Счастливые люди читают книжки и пьют кофе - Мартен-Люган Аньес (книги полностью .TXT) 📗

Мне было плохо, очень плохо. Меня ожидала пинта гиннесса. Я успела заметить, что все ирландки пьют его, но я-то не ирландка. Я парижанка, которая свято верит, что это пиво отвратительно. Мой желудок с трудом выдержал их мерзкое вино, но гиннесс наверняка его нокаутирует. Впрочем, у меня не было выбора. О том, чтобы капризничать, с этим типом не могло быть и речи.

— За что выпьем? — поинтересовалась я.

— За перемирие.

Я собрала в кулак все свое мужество и сделала глоток. Потом второй.

— А эта их гадость вкусная, отдает кофе, — сказала я самой себе.

— Извини, я не понял, ты говорила по-французски.

— Не важно, проехали.

Между нами вклинилось молчание, и я почувствовала себя неловко.

— Доволен сегодняшними фотографиями?

— Не очень.

— Тебе не надоело снимать все время одно и то же?

— Это всегда бывает разным.

И он начал ученую лекцию по фотографии. Похоже было, что он невероятно увлечен своей профессией. Его рассказ показался мне интересным, что сильно меня удивило.

— Ты с этого живешь?

— Я делаю немало вещей на продажу, но стараюсь сосредоточиться по максимуму на том, что мне нравится. А ты чем занимаешься у себя в Париже?

Я глубоко вздохнула, а потом заказала еще пива. На этот раз мне удалось его опередить и расплатиться. За два часа я ухитрилась подсесть на гиннесс. Я сделала большой глоток.

— У меня было литературное кафе.

— С мужем?

— Нет, Колен помог мне его открыть, но мой компаньон — Феликс.

— Да ты что? Клоун, с которым я подрался?

— Он самый. Но я смотрю, клоун все же оставил тебе сувенирчик на память.

Я указала пальцем на шрам, который рассек Эдвардову губу. Если по правде, Феликс изрядно преувеличил свои подвиги.

— Мы оба повели себя нелепо, — улыбнулся Эдвард. — То есть ты хочешь сказать, что в настоящее время Феликс занимается твоим литературным кафе?

— Да, он уже полтора года в одиночку им управляет.

— Вы, по всей видимости, на грани разорения? Не хочу сказать, что он не славный парень, однако не могу себе представить его в роли успешного менеджера.

— Ты не ошибаешься. Но тут и моя вина. Я не сделала ни малейшего усилия, чтобы вернуть себе бразды правления. Впрочем, и до смерти Колена и Клары я не слишком усердствовала.

— Однажды ты обязательно туда вернешься. Мне кажется, что держать литературное кафе в центре Парижа — это огромная удача.

Я постаралась избежать его взгляда.

Мы вместе вышли из паба и одновременно сделали одно и то же — закурили сигарету. Трубка мира. Эдвард проводил меня к машине, а потом сел в свою.

Я никак не могла тронуться с места, так сильно меня удивили сегодняшние события. Автомобильный гудок прервал мои размышления. Рядом со мной стояла машина Эдварда. Я опустила стекло.

— Можно я проеду? — с легкой улыбкой спросил он.

— Давай.

Он промчался словно вихрь. Добравшись до коттеджа, я впервые осознала, что свет в соседских окнах больше не раздражает меня.

После того как мы с Эдвардом закопали топор войны, мы все время встречались — то на пляже, то у Эбби с Джеком, где я проводила все больше времени, и даже иногда в пабе.

Я шла по пляжу. Взяла с собой Постмена Пэта, а Эдвард делал снимки. Когда я приблизилась, он спешно спрятал свою технику.

— Что ты делаешь?

— Не хочу вымокнуть, возвращаюсь домой.

— Слабак.

Он улыбнулся:

— Тебе стоит сделать то же самое.

— Смеешься? На небе всего три маленьких облачка.

— Ты живешь здесь уже почти полгода, а наш климат так и не поняла. Клянусь, еще немного — и польет как из ведра.

Помахав рукой, он направился к дому. Постмен Пэт колебался, не зная, с кем остаться — с хозяином или со мной. Я швырнула ему палку, и он решил поиграть.

