Я дышу! - Брасм Анн-Софи (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Внезапно я остановилась. Сердцемое разрывалось, я должна была бы прогнать его, потребовать, чтобы он навсегда исчезиз моей жизни. Вместо этого я пролепетала:
— Лучше тебе вернуться домой. Я спешу, оставь меня.
— Шарлен, что происходит?
Я сдерживалась изо всех сил, чтобы не сказать ему правду. Он еще ближе придвинулся ко мне. Взял мои руки в свои.
— Хорошо, раз уж ты настаиваешь, буду с тобой откровенна. Мы больше не должны встречаться. Наша дружба принесет тебе одни неприятности. Ты заслуживаешь большего. Ты знаешь, какие слухи обо мне ходят? Так вот, это правда, я действительно пыталась покончить с собой, когда мне было тринадцать. Я непохожа на других, понимаешь. Господи, и зачем только я все это тебе говорю! Уходи и больше ко мне не приближайся. Я тебе не пара, я недостойна тебя. Ты только напрасно теряешь время с такой девушкой, как я. Без меня тебе будет лучше, поверь мне. Ты встретишь другую и будешь счастлив. Прошу тебя, Максим! Я слишком дорожу тобой, чтобы позволить…
— Прекрати!
Я замолкла, так резко Максим меня оборвал. Я даже не поняла, что он почти вплотную подошел ко мне. Я чувствовала на лице его дыхание. Неожиданно я оказалась в его объятиях. Где-то в животе стало очень тревожно, но это был не страх. Я позволила ему поцеловать себя и прижать к себе. Мне стало жарко — он предлагал любовь, до сих пор мне неведомую.
Мы были счастливы, и с каждым днем, с каждым месяцем я осознавала это все острее. Я никогда не переживала ничего подобного. Я становилась нормальным человеком. Такой же девушкой, как все, как те, которых встречала каждый день в лицее. Я перестала быть самой себе противной, я принимала себя, почти любила. И я любила Максима, не лукавя, без единой фальшивой ноты, без всяких оговорок, без истерик, без навязчивых идей, любила попросту, как умеют любить другие.
Любила так, что даже стала забывать Сару. Теперь я не замечала ее. Я перестала прислушиваться к своему внутреннему голосу. Я поверила, что выздоровела навсегда.
Максим обнимал меня уверенно и ласково, я вдыхала запах его свитера, когда мы шли с ним по городу, держась за руки. Находиться рядом с ним, разглядывать его лицо, руки, чувствовать запах его одеколона, видеть контур его губ — из всех этих незначительных деталей складывалось мое счастье. Я научилась смеяться, не опускать глаза, когда он смотрит на меня, слушать, когда он шепчет мне в ухо: «Я тебя люблю!», верить каждому его слову, его обещаниям. Я просто училась жить заново.
Думаю, это и означает — любить! Через какое-то время Максим захотел встретиться с моими родителями. Я не очень понимала, какой в этом смысл. В свою жизнь я их не посвящала и стеснялась представить им своего возлюбленного: они почти ничего о нем не знали, лишь догадывались, что он был для меня, возможно, больше чем обычным приятелем. Но Максим так настаивал, что я в конце концов согласилась.
В тот вечер он пришел к нам обедать. Я открыла ему дверь, он неловко поцеловал меня в щеку, видимо стесняясь моих родителей. Смущенно и неуверенно он протянул моей маме букет голубых цветов, а папе — бутылку веницианского бальзама.
Максим сразу же понравился моим родителям. Его простота, искренность, чувство юмора, жизнерадостность — все то, что нравилось в нем мне, так же быстро покорило и родителей. Наверно, они понимали, что именно благодаря ему я заметно изменилась за последние месяцы. В тот вечер время внезапно остановилось для меня. Они все были здесь: Максим, родители, Бастиан — все, кого я любила и кто любил меня. Мы были все вместе. Я была по-настоящему счастлива.
Кончив обедать, мы с Максимом вышли на улицу, держась за руки. Ночь была пронзительно холодной. Максим говорил мне, что ему очень понравились мои родители, мама показалась очень милой, а отец остроумным. Говорил, что любит меня. Он постоянно повторял мне это. Мы задержались немного в кафе «Армони» — по старой привычке, а потом пошли прямо по пустынной мостовой в полной темноте к его дому. Он предложил мне зайти к нему, я на мгновение заколебалась, но потом поднялась вместе с ним, все так же не выпуская его руки.
