь от снарядов.
Каждый схватил Джулию за ногу. Задняя левая снова и снова колотила меня по голове, затем превратилась в кромешный вихрь. Я был готов терпеть эту кару: конец предопределен. Наконец мой удар попал в цель, и я изо всех сил вцепился в ногу. Джулия трясла нас четверых, точно маракас.
Под нашим весом ее движения затормозились, и пищевые тучи стали оседать. Вскоре я уже различал соратников в сгущающемся камуфляже из отрубей, проросшей пшеницы, перца, риса и макарон. Каждый всеми шестью лапами вцепился в одну ногу. Я раскрыл рот и поглотил падающие крошки.
Вместе с Джулией Чайлд мы погрузились в мягкую кучу. На минуту Джулия замерла, затем принялась пихаться средними ногами. Но, распятая по краям, она стала почти безвредна.
Ее глаза неистово вращались.
– Не отпускайте ее ни на секунду, – сказал я.
– Сучий потрох, эта чертова блядь разодрала мне новый прикид. Вот дерьмо! – прорычал Суфур. Выглядел он так, будто прокатился по сырной терке.
– Давайте ее свяжем, – предложил Бисмарк. Мы перевернули Джулию на спину, сложили ей лапки и связали щупиками и щетинками. Не самые крепкие путы, но разрывать их больно и без шума не обойдется, так что мы успеем.
Осторожно, по одному, мы отошли. Джулия выла и дергалась, но путы держались. Впервые после нашего появления граждане стали высовываться из углов, где прятались.
– Что вы собираетесь с ней делать? – спросил Пупочный Пух.
– Что делать, милый? Я тебе скажу, – загоготала Джулия. Новоприбывшие отшатнулись. – Разрубить, взбить, замесить и растереть…
Вопрос решен; дальнейших споров я не допущу. Я дал трем соратникам знак, чтобы помогли поднять тело. Избежав ответственности, они охотно подчинились. Мы развернули Джулию вертикально и вытащили наружу. Я смахнул мусор у нее со спины.
Едва мы покинули плинтус, Джулия прекратила сопротивление. Лишившись запасов, что придавали ей силы, она поняла, что ее время кончилось.
– Слегка взболтать, – тихонько попросила она.
– Каков план? – спросил Бисмарк. Я рассказал. Они были потрясены.
– Лицемеры, – сказал я. – Вы же это и предлагали. Ну вот. Она ваша.
Еще минута – и вся ответственность на мне. Джулия слушала, не сопротивляясь и не протестуя. Я решил, что это доказательство божественной правоты моего плана. Задним числом я понимаю, что Джулия просто была в столбняке.
Мы втащили ее на плиту. Единственное смертоносное место в квартире. На скользкой эмали нас видно, как на ладони, а бежать слишком скользко.
Мы поволокли Джулию спиной; в кои-то веки брезгливость Айры была нам на руку. Мы уложили Джулию под переднюю конфорку. Под покровом черных стальных пластин я чувствовал себя немного безопаснее. Нас согревала маленькая горелка, вечное пламя земного алтаря.
Джулия обмякла. Я начал ее распутывать. Бисмарк вцепился в меня.
– Ты что делаешь? Я убежденно сказал:
– Не бойся. Бог пришел, чтобы испытать тебя, ибо ты не грешил…
– Ногам моим все это не нравится, – сообщил Суфур Бисмарку.
Я высвободил ей ноги. Я был уверен: она не побежит. Я позвал остальных, чтобы помогали держать, но теперь они, казалось, опасались меня не меньше, чем ее.
– Зачем ты это делаешь? – спросил Бисмарк. Я хотел внушить ему, что он сделал бы то же самое, если б мыслил ясно. Но в своей безмятежности произнес лишь:
– Ворожеи не оставляй в живых.
Воцарилось долгое молчание. И тут я впервые испугался – вдруг они меня бросят и я не смогу завершить начатое. На их одобрение мне было плевать.
