Кукольник - Кортес Родриго (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Затем приехал преподобный Джошуа Хейвард, и Джонатан терпеливо прослушал зачитанную им стоящим по горло в воде рабам долгую, но совершенно бесполезную проповедь о послушании и долготерпении. Когда проповедь закончилась, Джонатан искренне поблагодарил всех за оказанную помощь и попросил никого не беспокоиться и возвращаться к привычным делам.
— Ну и чего вы перепугались? — подошел он к самой воде.
Негры молчали.
— Все равно ведь я вас верну, должны понимать.
Никто из стоящих в воде рабов не проронил ни слова.
— Я что, кого-то несправедливо обидел? Или вы из-за этих девчонок? Ладно, возьму я их всех до единой… Что вы как маленькие дети?
Негры понурили головы, чтобы не смотреть хозяину в глаза, и в переговоры явно вступать не собирались.
— Ну и черт с вами! — махнул рукой Джонатан и жестом подозвал к себе надсмотрщиков: — Всем стоять в карауле. Никого на берег не выпускать. Я скоро буду.
Если честно, Джонатан совершенно не был уверен в том, что знает, как их всех вернуть. Но одна мысль у него все-таки была, простая и логичная, как все верное.
— Как ты думаешь, Платон? — повернулся он к наливающему своему господину кофе рабу. — Это из-за того, что они испугались моего Аристотеля?
— Это уж точно, масса Джонатан, — кивнул старик. — Я вчера сразу подумал, что Абрахаму доверять нельзя. Вот он и растрепал.
— Но они ведь его даже не видели!
— Абрахам догадался, что было завернуто в простыню, масса Джонатан. Я уверен.
Джонатан хмыкнул и отпил немного кофе. Он уже чувствовал, что клин можно попытаться вышибить клином.
— Я думаю, если я им покажу Аристотеля еще раз, они поймут, что не правы. Не такой уж он страшный, и вообще, тут ведь главное — идея! Если они поймут мои идеи, они наверняка перестанут меня так бояться.
— Конечно, масса Джонатан, — широко улыбнулся Платон. — Ниггеры очень сообразительные. И… вы позволите сказать?
— Говори.
— Там, за деревней, только что мертвых привезли. Хорошо бы, если бы вы взяли и эти души. Пока они не улетели на свою родину, в Африку.
Джонатан поперхнулся и закашлялся. Разливая кофе, поставил чашку на место и посмотрел на старого черта совершенно новым взглядом. Это было гениально!
— Ты хочешь сказать, их можно сделать такими же, как Аристотель?
Платон широко улыбнулся:
— Даже еще лучше, масса Джонатан!
Он послал Платона с запиской, и через каких-нибудь полчаса тот уже пригнал телегу с шестью мертвыми телами к сараю на заднем дворе. Деловито сгрузил всех, попросил разрешения переодеться и вскоре вернулся почти голым и с кривым каменным ножом в руках.
— Можно начинать?
Джонатан кивнул. Ему все еще было немного страшновато, но перед его мысленным взором гулким беспорядочным вихрем уже пронеслись разрозненные картины, постепенно, этап за этапом, складываясь в единую многофигурную композицию, как тогда, в детстве.
Это было ужасно давно. Родители взяли его в гости в поместье Мидлтонов, и там Джонатан впервые увидел не только Артура, но и его шестерых разновозрастных сестер. Сначала был обед, затем детей отправили поиграть, и Джонатана сразу же вовлекли в самую удивительную забаву в его жизни. Старшие дочери Мидлтонов замирали в торжественных и очень красивых позах, составляя живые многофигурные композиции, а младшие должны были угадать, что они означают.
Джонатан был так потрясен, что запомнил немногое, но одна композиция, «Грех, порицаемый добродетелью», стояла перед его мысленным взором и поныне. И как знать, может быть, именно этот вечер и заложил в нем необузданную страсть воплощать в навеки замерших неподвижных куклах самые сложные философские и житейские понятия.
Вот и теперь, все то время, пока старый Платон аккуратно разрезал промежности, стараясь как можно быстрее освободить мертвые тела от зловонных внутренностей, все то время, пока Платон варил принесенные от реки травы и разводил сложный многокомпонентный смолистый «рассол», Джонатан думал. Он уже видел перед собой эту живую картину с Аристотелем Дюбуа в качестве главного действующего лица и шестью неверными рабами как выразителями всего дурного, что есть в черном человеке.
