Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
– Да и вообще мне неохота туда ехать. Это будет глупость. Типа поезжай-ка ты туда, детка, там полегче – школа веселенькая, типа того.
Заурядный здравый смысл подсказывал Ною, что следует дать Таскани установку на поступление в Хэмпширскую академию, но он этого не сделал. Он не мог представить себе Таскани, катающуюся на санках в Нью-Хэмпшире. Равно как и занятую учебой.
Темой дня были аналогии. Ной начал с легкого: НАСЕСТ – КУРИЦА.
Она застонала, пробормотала несколько невнятных ругательств и наконец нашлась:
– Э… если на курицу насесть… она не станет нестись?
Вторая аналогия была: ПУЭБЛО – ИГЛУ.
– Что за черт? Я знаю, что такое «иглу», любой дурак знает, это что-то вроде канадского ледового дворца, но с какой стати я должна знать, что такое «пуэбло»? Что это за чепуха такая – пуэбло?
– Ты знаешь, вы это проходили в восьмом классе, возможно, когда разбирали коренных американцев…
– А, да! Всё. Это где жили черные.
– Нет! Не черные. Коренные американцы.
– А, да, да, извиняюсь.
Они еще несколько минут промучились над этой аналогией. Наконец она объявила:
– Ладно, я поняла. Иглу – это канадский ледовый дворец, а пуэбло – это где жили черные.
У Ноя не осталось сил возражать. Слишком многое было против него. Между индейцами и афро-американцами не было никакой разницы – по крайней мере не для Таскани. Она, наверное, думала, что в Гарлеме навалом пуэбло и на улицах пляшут индейские шаманы.
Он пошел в ванную и там зачарованно смотрел, как убегает вода в слив стеклянной, подсвеченной снизу раковины. Выходя, он наткнулся на доктора Тейер. Судя по ее одежде, она отправлялась работать, хотя она запросто могла нарядиться так на ленч с любой из своих подруг. Психотерапевтические сеансы доктора Тейер представляли собой совместный обед, кофе в какой-нибудь квартире на Мэдисон-авеню и рецепт в качестве десерта.
– Ной, – шепнула она, – ну, как она? Хотя бы лучше, чем Дилан?
Она сменила макияж и светилась бронзой.
– Она! Я все слышу, – крикнула из-за двери Таскани.
– Господь с тобой, – крикнула в ответ доктор Тейер, – как у тебя дела?
– Чудно! – отозвалась Таскани. Доктор Тейер повернулась к Ною:
– Неужели «чудно» ?
– Она очень рассудительная девушка, – ответил Ной.
– Главное, чтобы она показала лучший результат, чем на пробном экзамене.
– Я была с перепоя. Я же тебе говорила, – раздался голос из-за двери.
– Она так спокойно говорит «с перепоя», словно меня это совсем не должно волновать.
Ной не знал, что сказать; доктор Тейер и впрямь не казалась взволнованной.
– И как, ты думаешь, мы должны заниматься, если ты нам мешаешь?
Теперь они все трое были у Таскани в комнате.
– Сейчас моя очередь пообщаться с Ноем, солнышко. У тебя уже было сорок пять минут.
Ной сел рядом с Таскани. В пепельнице с надписью «Оторва» тлели окурки. Они посмотрели на мать, которая, казалось, прочно вросла в дверной проем. Внезапно на нее нахлынуло раздражение. Таскани и Ной – оба были для нее как непослушные дети.
– Фуэн! – позвала она. Явилась Фуэн с чайным подносом.
– Что ты делаешь, мама! – озлилась Таскани.
– Я подумала, что вам с Ноем не помешает освежиться. Чтобы сосредоточиться.
– Ты такая странная.
– Судя по всему, я очень странная, – покорно подтвердила доктор Тейер.
Ной взглянул на поставленный на антикварный стол поднос. Фарфор был тонкий, как бумага, расписан черными лебедями, а ручки такие маленькие, что их можно было ухватить только двумя пальцами. Посреди подноса застыли два унылых кекса.
– Ты бываешь невыносима, – сказала Таскани.
– Довольно, – слабо отозвалась доктор Тейер и, повернувшись к Ною, проинструктировала: – Главное, убедитесь, что она правильно понимает ваши вопросы.
– Мы как раз этим сейчас занимаемся, – ответил Ной.
