Секс в большом городе - Бушнелл Кэндес (читать книги полностью TXT) 📗
— Боль была дикая, — вспоминал он. — Такая ссадина — все равно что ожог первой степени.
К счастью, сосок потом все-таки отрос.
Велосипедные прогулки по Манхэттену — дело небезопасное. Если бы все эти литераторы жили на Диком Западе, им в самый раз пришлись бы ковбойские пушки в лучших традициях Ларри Макмертри, Тома Макгвейна или Кормака Маккарти. Но поскольку веломальчики все-таки живут в Нью-Йорке, они скорее смахивают на Кларка Кента.
Днем — воспитанные журналисты, нередко распекаемые суровыми редактрисами, ночью веломальчики представляют собой неоспоримую угрозу обществу. Но их можно понять.
— Хочешь — едешь на красный свет, хочешь — по встречной. И плевать тебе на правила, — пояснил Честер.
— Такое ощущение, что у тебя между ног бьется железный конь, — заявил один веломальчик, пожелавший остаться неизвестным.
— Моя рука сейчас лежит на руле, — сказал Кип, литературный агент, позвонивший нам из своего офиса. — Все-таки велосипед в городе дает чувство невиданной свободы. Как будто паришь над толпой. Я на велосипеде — это страшная сила, в жизни я таким не бываю. На велосипеде я живу. Чувствую пульс города.
Веломальчики крайне ревниво относятся к своим велосипедам — они ни за что на свете не сядут на блестящий навороченный горный велосипед. Никаких тебе супермодных суппортов или эластомерных подвесок.
Мистер Ньюйоркер в этом смысле типичный представитель веломальчиков: он ездит на скромном трехскоростном велосипеде с корзиной на багажнике и брызговиками. Велосипед, способный вызвать ностальгические чувства.
— Без корзины тут не обойтись, — поясняет Мистер Ньюйоркер, — продукты, компьютер, рабочие бумаги…
— Велосипед для меня — все равно что собака или ребенок, — сказал Кип. — Заботишься о нем, холишь и лелеешь.
Иногда создается впечатление, что они говорят не о велосипедах, а о женщинах.
— Я искренне люблю свой велик. Вы себе представить не можете, насколько можно привязаться к велосипеду, — произнес некто Б. Б. — Хотя, по правде говоря, они мало чем друг от друга отличаются.
— Был у меня один велосипед, я с него пылинки сдувал, — поделился Кип. — С алюминиевой рамой… Я его вручную ошкурил, отполировал. Адский труд. А его взяли и угнали. Так я чуть не плакал. Места себе не находил, пока не купил новый и не привел его в порядок.
Подобно девушкам, велосипеды в одних руках долго не задерживаются.
— Стоит заскочить в книжный минут на десять, как его и след простыл, — пожаловался мистер Эккелз.
Но материальный ущерб — это как раз ерунда, — объяснил он.
— Если подсчитать расходы на метро, ваш велосипед окупится через три месяца, — добавил он. — Через месяц, если вы ездите на такси.
Велосипед может пригодиться и на личном фронте.
— Это отличный способ завязать разговор, — пояснил Тэд, писатель. — К тому же есть чем заняться, чтобы скрыть смущение.
Как выяснилось, это еще неплохой способ определить, каковы твои шансы с дамой.
— Одна моя девушка просто взбесилась, когда я предложил подвезти ее домой на велосипеде, — вспомнил Тэд. — С другой стороны, когда женщина говорит: «Можешь закатить велосипед в дом», — это очень вдохновляет.
— Ее отношение к велосипеду прежде всего говорит о ее темпераменте, — заявил мистер Эккелз. — Если она маловозбудима, то и близко твой велосипед к своей квартире не подпустит.
Иногда велосипед — это больше чем велосипед, и женщины, похоже, об этом догадываются.
— К тебе начинают относиться с подозрением. Ты слишком мобилен и независим, — рассуждал мистер Эккелз. — И уж конечно, не слишком респектабелен.
— Есть в этом какой-то инфантилизм — эдакий Питер Пен на велике, — согласился Кип. — Я отчасти поэтому и завязал.
