Источник - Рэнд Айн (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Да, Кортландт. Так вот, я рассказал тебе, во что не верю, чтобы ты понял, чего я хочу и какое право имею хотеть этого. Я не верю в государственное жилищное строительство. И не хочу ничего слышать о его благородных целях. Я не думаю, что они благородны. Но и это не имеет значения. Меня это не волнует — ни кто будет жить в этом доме, ни по чьему заказу он строится. Меня интересует только сам дом. Если он должен быть построен, это надо сделать хорошо.
— Ты… возьмёшься за строительство?
— Все эти годы, работая над жилищной проблемой, я не надеялся увидеть результат. Я заставлял себя не лелеять надежд. Я думал, что мне не представится возможности показать, что можно сделать в широком масштабе. Между прочим, государственное строительство настолько взвинтило цены, что частные фирмы не могут себе позволить ни таких проектов, ни даже дешёвых доходных домов. И ни одно правительство никогда не поручит мне никакой работы. Это и ты понимаешь. Ты сказал, мне не обойти Тухи. И он далеко не один. Никакой совет, комитет, комиссия ни разу не предложили мне работу, коллективную или персональную, если кто-нибудь не сражался за меня, как Кент Лансинг. На это есть причины, но не будем их обсуждать. Я только хочу, чтобы ты знал, насколько ты мне нужен, чтобы то, что мы предпримем, было честной сделкой.
— Тебе нужен я?
— Питер, я полюбил этот проект. Я хочу видеть его претворённым в жизнь. Хочу сделать его живым, действующим. Всё живое — это единое целое. Целое, завершённое, чистое. Ты знаешь, что лежит в основе сведения всего в единое целое? Мысль. Мысль, единственная мысль, которая создаёт целое и все его части. Мысль, которую никто не в силах изменить. Я хочу проектировать Кортландт. Хочу увидеть проект воплощённым. Хочу увидеть, что его построили точно по моему проекту.
— Говард… это действительно важно.
— Ты это понимаешь?
— Да.
— Мне нравится получать деньги за свою работу. Но на этот раз я могу отказаться от них. Мне нравится, когда люди знают, что эту работу выполнил я. Но я могу отказаться и от этого. Это не имеет для меня такого уж большого значения. Мне хотелось бы, чтобы жильцы стали счастливы благодаря моему труду. Но и это не имеет значения. Единственное, что важно, моя цель, награда, начало и конец — сама работа. Работа, которую я сделаю так, как я её понимаю. Питер, в мире нет ничего, что бы ты мог мне предложить, кроме этого. Предложи мне это, и получишь всё, что только я могу дать. Сделать работу так, как я хочу. Личная, себялюбивая мотивация. Только так я работаю, и в этом весь я.
— Да, Говард. Я понимаю. Всем своим существом.
— Тогда слушай моё предложение. Я выполню проект Кортландта. Ты поставишь на нём своё имя. Ты получишь весь гонорар. Но ты должен гарантировать мне, что здания будут построены в точности по моему проекту.
Китинг посмотрел на него намеренно долгим взглядом.
— Хорошо, Говард, — сказал он. И добавил: — Я не сразу ответил, чтобы было ясно, что я понимаю, чего ты просишь и что я обещаю.
— Ты понимаешь, что это будет нелегко?
— Я знаю, что это будет ужасно трудно.
— Ты прав. Потому что это очень большой проект. И особенно потому, что это государственный проект. В дело будет вовлечено очень много людей, и каждый будет иметь власть, каждый захочет её употребить. Тебе предстоит тяжёлая битва. Твоё мужество должно достичь степени моих убеждений.
— Я постараюсь быть на высоте, Говард.
— Ты не сможешь, если не поймёшь, что я даю тебе возможность проявить большее благородство, чем в любом благотворительном деле. Если не поймёшь, что это не любезность, что я это сделаю не для тебя и не для будущих квартиросъёмщиков, а для себя и что без этого условия ничего не состоится.
— Да, Говард.
— Тебе придётся самому придумать, как этого достичь. Ты должен заключить жёсткий контракт со своими боссами и потом целый год или больше сражаться с каждым бюрократом, который каждые пять минут будет ставить нам палки в колёса. У меня не будет никаких гарантий, кроме твоего честного слова. Ты готов дать его мне?
— Я даю тебе слово.
Рорк вынул из кармана два отпечатанных на машинке листка и протянул ему:
— Подпиши.