А ты… – Доктор Тейер перевела взгляд на Таскани; помолчала. Похоже было, что она сейчас заплачет. – Ты должна ценить, что на свете есть и другие люди, кроме тебя. Ты ведь не думаешь обо мне, верно?
– Не думаю, – сказала Таскани. Голос ее звучал безжизненно.
– И над этим тоже поработайте, – скомандовала доктор Тейер.
Выдержка покинула Таскани. Глубоко, сердито затянувшись, она сказала:
– Я выучила все, что было задано по словарю. Ведь я выучила словарь, Ной?
– Она выучила весь словарь, – солгал Ной, – почти весь.
– Ну, ты довольна ? – спросила Таскани у матери. Доктор Тейер смерила дочь долгим взглядом, словно оскорбленная ее дерзостью.
– Я довольна.
И, как-то странно, вопросительно покачивая головой, она скрылась за дверью. С Таскани она вела себя не так, как с Диланом. Она держалась отчужденно, словно оборонялась – а может, сражалась? С собственной дочерью?
– Все надоело, – сказала Таскани.
– Она заботится о тебе, – сказал Ной, сам не зная, до какой степени он говорит правду.
– Чушь. Она просто боится, как она будет из-за меня выглядеть. Все ее клиенты – родители моих знакомых, «мир так тесен!» – и что бы я ни делала, это каким-то боком ее задевает. Так она говорит. Она, наверное, и заботится обо мне только из-за этого.
– Ух ты! Это серьезное обвинение. Ты уверена?
Таскани подняла глаза на Ноя. Ресницы у нее были как тюремные решетки. Казалось, она вот-вот скажет ему что-то жестокое и глубоко прочувствованное. Но, закурив, она растрепала волосы, и теперь ее больше занимала игра с белокурыми прядками.
– Да ладно. Давайте лучше математику делать.
Ной был удивлен и слегка озабочен: впервые кто-то из его учеников торопился заняться математикой, вместо того чтобы задвинуть ее куда подальше, даже когда экзамен был на носу.
Формула для вычисления площади поверхности куба 6s2. Если у человека три рубашки, пять пар брюк и два ремня, значит, у него тридцать возможных перемен одежды. Если за час Карлос доставил двадцать семь пицц, девять он доставит за двадцать минут.
– Мужа нашей горничной зовут Карлос, – заметила Таскани, – странно, она же филиппинка.
– Не припомню, чтобы я ее видел.
– Она нелегалка, – сообщила Таскании.
– А.
– Никогда не встречалась с небелыми, – продолжала Таскани.
– Вот как?
– Нет, я, наверное, я должна, то есть, я хочу сказать, все должны…
Ной набрал в легкие воздуха.
– Ну, я не думаю, что здесь следует говорить о долге, было бы немного странно, если бы ты считала это своей обязанностью.
– Ну да, конечно. Надо признать – мне просто нравятся белые парни. Такая уж я. Люблю белых парней в отглаженных рубашках. А еще иногда латинос в отглаженных рубашках.
В голосе Таскани было что-то чуть ли не извиняющееся. Ной посмотрел на свой свитер, под которым не было рубашки, и, стиснув зубы, решил, что непременно исправит это упущение. Похоже было, шестнадцатилетняя Таскани одной левой уложила своего двадцатичетырехлетнего преподавателя.
– Понимаю, – сказал Ной.
– Да, такой у меня тип.
– А где ты с ними знакомишься?
– Мало ли. Вот вы как знакомитесь с девушками? В баре, в клубе.
– Они покупают тебе выпить?
– Иногда. И вот странность, я вроде как не хочу, чтоб они мне покупали выпить, но потом все-таки соглашаюсь, и как-то так получается, что я теперь вроде связана с этим парнем, а он, может, чокнутый. Так что я стараюсь сама себе брать выпивку.
Бегун из Плезантвиля, пробегая по восемь миль в час, доберется до границы графства Вестчестер за полчаса. Сумма внутренних углов октаэдра равна 1080 градусам. Если из двадцати женщин на вечеринке четырнадцать блондинки и двенадцать надели туфли на высоком каблуке, значит, как минимум шесть из них – блондинки на высоких каблуках.
«Я хочу раздвинуть тебе ноги и попробовать, какая ты вкусная».
На следующей неделе Таскани собиралась к врачу и не могла заниматься в обычное время, поэтому они с Ноем договорились встретиться в один из промежутков, когда у нее будет свободное время, в библиотеке школы Мурпайк.
