Повесть, которая сама себя описывает - Ильенков Андрей Игоревич (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Прошли годы, и ужасное детище первых пятилеток наконец прекратило давать ток. Теперь электростанция стала не Живой и даже не действующей, а нормальной, мертвой.
Однако остов ее, чопорный и гордый, остался. А вокруг остова этого оставались и россыпи деревянных частных домишек, деревянных же казенных двухэтажных бараков и даже несколько бараков кирпичных, благоустроенных. Нельзя было оставлять пусть и немногочисленных, но все-таки жителей этих богом забытых (если не проклятых) земель совсем без транспорта. Это значило бы совсем бросить их на произвол судьбы, а судьба здесь склонна к самому разнузданному произволу. С другой стороны, и проводить хорошие пути сообщения в эту дыру было и дорого, и досадно. Поэтому решено было сохранить ветхую трамвайную узкоколейку и пустить по ней один-единственный трамвай. Немного подумав, городские власти решились даже на два трамвая — один туда, другой обратно. Но уж зато два самых старых, доисторических трамвая, которые не только не жаль потерять, но даже и стыдно пускать по шикарным улицам и широким бульварам индустриального города-миллионера, откопали где-то в депо пару таких. Со штурвалами, за один из которых и встал Кирюша.
Вагон заскрежетал и снова дернулся, да так сильно, что Кирюша охнул, пошатнулся, немного побалансировал и рухнул на пол.
— Упал ребенок! — воскликнул Стива и заржал.
— Чего ж ты падаешь? — добавил Олег.
Со смехом бросились ему помогать, начали ставить на ноги (дело было не минутное), между делом и попинали.
Вдруг динамики захрипели и произнесли нечто невразумительное, в чем, однако, опытный пассажир в лице Кашина легко разобрал фразу: «Осторожно, двери закрываются!» И дальше еще что-то, чего Кашин уже не разобрал, но более опытный пассажир в чумазом лице сидящей на первом сиденье маленькой нищенки легко разобрал: «Следующая остановка Заводская».
С лязгом и утробным завыванием механизма двери в город закрылись навсегда. Еще раз дергается и после этого очень медленно начинает начинать поступательное движение трамвай, в салоне которого везут наших героев.
Глава четвертая
ЗАВОДСКАЯ
Свою и без того очень медленную скорость вагон к тому же и набирал очень медленно. Благодаря этому Кирюшу сумели поставить на ноги, довести до места и усадить.
— Э! А ну-ка дыхни! — внезапно потребовал Космодемьянский.
— Харэ, нанюхались! — заорал Кирюша так громко, что пассажиры заоглядывались.
— Ты посмотри, он уже нализался!
— То-то он на ногах не стоит!
— Я не стою?! — воскликнул Кирюша и немедленно вскочил на ноги.
— Сидеть! — его схватили за руки и опять насильно усадили, несмотря на возмущенные попытки вырываться.
Кирюшин возглас живо напомнил Кашину о прошлых октябрьских. Вообще происхождение свое этот возглас ведет от никчемной полузабытой истории, что-де некий милицанер некогда потребовал дыхнуть некое лицо, а лицо это в ответ закричало: «Харэ, нанюхались!» — и наотмашь ударило по лицу милицанера, так что последний даже упал. Кирюша, однако, уже однажды воспроизводил этот возглас, а именно — на прошлой первомайской демонстрации.
(Вот именно потому Кашин вовсе не считал какой-то диковинкой себя, скорее — всех оставшихся. С младых ногтей внушается — хорошо учись и занимайся общественной работой. Многие этому не следуют, а он следовал — вот и весь секрет его успешной карьеры председателя комитета комсомола. Так просто! А иначе и быть не могло. Кто виноват, что остальные члены школьного комитета комсомола — сплошь диковинки: один — художник, другой — шахматист-разрядник, третья — пианистка Лена Лапкина, а четвертый, может, привел на демонстрацию трудящихся своего дружка из другой школы, и они напились водки. То есть и Олег тоже выпил, но чуточку, а уж эти двое нахрюкались до звериного облика.)
И вот как это было.
