Только для мужчин - Райнов Богомил Николаев (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
– Никаких отличительных примет. У нее нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха.
– Ну, насчет вкуса и запаха ты не прав.
– Когда пьешь спирт, по крайней мере знаешь, что это спирт. Принимаешь обезболивающее, а не вкушаешь деликатес.
Он был довольно-таки загадочный человек, а потому, естественно, и исчезновение его во многом загадочно. Петко исчез, он как сквозь землю провалился. Нетрудно предположить, что хулиганье избило его до смерти где-нибудь в темном закоулке, но, возможно, он остался жив. Правда, будь он жив, мы бы уже что-нибудь услышали о нем.
У меня вошло в привычку выпивать свои сто граммов в четыре приема. Четыре глотка с тремя равными паузами – ожидание официантки не в счет, – это дает тебе достаточно времени поглазеть на улицу, восстановить контакт с миром.
Мир летних отпусков и каникул. На площади, вокруг памятника, снуют группки туристов, они то рассыпаются, чтобы оглядеть историческую достопримечательность, то сбиваются в кучку, чтобы их увековечил аппарат фотографа… Что касается прохожих, появляющихся перед витриной, то их можно разделить в основном на две категории: молодежь – эти еле тащатся, поскольку отправились на прогулку, – и серьезные горожане, которые вечно спешат, так как им надо сделать последние покупки, попасть на последний автобус и вернуться в свой микрорайон – в первую или вторую «Молодость».
Скучный мир. Наблюдая его рассеянно, я почти с ностальгией вспоминаю то время, когда лет мне было в два раза меньше, а улица кишмя кишела женщинами. Несметное количество женщин, и среди них один-единственный мужчина – сиречь я. Иногда все женщины до одной были страхолюдки, но чаще всего голова кружилась от их красоты – это зависело от того, с какой ноги я сегодня встал, с левой или с правой.
Мир действительно скучен, но терпим, если глядеть на него сквозь невидимую преграду витрины. Приверженцы человеческого общения воспримут подобное рассуждение с гневом. Да, общение, что за бесценный дар. Толкаемся на улице, обмениваемся грубостями в очередях и едва терпим друг друга на рабочих местах. Ну разумеется, человек бывает и в семейном кругу, и в гости ходит. Хорошо, если у тебя есть семейный круг и если сплетни тебе по вкусу…
Я рассчитываюсь, пропускаю последний глоток – на этом кончается скромная панихида о пропавшем друге. О моем единственном друге. Затем я выхожу на площадь. Эта необдуманная поспешность сталкивает меня с Бебой.
– А, Тони! – восклицает она. – Ты что, с того света возвращаешься?
Восклицает без особых эмоций. Беба не из тех, кто любит всласть посентиментальничать, – она сторонница деловых связей.
В ответ на глупый вопрос я вполне могу ляпнуть такую же глупость.
– Говорят, ты стал настоящим отшельником? – продолжает она, краешком глаза наблюдая за тем, какое впечатление производит на окружающих ее летний костюм, щедро усыпанный цикламенами по зеленому фону.
– Отшельники не ходят по питейным заведениям.
– Да, но ты ходишь один.
– Что делать, если не с кем пойти, – роняю я, не отдавая себе отчета в том, какой опасный смысл таит эта фраза.
А может быть, весьма смутно я все же отдаю себе отчет и так же смутно испытываю какое-то легкое влечение к Бебе, к ее недурно изваянной и недурно подчеркнутой фигуре.
– Ты, видать, совсем не обращаешь внимания на мои угрозы? – произносит Беба, глядя на меня в упор.
– Что за угрозы?
– Рассеянным прикидываешься?
– Без приглашения я никуда не хожу, – поясняю я очень скромно. – И потом твой таинственный приятель…
– Его больше нет.
– Значит, есть кто-то другой.
– Никого, если не считать одного идиота, который преследует меня на расстоянии. Глупый пацан.
– Я бы мог наведаться к тебе домой, посмотреть, как Ты там живешь. Сегодня или завтра…
– Сегодня или завтра не получится. – Беба качает головой. – И в ближайшие десять дней. Уезжаю на море. Не ради моря. На Солнечном берегу, похоже, можно будет вдоволь покартежничать. Хочешь, поедем со мной.
– Никак не могу. Отпуск кончается.
– Значит, после моря. Тогда ты непременно найдешь меня здесь, в «Софии», если заглянешь:
Я иду дальше со смешанным чувством, какое бывает, когда, с одной стороны, получаешь кукиш с маслом, а с другой – говоришь себе: тем лучше. Конечно, тем лучше. Вот только на душе слишком тоскливо. Но где гарантия, что после визита к Бебе не будет тоскливо вдвойне?
Ты, говорит, стал отшельником. Если не стал, то пора бы уже стать, размышляю я, неторопливо двигаясь по улице царя Шишмана. Но разве с тобой случилось что-нибудь особенное? В том-то и дело, что ничего особенного не случилось. Земля не разверзлась у тебя под ногами, ты не провалился в тартарары, лавина тебя не унесла. Если бы ты тонул, тогда надо было бы закричать: помогите, тону! Но ведь ты не тонешь, ты просто плывешь по течению. Ничего серьезного. Все это похоже на заурядный грипп, из-за которого и врача не стоит беспокоить.
Затяжной, однако, совершенно безобидный грипп, после которого отдаешь концы.
