В прах - Байи Жан-Луи (книги без регистрации TXT, FB2) 📗
Если бы его дерзость была только музыкальной! Но он и ведет себя все более экстравагантно. С публикой — все резче, жестче, вызывающе. С каждым выступлением просьбы сыграть на бис раздражают его все сильнее. Иногда он отвечает сонатиной, иногда — отрывком на три четверти часа, назло зрителям, которые должны успеть на электричку или отпустить няньку; а иногда — словами: сегодня вам бисов не будет, провинились, слишком много кашляли. После триумфального исполнения Третьего концерта Рахманинова, вместо того чтобы пожать руку первой скрипке, он целует в губы приглянувшуюся альтистку. Дирижеры побаиваются, устроители концертов вот-вот начнут отменять его выступления и менять программу. Луи Дарёй тревожится и негодует.
XV. Смерть Майкла Джексона
Некоторые умирают в садовничьих сараях, другие расстаются с жизнью в виллах за двадцать миллионов долларов. В такие моменты вблизи некоторых нет никого, даже мам, которые уже давно не получают никаких известий и верят, что их сын теперь богат, знаменит, знаком с принцессами — и, что ж вы хотите, когда живешь среди таких особ, впрочем, очень простых, доступных, то уже нет времени съездить к родственникам. Других же, наоборот, окружают сиделки, мажордомы, врачи, ответственные за дом, бассейн, автомобили.
Если я вспомнил о столь различных судьбах — пока Поль-Эмиль опрощается, очищается и обнажается на своей подстилке, — то потому, что задумался, какое место предпочел бы я сам, дабы выдохнуть в атмосферу последнюю порцию углекислого газа. Антисанитарный сарай, но с сильными и умиротворяющими запахами леса; чуть прохладный и даже промерзлый зимой, но хранящий повсюду следы самой древней и здоровой человеческой деятельности: на рукоятке инструмента, которая вернула мозолью то, что утратила в древесине; на земле, утрамбованной столькими башмаками и сапогами, что стала твердой, как плитка; на слюдяном окне, плохо пропускающем свет, что светил еще на заре человечества. Или экстравагантный дом, где пришлось вывесить несколько планов — вы находитесь здесь, — чтобы его единственный обитатель не потерялся в менее посещаемых зонах. Дом, где свет чаще всего исходит лишь от размещенных повсюду плазменных экранов, которые транслируют репортажи об огромных девственных пространствах. Дом, где не пахнет ни землей, ни отбросами, но искусственными освежителями, а навязчивый страх заболеть, при активном воздействии химических средств, упразднил даже самого крохотного паучка, где влетающие мушки-камикадзе сразу падают замертво и разбиваются всмятку на ковровом покрытии с цветами американского флага. В своем сарае Поль-Эмиль, похоже, не воспринимал период распада как что-то неприятное. После того как рассеялись первые, честно говоря, достаточно сильные ароматы, осталось лишь вполне приемлемое пресноватое амбре, удачно гармонирующее с запахом земли, дерева, влажного тряпья и загаженного тюфяка. Мышечная и связочная ткань уже растворилась, от неконтролируемых движений, неминуемо возникающих при возвращении в небытие, голова повернулась к двери, на которой все еще висели лопата и грабли, серп и полольник. Казалось, Поль-Эмиль своими полыми глазницами взирает на эти инструменты, которыми не смог бы воспользоваться, но которые смутно ассоциируются с деревенскими работами и здоровой испариной летним днем, душистым от запаха мюскаде. Он даже улыбался им во весь рот как символам простой жизни, которая его всегда избегала. Чему бы он улыбался в особняке за двадцать миллионов долларов? Стенам, обитым траурной тканью? Сверхмодной аудиовизуальной аппаратуре? Там его не оставили бы в покое, тело было бы мумифицировано, вычищено от всего подверженного гниению, загримировано, там сделали бы все, чтобы запретить смерти менять на свой лад его поразительное уродство.
25 июня 2009 года умирает Майкл Джексон. И весь мир, уже не обращавший на него особо-го внимания, вдруг вспоминает о его существовании. В эйфории забывается писклявый гном, большой друг жирафов и маленьких мальчиков, — которым его по глупости изувеченное хирургией лицо, должно быть, внушало неподдельный ужас, — и остается лишь прыгающий эльф, чудесное воплощение вековой Америки и вечной юности, музыки, гениальности, всего того, что лучше выражается гиперболой. Так мир, склоняясь над трагической кончиной великого человека, с восхищением открывает для себя новое слово: пропофол.