Наконец Бисмарк, настоящий друг, сказал:
– Я тебя не понимаю, Псалтирь. Но я стар, и мне почти нечего терять. Это первое мое испытание веры. Не заставляй меня о нем сожалеть.
Он схватил ее передние ноги, я – задние, и мы потащили Джулию под конфорку. Слово сказано, правосудие свершилось во имя всеобщего блага.
Мы держали ее над горелкой всего несколько секунд, и вот пламя уже обняло бока Джулии, перекрасилось из холодного синего в странно теплое, красно-оранжевое. Панцирь зашипел и треснул. Нас окутало зловоние жженого протеина – мне следовало испугаться, но я не испугался: весь процесс напоминал не о смерти, но о Цыганкиной готовке.
Джулия восприняла происходящее с фатализмом. Тело корчилось от жара, но то был рефлекс, а не сопротивление. Напоследок Джулия спокойно проинструктировала:
– Поджаривать по две минуты с каждой стороны…
Через две минуты мы ее перевернули. Спина обуглилась. Снова треск и хлопки, вонь усилилась, но все закончилось. Она была мертва.
– Надеюсь, мы сможем после этого жить, – сказал Бисмарк. – Очень надеюсь.
Мы вытащили ее из огня. Одна нога переломилась у Бисмарка в лапах. Он уставился на нее. Остальные двое вздрогнули и попятились.
– Уходите, – сказал я.
Когда они ушли из кухни, я поднял тело. Тошнота миновала; теперь это просто головешка, гораздо чернее и легче Джулии. Она пахла углем, не феромонами. Джулия была блестящая, а эта штука слишком грязна, коснуться противно.
Я взобрался по задней стенке плиты и протолкнул Джулию между косыми лопастями вентилятора. Уложил ее в трубе. На ее черном изуродованном лице читалось смирение. Нормально; я в этой жизни на благодарность не рассчитывал.
Я понимал: я выбрал не самое величественное место успокоения – мне это никогда не давалось. Хватит того, что Айра не сметет ее веником и не засосет пылесосом, как обычный мусор. Если он снова решит опробовать на ней свою технику, Джулия просто взлетит к ангелам.
Американские легионы
– К восходу солнца она обрекла бы нас на гибель, – сказал я.
– Знаю, – ответил Бисмарк.
– У меня не было выбора.
– Знаю.
И все-таки сегодня я весь был липкий от ее крови.
– Что толку? Когда я сведу Айру и блондинку, мы все уже сойдем с ума или умрем.
– Это входит в задачу. Ты должен сделать так, чтобы мы дотянули до спасения.
За последние сутки симптомы ухудшились. У меня и моих книжных собратьев смерть Джулии спровоцировала подлинную регрессию. Почему она не вдохновила нас на героическую самооборону? Если голод разъедает сильнее, чем мы предполагали, что же с нами будет теперь, когда наши запасы вылетели в дыру плинтуса?
Бисмарк прав: я должен срочно достать еду для колонии. Это единственный способ восстановить силы граждан и их веру в меня. Я знал лишь одно место – дальше по коридору. Вряд ли я справлюсь один, но после сцены у конфорки никто со мной идти не захочет, это несомненно.
Даже проткни мне Джулия все глаза, я без труда нашел бы квартиру Тамбеллини. Ароматы оливкового масла, помидоров, чеснока, репчатого лука, сыра и перца, что вырывались из-под двери, делали нашу маринованную селедку и хрен не аппетитнее банной варежки. Эта желанная квартира когда-то была заселена внушительной колонией Блаттелла Германика. Десять лет назад после четырехмесячной кровавой резни ее захватила Перипланета Американа, тараканы-мутанты во много раз больше нас. Мы не знали, что там с тех пор творилось. Я вошел под дверь. Интересно, увижу я сытую счастливую колонию или злобных великанов, что по-прежнему на дух не переносят мой биологический вид.