— А что это?
— Контракт, в котором указаны условия нашего соглашения. Каждому из нас копия. Вероятно, это не имеет юридической силы. Но это будет как дамоклов меч. Я не смогу подать на тебя в суд. Но смогу ознакомить с этим общественность. Если тебе необходим престиж, ты не допустишь, чтобы это стало достоянием гласности. Помни, если мужество покинет тебя, ты потеряешь всё. Но если ты сдержишь слово — а я тебе даю своё, — я никогда ничего не раскрою. Кортландт будет твой. В тот день, когда всё будет закончено, я пришлю эту копию тебе и ты сможешь сжечь её, если захочешь.
— Хорошо, Говард.
Китинг подписал, передал ручку Рорку, и тот тоже подписал. Какое-то время Китинг молча смотрел на Рорка, потом медленно, будто стараясь разобраться в какой-то смутной догадке, сказал:
— Каждый сказал бы, что ты глупец… что всё выигрываю я…
— Ты получишь всё, что общество может дать человеку. У тебя будут деньги. Будет слава и почёт. Возможно, тебе будут благодарны квартиросъёмщики. А я… я получу то, чего не может дать другому ни один человек. Я буду строить Кортландт.
— Ты получишь больше, чем я, Говард.
— Питер! — Голос Рорка звучал торжествующе. — Ты это понял?
— Да.
Рорк наклонился над столом и тихо засмеялся; Китинг никогда не слышал такого счастливого смеха.
— Всё получится, Питер. Всё будет хорошо. Ты поступил замечательно. Не испортил всё словами благодарности.
Китинг молча кивнул.
— Расслабься, Питер. Хочешь выпить? Сегодня обсуждать детали не будем. Просто сядь и привыкай ко мне. Перестань бояться меня. Забудь всё, что говорил вчера. Мы начинаем заново. Теперь мы партнёры. Ты займёшься своей частью дела. Это вполне достойная часть. Кстати, это и есть сотрудничество, как я его понимаю. Я займусь строительством. Каждый будет делать то, что он умеет лучше всего, и так честно, как может.
Он подошёл к Китингу и протянул руку.
Не вставая и не поднимая головы, Китинг взял руку Рорка и пожал её.
Когда Рорк принёс выпить, Китинг сделал три больших глотка. Пальцы его крепко обхватили стакан, рука казалась твёрдой, но время от времени лёд бился о стенки без заметного движения руки. Он медленно разглядывал комнату и фигуру Рорка. «Нет, это не для того, чтобы причинить мне боль. Иначе он не может, он сам не осознаёт, насколько явно видно, что он счастлив, каждой клеткой счастлив, что живёт». Китинг даже не представлял себе, что можно радоваться просто самому факту бытия.
— Ты такой… молодой, Говард. Такой молодой… Как-то я упрекнул тебя тем, что ты старый и серьёзный… Помнишь, когда мы работали у Франкона?
— Перестань, Питер. У нас всё прекрасно без всяких воспоминаний.
— Это потому, что ты добрый. Подожди, не хмурься. Дай мне сказать. Я должен сказать. Я знаю, ты специально не говорил об этом. Господи, как я надеялся, что ты не заговоришь об этом. Я должен был одеться в броню, чтобы защититься в тот вечер, защититься от всего, что ты мог бросить мне в лицо. Но ты этого не сделал. Если бы всё было наоборот и это был мой дом — можешь представить, что бы я сделал или сказал? Ты не можешь вообразить. Ты для этого недостаточно тщеславен.
— Почему же нет? Я очень даже тщеславен — если хочешь это так называть. Я никогда не делаю сравнений. Никогда не думаю о себе в соотношении с кем-то. Я отвергаю саму мысль о себе как части чего-либо. Я абсолютный эгоист.
— Да. Но эгоисты злые. А ты добрый. Ты самый себялюбивый и самый добрый человек из всех, кого я знаю. А это какая-то бессмыслица.
— Может, бессмысленны сами эти понятия. Может, они не означают того, что люди привыкли понимать под ними. Давай бросим эту тему. Если хочешь поговорить, давай поговорим о том, что мы будем делать. — Он наклонился и выглянул в окно. — Это будет там, внизу. Эта тёмная полоса — место, где будет Кортландт. Когда всё будет завершено, я смогу видеть его из своего окна. Он станет частью города. Питер, я когда-нибудь говорил, как я люблю этот город?
