Навеки Элис - Русакова Илона (читать книги без txt) 📗
Она принимала лекарства, спала по шесть-семь часов в день и старалась вести обычную жизнь в Гарварде. Она чувствовала себя обманщицей, когда приходила на работу и вела себя так, будто все прекрасно и так будет всегда, будто она профессор, который вовсе не страдает прогрессирующей нейродегенеративной болезнью.
Повседневная профессорская деятельность не требует большой отчетности. У нее не было бухгалтерской книги, она не должна была производить установленное количество изделий или писать ежедневные отчеты. У нее оставалось право на ошибку, но на сколько ошибок? В конечном счете она все хуже будет справляться со своими обязанностями и опустится до уровня, когда это станет всем заметно и недопустимо. Элис хотела покинуть Гарвард до того, как это произойдет, до того, как пойдут слухи и ее начнут жалеть, но у нее не было гарантий, что она поймет, когда этот момент наступит.
И хотя мысль о том, что она излишне затянет с уходом, была пугающей, мысль о том, чтобы покинуть Гарвард, страшила ее еще больше. Кем она станет, когда перестанет быть профессором психологии в Гарварде?
Надо будет постараться как можно больше времени проводить с Джоном и детьми? Но что это означает? Сидеть рядом с Анной, пока она пишет свои резюме, ходить по пятам за Томом, присутствовать на занятиях Лидии? Как сказать детям, что у каждого из них есть пятьдесят процентов вероятности в будущем пройти через этот ужас? Что, если они станут обвинять ее и возненавидят, как она обвиняла и ненавидела собственного отца?
Очень скоро Джон выйдет на пенсию. Как долго он сможет уделять ей время, не подвергая риску свою карьеру? Сколько она продержится? Два года? Двадцать?
Пусть ранняя болезнь Альцгеймера прогрессирует быстрее, но и люди с таким диагнозом живут гораздо дольше. Это болезнь мозга в относительно молодом и здоровом теле. Она может еще очень долго коптить небо, пока не наступит отвратительный финал.
Она утратит способность самостоятельно есть, разучится говорить, перестанет узнавать Джона и детей. Свернется в позу эмбриона, из-за того что она забудет, как глотать, у нее разовьется пневмония. А Джон, Анна, Том и Лидия решат не лечить ее антибиотиками, и чувство вины прибавится к надежде, что вслед за пневмонией придет нечто, что убьет ее.
Элис остановилась, согнулась пополам, и ее вырвало лазаньей, которую она съела за ланчем. Пройдет еще несколько недель, прежде чем талая вода смоет ее следы.
Элис точно знала, где находится. Она стояла перед епископальной церковью Всех Святых в нескольких кварталах от собственного дома. Она точно знала, где находится, но еще никогда в жизни не чувствовала себя такой потерянной. Зазвонили колокола, напомнив ей звон бабушкиных часов. Повинуясь внутреннему порыву, Элис повернула круглую железную ручку на красной двери и вошла в церковь.
Внутри не было ни души. Она почувствовала облегчение, потому что сама не смогла бы толком объяснить, почему здесь оказалась. Ее мама была еврейка, но отец настоял на том, чтобы она и Энн воспитывались в католической вере. Так что ребенком она каждое воскресенье ходила на мессу, причащалась, исповедовалась и прошла конфирмацию. Но так как мама никогда не принимала в этом участия, Элис очень рано стала сомневаться в значении обрядов. Не получив ответы от отца или церкви, она так и не обрела истинной веры.
Свет уличных фонарей проникал внутрь через готические окна с витражными стеклами, и Элис могла разглядеть почти все. На витражах Иисус в красно-белых одеждах представал в образе пастуха или исцелителя, творящего чудеса. Справа от алтаря было написано: «Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах».
Большей беды с ней случиться не могло, и она так хотела попросить о помощи. Но кто она такая, чтобы просить помощи у Господа, в существовании которого не уверена, в церкви, о которой ничего не знает? Она нарушила границу чужих владений, неверующая, не заслуживающая помощи.