Договорились, что Олег зайдет за Кирюшей. Вот он подходит к подъезду и вдруг слышит невесть откуда доносящийся демонический голос: «ОБЕЗЬЯН, СТОЙ!» Олег повертел головой, ничего не понял и снова было пошел. «ОБЕЗЬЯН, СТОЙ!!» — снова раздался голос, еще более страшный. И доносился он даже как будто из-под земли. Иной боговерующий на месте Олега уже перекрестился бы, и возможно, как Максим Горький, гирей. А то и щепотью, сиречь кукишем. Но не таков был Олег. Он только вздрогнул, вспотел и снова взялся за ручку подъездной двери, внутренне готовый вновь услышать душераздирающий рев. И услышал, да еще с тремя восклицательными знаками на конце.
Олег окончательно убедился, что рев точно доносится из-под земли, а именно — из подвала. И модуляции монструозного голоса как будто показались ему знакомыми. Он сделал шаг вправо — шаг влево и увидел подвальное окошечко с кривляющимся в нем лицом Стивы.
Зайдя в подъезд и спустившись в подвал, он нашел там обоих приятелей в самой изысканной для подвала обстановке. Под низким бетонным потолком горела сорокаваттная лампочка Ильича, стояли облезлый пюпитр и диван-кровать без спинки, а также несколько крепких ящиков, на одном из которых была сервирована закуска. На газетке лежал огрызок сырокопченой колбасы и большой кусок пирога с вязигой, стояла початая бутылка джина «Капитанского». Стаканов, впрочем, не наблюдалось. Приятели подозрительно широко и оживленно улыбались.
— А у обэзьяна очко жим-жим! — произнес легко предсказуемую фразу Стива, а Кирюша немедленно захохотал так, что Олегу сразу стало понятно — оба пьяны.
— Что-то вы того… Не поторопились?
— Кто празднику рад, тот до свету пьян! — подняв палец вверх, поучительно сказал Кирилл.
— Обезьян! — заорал Стива. — В трамвае!
— Да еще и разговаривает! — подхватил Кирюша.
— Чего-то вы лошадей гоните.
— Мы гоним? Это ты гонишь! Кирюха, че он гонит? Че ты гонишь?! Пей давай!
Ему протянули бутылку.
— Че, из горла прямо?
— А как еще?! Ты что, против советской власти?
Олег глотнул. Ощущение было так себе. Ароматно, но уж больно жжет, проклятая.
Он закашлялся.
— Ага, проняло! — обрадовался Кирюха.
— Покашляй еще, покашляй! — заревел Стива. — Кашляет он! А ты думал что: мы тут меды распиваем?!
Олег потянулся за колбасой.
— Руки! Убрал свои гигантские трудовые руки! После первой не закусывают.
И Олег понял: это они хотят, чтобы он напился и в столь ответственный день как-нибудь опозорился. А вот не дождутся! Посмотрел на часы. Время еще как будто терпело.
— Он еще на часы смотрит, чмо!
— Олег, это неэтикетно. Смотреть на часы и демонстрировать нам, своим товарищам, что мы тебя задерживаем. Мы вас, товарищ, отнюдь не задерживаем! — заплел Кирюша, и стало окончательно ясно, что ребятам захорошело. Какого черта пришел Стива?
Стива сказал:
— Ты давай закусывай, закусывай! Но только для этого надо выпить вторую.
Олег взял бутылку и глотнул. Немножечко! Откусил колбасы. Она была очень вкусная и ароматная, но Олег не ожидал, что такая жесткая. С трудом стал жевать. Товарищи тем временем успели накатить и снова протянули бутылку Олегу. Он еще не прожевал и с возмущением замычал в том смысле, что пока не может физически.
— А под дичь будешь?
— А за шестьдесят шестую годовщину?!
— Под дичь буду и за годовщину буду, но по чуть-чуть, — наконец прожевав, смог ответить он.
— Ах вот как! А ну, кто тут против советской власти — поднимите руку!
Поднимать руку не приходилось, но Олег больше демонстрировал, чем глотал, потому что, хорошо зная этих людей, опасался: бутылка эта не последняя.
В допустимое время они уложились. Шли по улице со смехом, дикими гиками и криками — оптимистическими, но не всегда идеологически выдержанными, как-то: «Вся власть Советам!», «Долой самодержавие!», «Бей жидов!» и «Свободу Джавахарлалу Неру!». Подозрения Олега оправдались: за ремнем у Стивы была еще одна бутылка. Погода стояла самая праздничная — с ночи подморозило, поднималось яркое, чуть теплое солнце. Подходя к школе, впрочем, несколько поутихли — устали орать, да и немного освежились и проветрились. Здесь Олег оставил товарищей на крыльце и поспешил к директору.
