Источник - Рэнд Айн (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Кэти, — сказал он.
Она стояла у витрины книжного магазина. Она узнала его, но хотела дочитать название книги, которую рассматривала в витрине. Уголки губ поднялись в приветственной улыбке, но повернулась она к нему не раньше, чем дочитала название. Улыбка была приветливой, не натянутой, но и не радушной — просто приветливой.
— Господи, да это же Питер Китинг, — сказала она. — Привет, Питер.
— Кэти… — Он был не в силах ни подать руку, ни подойти к ней ближе.
— Какой случай, кто бы мог подумать; да, Нью-Йорк в этом отношении похож на все маленькие городки — просто идёшь по улице и встречаешь знакомого. Хотя других прелестей маленького города он лишён. — Она говорила спокойно, без напряжения.
— Что ты здесь делаешь? Я думал… Я слышал… — Он знал, что ей предложили хорошую работу в Вашингтоне и она переехала туда два года назад.
— Я здесь по делу. Завтра еду обратно. И я этому, в общем, рада. В Нью-Йорке нет жизни, это болото.
— Что ж, тебе нравится работа, это радует… то есть… ведь ты именно это имела в виду?
— Работа? Какая чушь. Вашингтон — единственный цивилизованный город в стране. Не знаю, как можно жить в другом месте. Ну а ты чем занимаешься, Питер? На днях я видела твоё имя в газете — что-то важное…
— Я… я работаю… А ты почти не изменилась, Кэти, правда… то есть лицо… ты выглядишь, в общем, как всегда…
— Ну, другого лица у меня нет. И зачем говорить о переменах, если ты не видел человека всего год-два? Вчера я случайно встретила Грейс Паркер, она тоже начала разглядывать меня, просто не могла без этого обойтись. Я заранее знала, что она скажет: «Ты так хорошо выглядишь, совсем не постарела, правда, Кэтрин». Люди так провинциальны.
— Но… ты в самом деле хорошо выглядишь… и… я рад тебя видеть…
— Я тоже рада тебя видеть. Как твоя работа?
— Трудно сказать… Ты, наверное, читала о Кортландте… Я занимаюсь Кортландтом…
— Да, конечно. Именно об этом я и читала. Это здорово, Питер. Заниматься настоящим делом, не ради денег или личной выгоды, а на благо общества. Архитекторам пора бы перестать халтурить ради денег и начать тратить больше времени на государственное строительство, решать более широкие задачи.
— Да большинство архитекторов схватились бы за это, если бы могли, но это совсем не просто, двери там не для всех открыты…
— Да, да, знаю. Просто невозможно объяснить непрофессионалу наши методы работы. Вот откуда берутся глупые, надоедливые жалобы. Тебе не стоит читать «Знамя» Винанда, Питер.
— Я и не читал его никогда. Какое это вообще имеет отношение к… Не знаю, почему мы об этом заговорили, Кэти.
Он подумал, что не вправе ждать от неё какого-то особого отношения, или, если уж говорить об особом отношении, то скорее должен ожидать лишь презрения или гнева, на какие она только была способна. Хотя одного он всё-таки ждал от неё: он ждал, что она будет говорить с ним через силу. Но этого не случилось.
— Нам действительно надо бы о многом поговорить, Питер. — Эти слова воодушевили бы его, если бы не лёгкость, с которой она их произнесла. — Но не можем же мы стоять здесь весь день. — Она взглянула на свои часики: — У меня ещё есть примерно час, может, угостишь меня чашечкой чая? Тебе бы не помешала чашка горячего чая, ты, кажется, замёрз.
Она первый раз заговорила о том, как он выглядит. Сказала и взглянула равнодушно. Он подумал о том, что даже Рорк был поражён произошедшей в нём переменой.
— Да, Кэти. Было бы неплохо. Я… — Он пожалел, что не догадался предложить это первым; именно это им и нужно сделать. Ему было досадно, что она решила так правильно и так быстро. — Пойдём в какое-нибудь хорошее, тихое место…
— Пойдём к Торпу. Это недалеко, за углом. У них вкусные сандвичи с кресс-салатом.
Когда они переходили улицу, она взяла его под руку — и отпустила на другой стороне. Она сделала это автоматически. Даже не заметив. На стойке в кафе Торпа стояли пирожные и конфеты. Ослепительно сверкала ваза с засахаренным миндалём — конфеты были белого и зелёного цвета. Пахло апельсиновой глазурью. Свет был приглушён — душная оранжевая дымка окутывала помещение. Из-за запаха глазури свет казался липким. Слишком маленькие столики были тесно сдвинуты.