Совет из трех наиболее близких к семейству Лоуренс людей решили собрать в доме преподобного Джошуа Хейварда, и первым выступил только что уволенный Джонатаном управляющий Томсон.
— На мой взгляд, господа, необходимо срочно созывать опекунский совет. Сэр Джонатан, увы, погряз в забавах юного возраста и все еще играет в куклы, а поместье давно уже требует твердой мужской руки.
— Не трогайте кукол, Говард, — сразу же вступился за мальчишку преподобный. — Вы же знаете, что у него от матери ничего более не осталось.
— А эта ужасная тухлая голова, которую, как мне кажется, он до сих пор не похоронил? — возразил Томсон. — Вы не думаете, что пора пригласить врачей?
— Бросьте, Томсон, — устало потирая грудь в районе сердца, вмешался шериф Айкен. — Я ему прямо сказал, что это не дело, но тогда уже надо было всю нашу армию после победы над Британией к врачам тащить. Сколько ушей они у англичашек поотрезали! Помните?
— То была война!
— Да какая разница? По большому счету, трофей — он и есть трофей, и парень его честно заработал. Да и вообще не в этом дело.
— А в чем? — дружно уставились на шерифа преподобный и Томсон.
Шериф выдержал паузу и печально склонил голову.
— Вся беда в его идеях. Совсем зачитался мальчишка. Все эти греки да римляне, да еще про Золотой век постоянно болтает. Только это и опасно по-настоящему.
— Золотой век? — непонимающе заморгал Томсон.
— Ага, — кивнул шериф. — Видел я, что он читает… Кошмар! Сплошной аболиционизм! Я так понимаю, он хочет, чтобы все его ниггеры были ему как семья. Поэтому и хорошую идею с сетью не принял.
— Точно-точно! — почуяв союзника, подхватил Томсон. — И, главное, накричал на меня! «Вы уволены, Томсон!» А я его вот с таких лет помню! И из-за чего? Ниггеры ему, видите ли, дороже собственного управляющего!
— Но это же понятно, господа, — вмешался преподобный. — Нормальная христианская позиция! Он, конечно, во многом не прав, но перед Господом…
Шериф насупился и упреждающе выставил широкую красную ладонь перед собой.
— Не торопитесь, ваше преподобие. Он их за один стол с собой посадить хочет.
— Как за один стол? — потрясенно вскрикнули хором преподобный и управляющий.
Наступила такая тишина, что стало слышно, как на соседней улице проехал экипаж.
— В этом-то и беда, господа, — покачал головой шериф и тяжело вздохнул. — В этом-то и вся беда.
Платон работал весь остаток дня и всю ночь. Время от времени Джонатан покидал его и выезжал на протоку, но там ничего не менялось. Обложенные со всех сторон собаками и бдительными надсмотрщиками, рабы так и стояли по шею в воде и выходить не собирались.
Джонатан искренне попытался убедить их вернуться и даже предложил отправить на берег хотя бы стремительно слабеющих детей, но рабы по-прежнему отворачивали от него серые пустые лица, опасаясь даже посмотреть хозяину в глаза.
— Может, и впрямь попробуем сетью? — всерьез предложил Джек, самый старый и самый толковый из надсмотрщиков. — Я понимаю, что это не самый лучший выход, но и стоять здесь без конца тоже немыслимо.
— Подождите, Джек, не торопитесь, — вздохнул Джонатан. — Я вижу, что вы уже устали. Потерпите еще немного. Я скоро все это прекращу. Очень скоро.
Он был уверен, что план сработает, но только на следующий день, ближе к вечеру, Джонатан всерьез приблизился к тому, чтобы исполнить свое обещание, ибо технология изготовления из мертвых ниггеров кукол, подобных Аристотелю, оказалась достаточно сложной.
Всех шестерых негров Платону пришлось аккуратно выпотрошить, затем набить мелко нарубленным, отдельно пропитанным черным смолистым «рассолом» и тщательно высушенным на солнце камышом, и только потом он тщательно зашил все отверстия и сказал, что первый этап завершен.
