Книга теней - Риз Джеймс (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Не зная, что предпринять дальше, я побродила еще немного, стараясь держаться самых темных мест. Можете вообразить мое облегчение, когда я случайно наткнулась на низкую ограду из кованого железа вокруг небольшого участка за домом — он-то и был кладбищем! Об этом свидетельствовал и знак на его калитке: было темно, зажечь огонь я не осмелилась и нащупала выпуклый крест — символ кладбища — пальцами. Впрочем, я не была в этом окончательно уверена, так как не могла толком разглядеть его, не говоря уже о том, что ничего не видела там, за оградой. А вдруг это огород, клумба или площадка для игры в шары? Проклиная отца Луи, я перешагнула через низкую ограду, задев ее зазубренный верх полой кучерского камзола. И тут я увидела явные признаки того, что искала, — унылые белые надгробные плиты, вкривь и вкось торчащие из земли, как ряды гнилых зубов. Кладбище занимало не больше сорока шагов в длину и двадцати в ширину. Я забеспокоилась, то ли это кладбище, которое указано на карте, но потом подумала: ну и что? Это такая же освященная земля, как и на любом другом погосте. Ведь есть же здесь крест на ограде! Должна, впрочем, сказать, что в моей голове тут же зародилась мысль, весьма меня озаботившая: если все же это не освященная земля, не пойдут ли прахом все наши труды на перекрестке дорог? Пытаясь прогнать эти опасения, я взялась за лопату, на рукоятке которой красовался серебряный набалдашник.
Из кармана камзола (до чего же была удачной идея украсть… нет, одолжить этот камзол!) я вытащила белую восковую свечу толщиной в мое запястье и зажгла ее, потратив несколько фосфорных спичек. Я переходила со свечой от могилы к могиле, низко наклоняясь, чтобы прочитать даты, — ведь мне было велено брать землю из свежей могилы.
Даты! Mon Dieu! Прошли века: здесь лежали умершие в Авиньоне давным-давно, многие — в один и тот же год. Холера, без сомнения. Или вражеское нашествие. Что же делать? Что делать? Сойдя с жесткой травы на землю и встав на колени, я увидела могилу, показавшуюся мне недавней: на ней еще не выросла трава. Надгробный камень еще без надписи, не успел покрыться мхом и лишайником. Взрыхленная земля несколько облегчила мою задачу. Я подгоняла себя: к полуночи мне надо было успеть на перекресток дорог. И я копала, пока не заполнила оба мешка кишащей червями землей. Мысленно попросив прощения у обитателя могилы, я заровняла ее как смогла.
Связав мешки вместе бечевкой (должна, не без смущения, признаться, что учла любую мелочь, которая мне могла понадобиться, битком набив карманы веревками и всякой всячиной), я перекинула их через плечо — один мешок спереди, другой — сзади. Лопату я прихватила тоже, зная, что на перекрестке дорог она понадобится мне вновь. Сняв нагар со свечи двумя смоченными слюной пальцами (этими же пальцами я затем изобразила в воздухе подобие креста), я потихоньку тем же путем выскользнула с кладбища. Дойдя до берлина, забросила в него мешки. Часы на городской башне показывали, что у меня осталось меньше двух часов, чтобы добраться от Авиньона до перекрестка дорог.
Вскоре я уже катила на юг, в сторону Ле-Бо. Вот теперь я вспомнила о паводке. А что если дороги стали непроезжими? А что если?.. Но вскоре я убедилась, что по мере продвижения к Ле-Бо уровень местности повышается , что меня вполне устраивало. По существу, дорога, ведущая к Ле-Бо, вьется у подножия холмов, на которых и стоит этот город, так что порой кажется, будто вся его каменная громада вот-вот сползет вниз. Потом дорога идет по долине, оттуда уже легко добраться до города даже на таком большом экипаже, как мой.
В давние времена, несколько столетий назад, Ле-Бо был значительным городом, более того — столицей империи. Жители острова Сардиния и городов, расположенных неподалеку отсюда, — Арля, Марселя — состояли в вассальной зависимости от сеньоров Ле-Бо. Этих феодалов было не так много, несколько сот, но у них были тысячи подданных. Они занимали должности сенешалей, командовали армиями Пьемонта и Ломбардии, флотом Неаполитанского королевства, их дочерей жаждали заполучить в жены наследные принцы первейших европейских стран.
Но все это давно минуло.
У меня нет ясного представления, как это все рухнуло. Конечно, тому, что осталось от города, нанесла тяжелый урон революция, но все же я не могу объяснить упадок такого значительного места, знаю лишь, что он пришелся на середину семнадцатого века. (Отец Луи поведал мне об этом позже, ночью, не вдаваясь в подробности. «Никаких вопросов больше, — сказал он. — Час настал». Что ж, так оно и было.) Но я поняла, что священник и Мадлен жили и умерли в другом городе, неподалеку от Ле-Бо, который теперь так изменился, настолько захудал, что стал неузнаваемым. Здесь поработал великий ваятель — время. То, что некогда было городом, стало тенью на карте веков, не отмеченной на картах нашей эпохи. Я даже не могу точно указать его местонахождение, знаю лишь, что он расположен, вернее, располагался в долине к югу от Ле-Бо и к северу от Арля.
Поднимаясь к Ле-Бо той ночью, я видела в свете фонарей кареты следы его былого величия: каменные остовы домов, стены, поднимавшиеся и опадавшие перед моими глазами как застывшие волны. Увидав на выступе скалы фундамент замка, я мысленно надстроила над ним величественные стены. Я представила себе окна, облокотясь на подоконники которых дамы, вызывавшие некогда всеобщее восхищение, и почтенные мужи озирали принадлежавший им мир (так им, должно быть, казалось). Городские улицы были узкими, крутыми и неровными — берлин продвигался медленно. Это меня вполне устраивало: я хотела увидеть хоть что-то, не имея времени для прогулки пешком. К тому же мне все время приходилось точно следовать маршрутом, указанным на карте: повернуть налево, повернуть направо, спуститься сначала в одну долину, а потом в другую, где была похоронена Мадлен.
Итак, я медленно ехала мимо руин Ле-Бо. Несколько домов все же не рухнули — пустые, без дверей, с зияющими окнами без ставен, похожими на открытый рот немого. Ужасное зрелище, оно только усиливало меланхолию, которая, казалось, стала моей участью. Вот почему я так обрадовалась, когда берлин слегка ускорил ход, увлекаемый собственной тяжестью, — явный признак того, что дорога пошла под гору.