Элис закрыла глаза, слушала приглушенные, похожие на шорох океанских волн звуки проезжающих где-то вдалеке автомобилей и пыталась открыть свое сознание. Она не могла сказать, как долго просидела на обтянутой бархатом скамье в этой холодной темной церкви в ожидании ответа. Ответа не было, но она не уходила, в надежде, что в церковь забредет священник или прихожанин и поинтересуется, зачем она здесь. Теперь у нее было объяснение. Но никто не пришел.
Она подумала о визитках, которые ей вручили доктор Дэвис и Стефани Аарон. Возможно, стоит обратиться за помощью к социальному работнику или терапевту. Может быть, они ей помогут. А потом пришел простой и ясный ответ.
«Поговори с Джоном».
Она оказалась безоружной перед атакой, которой подверглась, едва ступив на порог дома.
— Где ты была? — спросил Джон.
— Бегала.
— Бегала? Все это время?
— Еще зашла в церковь.
— В церковь? Я не понимаю. Эли, ты не пьешь кофе и не ходишь в церковь.
Она почувствовала в его дыхании запах алкоголя.
— А сегодня зашла.
— Мы собирались поужинать с Бобом и Сарой. Мне пришлось позвонить и отменить ужин. Ты забыла?
Ужин с друзьями. Это было отмечено в ее календаре.
— Забыла. У меня Альцгеймер.
— Если бы ты потерялась, я бы понятия не имел, где тебя искать. Тебе надо постоянно носить с собой сотовый.
— Я не могу брать его на пробежку, у меня нет карманов.
— Тогда примотай его к голове липкой лентой, мне все равно, я не собираюсь проходить через такое всякий раз, когда ты будешь забывать появляться в нужном месте.
Элис прошла за Джоном в гостиную. Он, не глядя на нее, устроился на диване со стаканом в руке. Капли пота у него на лбу были точно такие же, как на запотевшем стакане с виски. Элис помедлила, а потом села к нему на колени и крепко обняла за плечи. Она касалась ладонями его локтей и прижималась щекой к его щеке.
— Мне так жаль, что со мной такое случилось. Мне невыносимо думать о том, к чему это приведет. Невыносимо думать, что когда-нибудь я посмотрю на тебя, посмотрю на это любимое лицо и не узнаю, кто передо мной.
Она провела пальцами по его скулам и подбородку, по морщинам, которые появились от частого смеха. Вытерла пот у него со лба и слезы со щек.
— Когда я думаю об этом, я задыхаюсь, мне нечем дышать. Но мы должны подумать об этом. Я не знаю, когда перестану тебя узнавать. Мы должны поговорить о том, что нас ждет.
Джон поднес стакан ко рту и выпил весь виски до дна, а потом еще несколько капель от тающего льда. Когда он посмотрел на нее, в его глазах были страх и такая глубокая печаль, какой ей еще не приходилось видеть за всю их совместную жизнь.
— Я не знаю, смогу ли.
Апрель 2004 года
Какими бы умными они ни были, им не удалось разработать детальный долгосрочный план. В этой задаче было слишком много неизвестных, и самым главным был вопрос: как быстро будет развиваться болезнь? Шесть лет назад они оба взяли годичный творческий отпуск, чтобы написать книгу «От молекул к разуму». Таким образом, каждый из них сможет уйти в очередной творческий отпуск только через год. Продержится ли она столько? Они остановились на том, что Элис отработает семестр, уклоняясь по возможности от поездок, а лето они проведут на Кейп-Код. Дальше августа они не загадывали.
И еще они решили никому, кроме детей, об этом не рассказывать. Неизбежное саморазоблачение и мучительный разговор должны были состояться как раз в это утро за пасхальным столом с рогаликами, шоколадными яйцами, мексиканской фриттатой и салатом «Мимоза».
Они давно не собирались всей семьей на Пасху. Анна проводила этот уик-энд в Пенсильвании с семьей Чарли, Лидия оставалась в Лос-Анджелесе, а до этого была где-то в Европе, Джон участвовал в конференции в Боулдере. Чтобы уговорить Лидию приехать домой в этом году, потребовалось приложить определенные усилия. Она ссылалась на то, что не может позволить себе улететь из Лос-Анджелеса посреди репетиционного процесса, да и сам перелет — это слишком дорого. Но Джон убедил дочь, что она сможет выкроить пару дней, и оплатил билеты на самолет.