В комнате Максима царило странное спокойствие. На улице пошел дождь, до меня долетал его легкий шум. Было темно, и мне не удавалось разглядеть лицо, которое было так близко от моего. Прижавшись к Максиму, я вдыхала запах дождя и его тела; оно безмолвно призывало меня.
Я не стала противиться: его неловкие движения, дрожащие руки не вызывали во мне никакого протеста. Когда наступил решающий момент, я доверчиво отдалась ему, только закрыла глаза, чтобы ни о чемне думать.
— Не бойся. Я люблю тебя. Перед нежностью этих слов отступали все страхи и сомнения. В мое тело медленно проникла острая боль, которая постепенно притупилась. Мы стали чем-то единым, я молчала и только слушала, как громко бьется его сердце.
Потом Максим зажег лампу, закурил. Я лежала, повернувшись к нему спиной, на самом краешке кровати. Мы ничего не сказали друг другу. Но вот он прижался ко мне и спросил, люблю ли я его. Тело Максима было таким горячим, он дышал тяжело, прерывисто.
Он что-то говорил. Но я уже не слушала его. Мной овладела какая-то смутная тревога.
— Я должна сказать тебе кое-что, Максим.
Я повернулась к нему, его взгляд ослепил меня.
— Иногда я убиваю людей, которых люблю, — прошептала я.
Я рассмеялась и думала, что он последует моему примеру. Но он молчал. Никогда еще его взгляд так не путал меня.
Я ПРОИГРЫВАЮ ОКОНЧАТЕЛЬНО
Почти полгода я верила в счастье, верила искренне, слепо, исступленно. Мне понравилось чувствовать себя счастливой, и я отказывалась понимать, что рано или поздно всему этому придет конец.
Только дело было во мне самой. От этого счастья я отказалась по собственной воле.
Все это время, пока мы с Максимом были вместе, я считала, что с Сарой покончено навсегда. Моя любовь была отдана другому. Тому, кто ответил мне взаимностью и вернул меня к жизни. Но я ошибалась. Рано или поздно навязчивые идеи обязательно возвращаются. Если болезнь была столь мучительной и долгой, от нее так просто не отделаться.
Сара тоже не вычеркнула меня из своей жизни. И она выбрала самый лучший момент, чтобы отобрать у Максима то, что принадлежало ей, — отобрать меня.
Как-то в мае после уроков она окликнула меня. Я не сразу узнала ее голос.
— Привет, Чарли, как поживаешь? Я оглянулась недоверчиво. Она была уже совсем рядом, шла быстро, чтобы не отстать от меня. Теперь уже она смотрела на меня так, словно чувствовала себя виноватой. Впервые я видела ее смущенной. Я совершенно растерялась.
— Мы так отдалились друг от друга с тех пор, как ты встречаешься с Максимом, — заговорила Сара. — Все теперь изменилось. — Она добавила, что рада за меня. — Ты прямо расцвела, он хороший парень, ты его заслужила, Чарли, правда, правда. А вот у меня, — продолжала она, — не самый лучший период в жизни. В январе умерла моя бабушка. Нам теперь очень трудно с деньгами, она нам помогала. И еще, ты, наверно, заметила, с некоторых пор у меня очень испортились отношения в классе. Думаю, все из-за сплетен. Чего я только не вытерпела: и шпильки, и намеки, и оскорбления. Это так неприятно, когда тебя со всех сторон поливают грязью.
— Я знаю, Сара.
Она сказала, что много думала о нас, о нашей дружбе. И сожалеет, что все так получилось. И что очень бы хотела, как и раньше, иметь возможность поделиться со мной своими проблемами.
— Теперь я понимаю, что тебе со мной было нелегко. Но все это в прошлом. С тех пор мы обе выросли.
И вот тут она наконец сказала:
— Прости меня, Шарлен. Прости за все, что я тебе сделала!
Услышав такое, другая на моем месте, конечно, возликовала бы и ни за что ее не простила. Мне бы взглянуть ей прямо в глаза в последний раз, отвернуться и пойти своей дорогой — с высоко поднятой головой, ни о чем не жалея. Но я не сумела это сделать. Я совершила самую ужасную ошибку в своей жизни. Я сдалась. Я пожалела Сару; у нее были такие грустные глаза. Я уступила, прониклась к ней сочувствием, вновь и уже навсегда отдалась во власть своему безумию.