— К тому же велосипед подразумевает определенную долю эгоизма, — поддержал его мистер Эккелз. — Никого не подвезешь. Но главное, мужчины на велосипеде ассоциируются у женщин с чрезмерной независимостью. — Он признался, что к своим пятидесяти с хвостиком напридумывал с десяток причин, почему до сих пор не женат, «и ни одну из них не назовешь уважительной».
Велосипед порой подразумевает и некоторую скаредность.
Одна дама, замредактора глянцевого журнала для мужчин, припомнила свидание с веломальчиком, с которым познакомилась на литературном вечере. Поболтав о том о сем, веломальчик пригласил ее в милый ресторанчик в Верхнем Вест-Сайде. Явился он с опозданием, на велосипеде (она к тому времени ждала его у входа, нервно куря сигарету за сигаретой), и не успели они сесть и взяться за меню, как он внезапно произнес: «Слушай, ты не очень расстроишься?.. Что-то мне пиццы захотелось. Не возражаешь?..» И встал со своего места. «А мы разве не должны?..» — смущенно промямлила она, растерянно поглядывая на официанта. Он схватил ее за руку и потащил к выходу: «Подумаешь — пара глотков воды. Я к своей даже не притронулся. Не могут же они за это с нас деньги драть!». Они поехали к ней, заказали пиццу, и дальше все было по полной программе. После этого они еще пару раз встречались, но каждый раз он на ночь глядя напрашивался к ней домой и заказывал еду из забегаловки. В конце концов она его бросила и нашла себе банкира.
Веломальчики вечно совершают ошибку, пытаясь превратить своих девушек в велодевочек. Джоанна, женщина, выросшая на Пятой авеню, по профессии дизайнер интерьера, умудрилась даже выйти замуж за веломальчика.
— Мы оба ездили на велосипедах, — рассказывала она, — так что сначала все шло гладко. Но когда он подарил мне на день рождения новое седло, я насторожилась. Затем на Рождество он подарил мне багажник для велосипеда, который крепится на крыше машины… Когда мы развелись, он его себе забрал, представляете?
— Мальчики на великах? Ни за что на свете! — заявила Магда, новеллист. — Вы только представьте себе их вонючую промежность! Нет уж, спасибо. Сколько раз на велосипедистах обжигалась. Они все камикадзе и себялюбивые скоты. Если они и сексом занимаются так же, как на велосипедах гоняют, — спасибо, конечно, но не в скорости дело.
— Женщины считают, что велосипед — это несексуально, — сказал Тэд. — Они думают, это инфантилизм. Но рано или поздно начинаешь понимать, что не можешь всю жизнь скрывать от женщин свое истинное лицо.
10
Мало кто из жительниц Манхэттена избежал паломничества к свежесвитому пригородному гнездышку бывшей подруги — и вряд ли хоть одна помянет его добрым словом. Как правило, большинство возвращается в город в полуобморочном-полураздавленном состоянии. Вот одна из таких историй.
Джоли Бернард была известным импресарио — представляла интересы рок-групп в «Интернейшнл криэйтив менеджмент». Пять лет назад, когда она еще удальски топтала землю своими ковбойскими сапожками, тусовалась с рок-звездами и периодически с ними спала, Джоли жила в двухкомнатной нью-йоркской квартире, обставленной черными кожаными диванами и гигантской стереосистемой. У нее были длинные светлые волосы, стройная фигура и роскошный бюст, и дома ее неизменно ждал переполненный автоответчик, а в сумочке не переводились деньги и наркотики. Личностью она была, мягко говоря, небезызвестной.
И вдруг нате вам… Никому и в голову не могло прийти, что с ней это когда-нибудь случится, и тем не менее факт оставался фактом, что лишний раз подтверждало полную непредсказуемость подобных вещей. Ей стукнуло тридцать пять, она познакомилась с неким инвестиционным банкиром из «Соломон Бразерз», и не успели мы оглянуться, как они сыграли свадьбу, она забеременела, и они переехали в Гринвич.
— Все останется как раньше, — уверяла она. — Будем все так же тусоваться, а летом вы будете приезжать ко мне в гости на барбекю.
— Ну конечно, милая! — в один голос отвечали мы.
Прошло два года. Поговаривали, что она обзавелась сначала одним младенцем, затем вторым. Мы так толком не знали ни их пола, ни имен.