Только игра продолжалась недолго, потому что спустя минут пятнадцать на нас обрушились потоки воды. Я побежала к коттеджам, передо мной мчался пес. Если я когда-нибудь брошу курить, то смогу выиграть чемпионат мира по спринту. Дверь у Эдварда была открыта, и Постмен Пэт влетел в нее. Я машинально последовала за ним и застыла на пороге, увидев Эдварда.

— Я тебя не съем, заходи, — сказал он.

— Нет, пойду домой.

— Еще недостаточно промокла? Тебе мало?

Я кивнула.

— Да ладно, заходи в дом, согрейся.

Он начал подниматься на второй этаж. У него по-прежнему царил полный беспорядок. Я сразу направилась к камину и протянула руки к огню. Подняла глаза и погрузилась в созерцание фотографии, стоящей на камине: женщина на пляже в Малларанни. Если снимок его, то у Эдварда талант.

— Надень это, — сказал он, подходя ко мне.

Я поймала брошенный свитер. Он доставал мне до колен. Эдвард протянул мне чашку кофе. Я с удовольствием взяла ее и снова стала внимательно рассматривать фотографию, не отходя от огня.

— Не стой, садись.

— Твоя работа?

— Да, я сделал это фото незадолго до того, как решил поселиться здесь.

— Кто эта женщина?

— Никто.

Я обернулась и облокотилась на камин.

Эдвард сидел на одном из диванов.

— Сколько ты живешь в Малларанни?

Он нагнулся к низенькому столику и взял сигареты. Закурил, поставил локти на колени и поскреб подбородок.

— Пять лет.

— Почему ты уехал из Дублина?

— Это что, допрос?

— Нет… нет… извини меня, я слишком любопытная.

Я начала стягивать свитер.

— Что ты делаешь? — спросил Эдвард.

— Дождь кончился, не буду тебе мешать.

— Не хочешь узнать, почему я стал отшельником?

Я снова просунула голову в воротник свитера, что означало «да».

— На самом деле я уехал из Дублина, потому что больше не мог выносить городскую жизнь.

— А Джудит говорила, что тебе там нравилось, и еще мне казалось, что тебе хочется быть рядом с ней.

— Мне нужно было изменить свою жизнь.

Он захлопнулся как устрица и резко встал:

— Останешься на ужин?

Когда прошло первое удивление, я согласилась. Эдвард занялся готовкой и категорически запретил мне помогать.

За едой он говорил о Джудит, родителях, дяде и тете. Я рассказывала о разгорающемся конфликте с родными. Ему хватило деликатности не задать ни одного вопроса о Колене и Кларе.

Я начала ощущать усталость.

— Так кто из нас слабак? — спросил Эдвард.

— Мне пора.

Эдвард проводил меня до двери. Я заметила стоящую на полу дорожную сумку.

— Уезжаешь?

— Завтра утром, нужно делать репортаж в Белфасте.

— А собака?

— Хочешь взять?

— Если тебе это нужно.

— Бери его, он твой.

Я открыла дверь и ухитрилась высвистеть Постмена Пэта, который прибежал трусцой. Эдвард погладил его, но ласка больше походила на шлепок. Сделав несколько шагов, я обернулась:

— Когда ты вернешься?

— Через неделю.

— Хорошо. Спокойной ночи.

Весь день погода была отвратительной, и мы практически не высовывали носа на улицу. Я развлекалась готовкой — такое желание у меня возникло неожиданно, невесть откуда. К тому же весьма удобно иметь под рукой живое мусорное ведро.

Мое блюдо томилось на огне. Я удобно устроилась на диване с собакой, разлегшейся на моих ступнях, с бокалом вина на подлокотнике, с «Прекрасной жизнью» Джея Макинерни в руках и тихо звучащим роялем в качестве фона. Мое спокойствие нарушил стук в дверь. Постмен Пэт не шевельнулся — ему, как и мне, не хотелось, чтобы нас беспокоили. Все же я пошла открывать и увидела на пороге Эдварда.

— Добрый вечер, — сказал он.

— Я не думала, что ты возвращаешься сегодня.

— Могу уйти, если хочешь.

— Не валяй дурака, заходи.

Он прошел за мной в гостиную, собака снизошла до выражения радости, но быстро вернулась на прежнее место и снова улеглась. Эдвард начал рассматривать окружающую обстановку.

— Контрольный визит владельца? — спросила я.

— Ничего подобного, просто я давно здесь не был.