Он сел, глядя на кружевные бумажные салфетки на чёрной стеклянной поверхности стола. Но взглянув на Кэтрин, понял, что можно отбросить осторожность: она не замечала его испытующего взгляда. Ей было всё равно, на неё он смотрит или на женщину за соседним столиком. Казалось, она не ощущает саму себя.
Он подумал, что больше всего в её лице изменилась линия губ: бледные и тонкие, они были властно поджаты. Такими устами дают указания, подумал он, но не важные или жёсткие, а незначительно придирчивые — о неисправности водопровода или дезинфицирующих средствах. В уголках глаз были мелкие морщинки — будто смяли, а потом разгладили бумагу.
Она рассказывала о своей работе в Вашингтоне, он мрачно слушал. Слов он не разбирал, слышал только её суховатый, трескучий голос.
К их столику подошла официантка в накрахмаленном красном форменном платье. Кэтрин чётко сделала заказ:
— Ваши фирменные сандвичи. Пожалуйста.
Китинг сказал:
— Мне чашечку кофе. — Он вдруг ощутил на себе взгляд Кэтрин и смутился, запаниковал. Он почувствовал, что нельзя признаваться в том, что он потерял аппетит и не сможет проглотить ни кусочка, почувствовал, что это может рассердить её, и добавил: — Ветчину и, пожалуй, рулет с вареньем.
— Питер, разве можно так питаться! Минуточку, не уходите. Питер, тебе нельзя это есть. Это вредно. Съешь свежий салат. И в это время дня лучше не пить кофе. Американцы пьют слишком много кофе.
— Хорошо, хорошо, — сказал Китинг.
— Принесите чай и салат… и… минуточку! Хлеба не нужно — ты полнеешь, Питер, — несколько диетических крекеров. Пожалуйста.
Китинг подождал, пока красное форменное платье не отойдёт от столика, и с надеждой спросил:
— Я изменился, правда, Кэти? Я очень плохо выгляжу? — Даже пренебрежительный ответ был бы лучше, чем равнодушие.
— Что? А, ну да, наверное. Ты плохо питаешься. Американцы абсолютно не имеют представления о рациональном питании. Всё-таки как много внимания мужчины уделяют собственной внешности! Они гораздо тщеславнее женщин. Именно женщины, а вовсе не мужчины занимаются сейчас настоящим делом. И именно они сделают этот мир лучше.
— А как можно сделать этот мир лучше, Кэти?
— Ну, определяющим фактором, конечно, является экономика…
— Нет, я… я не про это… Кэти, мне было очень плохо.
— Мне очень жаль. Теперь многие жалуются, что им плохо. Сейчас переходный период, и люди чувствуют себя между небом и землёй, в этом всё дело. Но ты ведь всегда был оптимистом, Питер.
— Ты… ты помнишь, каким я был?
— Господи, Питер, можно подумать, это было шестьдесят пять лет назад.
— Но с тех пор так много всего произошло. Я… — Он решил говорить открыто, иначе было нельзя; легче всего казалось действовать, отбросив всякую осторожность. — Я женился. Потом развёлся.
— Да, я читала. Я обрадовалась, когда узнала, что ты развёлся.
Он наклонился ближе.
— Если твоя жена могла выйти замуж за Гейла Винанда, то это удача, что ты от неё избавился.
Она произнесла эту фразу тем же категорическим тоном. Ничего не оставалось, как поверить, что она говорит правду; её это действительно больше не трогало.
— Кэти, ты очень тактична и добра ко мне… но перестань же играть, — сказал он и вдруг в страхе понял, что она не играет. — Перестань играть… Скажи, что ты тогда думала обо мне… Скажи, я готов ко всему… Я хочу это слышать… Разве ты не понимаешь? Мне будет лучше, если я услышу это от тебя.
— Питер, ты ведь не хочешь, чтобы я вдруг начала тебя обвинять? Если бы это не было так по-детски, я бы решила, что это тщеславие.
— А всё-таки, что ты чувствовала в тот день… когда я не пришёл… и потом, когда узнала, что я женился? — Он не понимал, что именно заставляет его прибегать к грубости как к единственному средству общения. — Кэти, ты страдала?