Ибо новый Моцарт спал плохо. По вечерам он раскладывая свои искусственные волосы на ночном столике, массировал лысый череп, втирал мази, нахваливаемые разными шарлатанами. Затем засовывай себе в горло золотой раструб, инкрустированный бриллиантами и гравированный королевской короной, чтобы доктор туда вливая антидепрессантные, снотворные и успокаивающие средства, ветеринарные микстуры и чудодейственные зелья. Сиделка раздевала его — ласково подтрунивая над миленьким придатком, который могла взять в ладонь и, не приводя в волнение, приласкать — укладывала в постельку и укрывала одеяльцем.
В спальню заходил добрый доктор. Я не сплю, Док, сна ни в одном глазу, канючил современный Моцарт. Что вы мне влили, Док? Совсем не действует, я дрожу и все, посмотрите, как меня трясет, меня знобит, мне страшно, мне кажется, это случится сегодня, придут злые домовые и унесут меня, я не хочу умирать, Док, я хочу заснуть, а завтра танцевать, танцевать.
Славный доктор нежно гладил бедняжку по маленькому черепу, обтянутому прозрачной кожей. Майкл, говорил он, будь умницей, подожди чуть-чуть, сон придет.
Моцарт в своей постельке сучил ножками, набирая в груди басовый тембр и кричал более низким голосом, Док, я плачу тебе довольно много, принеси мне снотворное молочко, давай Док, иначе окажешься на улице, другого выхода у тебя нет, Док.
И выставляя худую ручку из сиреневой шелковой пижамы с золотой каймой, разводами, монограммой «М. J.», расшитой яшмой и бриллиантами, которые отбрасывали в розовом свете усталые блики.
Док вынимая из кармана волшебный флакончик.
Средство действительно похоже на молоко, это правда. При виде флакончика знакомой формы с голубым колпачком и шприца Вольфганг А. Джексон дергался еще больше, но на сей раз от радости и нетерпения. Давай, Док, давай, не тяни, Док!
Снотворное молочко затягивалось в шприц и перетекало в тощую ручку.
Чернокожая нянька провела нежной рукой по взмокшему лбу кумира. Напела несколько нот из старой колыбельной песенки для маленьких негритянских рабов, погасила свет и вышла, бросив последний взгляд на пугающий голый череп, на измученную кожу, на старое, нервное, издерганное тело, в котором наконец уснули маленькая девочка и маленький мальчик.
В ночь, подобную этой и оказавшуюся послед-ней, умершего положили в хромированный, как «бьюик» пятидесятых годов, гроб перед экраном с изображением сумеречною витража, и мир разрыдался.
С детства Жюльен Бюк пишет заказные речи, поздравления, эпиталамы, сонеты, портреты, филиппики, прошения и тексты для песен. Из этого трюкачества он выуживает что-то вроде эфемерной славы, которая осеняет порождающие ее события и развеивается как дым. Если бы не убежденность в том, что он явлен на свет вершить более грандиозные замыслы, он мог бы и дальше довольствоваться этим мелким тщеславием. Живя во времена, когда было достаточно кропать мадригалы и надумывать экспромты, дабы получить покровительство, а то и какую-нибудь ренту, он мог бы сблизиться с Вуатюром и Котеном и радостно выбраться из мрака мансард на яркий свет салонов.
Один из таких салонов как раз устраивает знакомый его друзей, анестезиолог. Общение с художниками, которые завешивают собой его стены и опустошают его фуршеты, отвлекает от запаха операционного блока, от вида вскрытой и истерзанной плоти. Снисходительный меценат, он демонстрирует по галереям и книжным лавкам свой нержавеющий юмор и добродушный цинизм. Ему известна способность Бюка плести александрийские стихи погонными метрами, и вот однажды: написал бы ты оду пропофолу. Об этом благотворном средстве вы узнали недавно, для нас же, эфтаназиологов, это обычная практика, и по сравнению с ним Морфей может отдыхать. Благодаря «Бемби» оно получило мировое признание, и не счесть числа пациентов, которые подставили ему свои вены. Разве это не заслуживает маленькой оды? Хотя бы малюсенькой одочки?
