Близнецы в мимолетности - Гергенрёдер Игорь (читаем книги бесплатно txt) 📗
Мне стало неприятно. Зачем я не сказал, что передаю фантазии Нинель? Затем, что та наша беседа была только нашей с нею и ничьей более. Но тогда почему я не оставил её сюжет при себе? Хотел проверить, чем шутит случай, не караулят ли меня совпадения, а Генка неотступно меня пасёт — я и задал ему вопросы, их пришлось объяснить, язык развязался.
Филёный изучающе наблюдал за мной.
— В брак, как я понимаю, пока не вступал?
— Ещё б чего, — буркнул я.
Он спросил с упорством интереса, будто зная, что я захочу уклониться от ответа:
— Её видел потом?
Я сознавал — разговор о Нинель неизбежен, — и всё равно меня сразила уверенность Генки: я пойму, кто имеется в виду. Можно было поиграть в забывчивость, но стоило ли? Да и моё лицо уже меня выдало.
— Она уехала, когда я был в СИЗО. Потом не видел.
Он жадно спросил:
— А хотел поехать к ней?
— В мечтах? — Меня не тянуло толковать об очевидном: на какие шиши я бы поехал? И на что мог надеяться? Надежда не выходила за пределы мечтаний, некоторое время действительно донимавших меня. Я видел Нинель в миг встречи. «Ты?.. — восклицала она изумлённо. — Погоди, — шептала взволнованно, ласково, — не говори ничего, дай опомниться...» На ней сиреневый халатик, в каком она показалась на веранде и который сняла, собираясь мыть голову.
Генка, непонятно к чему, сказал, как бы подковырнув:
— Студент Забавских, завтрашний интеллигент! — тощий, с впалыми щеками, он глядел мне в глаза холодно и насмешливо. — А я к ней поехал.
— Врёшь! — вырвалось у меня — вероятно, вопреки чувству, что нет, не врёт.
Когда его выпустили, услышал я, он поработал месяц, взял расчёт, продал магнитофон, ещё кое-что. До того, зная, что Надежда Гавриловна записывает паспортные данные своих квартирантов, направил стопы к ней: видимо, тогда и встретился мне. Она, разумеется, спросила, зачем ему сведения, и он объяснил: хочет, чтобы Нинель убедилась — его больше не обвиняют в убийстве. Осмотрительная хозяйка боялась неприятностей, но ей протягивали двадцать пять рублей, половину её пенсии, — пришлось рискнуть. Филёный узнал и местожительство Нинель и даже то, что в браке она не состояла.
18
Он приехал в её город Магнитогорск сырым зимним днём. Запомнил, как накрапывал дождик, влага тут же подмерзала, покрывая улицы тоненькой прескользкой плёнкой, и люди шли как по катку. Нинель жила в типовой пятиэтажке. По прикиду Генки, с работы должна была возвратиться часа через два, и он пошёл искать цветы: их обычно продавали на рынках кавказцы. Когда он покидал рынок, держа завёрнутые в целлофан десять тюльпанов по три рубля за цветок, ложились сумерки. Посыпался снег, ветер сдувал его с обледенелых улиц.
Я слушал Генку и видел его в осеннем пальто с поднятым воротом, несущего букет. Нинель могла уже быть дома, если направилась с работы домой. Поглядывая на Филёного, я сказал:
— А вдруг она б не одна пришла?
— А хоть бы и так? — отрывисто, с вызовом бросил он.
Я молчал, и он сказал, что остановился в её подъезде: может, она ещё не возвратилась и вот-вот появится? Мне представилось, как его грызло и выворачивало: а что, если с ней окажется кто-то? «Будь его повествование правдой», — мысленно подстраховался я. По его словам, он простоял минут двадцать и затем приблизился к её двери.
— Глазка не было, — привёл подробность.
— Ты нажал звонок, и она оказалась перед тобой, ты протянул цветы... — с подколкой заговорил я, злясь на него, что не могу не говорить это.
— Дёргайся! — выдохнул он поощрительно. — Дёргайся, дёргайся, — добавил, торжествуя и издеваясь.
— В чём она была? — спросил я быстро, со всем жаром души желая, чтобы он на секунду замешкался.
— В трико, в свободном свитере, — ответил он без запинки.
— На ногах что?
— Домашние туфли без задников.
Я прошёлся по пятачку между закрытым выходом и лестницей и сел на ступеньку, стараясь скрыть, как не хочу, чтобы рассказ оборвался. Он присел слева от меня, сказал сосредоточенно, будто вдумываясь в то, о чём сообщал:
— Стоит печальная... Не потому, что меня увидела, нет, — она уже такая дверь открывала. Встревожилась, говорит: «Вы ко мне? Что случилось?»
По впечатлению Генки, узнала его сразу. Он поспешил объявить ей, что находится на свободе законно и хотел, чтобы она об этом узнала. Она, что его не удивило, смотрела на него в сильном подозрении: пьян он, курнул зелья или укололся? «Пусть всё у вас будет хорошо», — пожелала ему Нинель и закрыла дверь. Он тут же постучал, попросил принять цветы. Отказалась.
Он стоял перед дверью, снизу проходил наверх мужчина, посмотрел на Генку: «Никого дома нет?» — «Должна бы быть, да что-то задержалась, — ответил Генка, — ничего, подожду». Выждав полчаса, положил тюльпаны у порога, нажал кнопку звонка и быстро сбежал на этаж ниже. Услышал, как наверху открыли и закрыли дверь. Поднявшись по лестнице, увидел: букет исчез.
Генка нашёл столовую, поел и отправился на вокзал, где улучил момент, когда на скамье освободилось место, втиснулся меж сидящими и прокимарил до шести утра. Он караулил Нинель близ дома и, лишь только она вышла из подъезда, догнал её.
— Встала как вкопанная. До чего хорошенькая в меховой шапке!.. — рассказывая, он умилённо улыбнулся. — Взглядом так бы меня и убила наповал. «Вы ненормальный?!» Я: «А вы ментов позовите. Они на меня уже на вокзале косились. Рады будут по новой со мной разобраться: в данное время не работаю нигде, приехал в чужой город — пристаю».
Нинель, передал он, смолчала, зашагала от него. Он её не преследовал. Зашёл в парикмахерскую, где его постригли и побрили, потом посетил баню. Городские бани были немыслимы без длиннющей очереди, но она оказалась на руку Генке: скоротал время, сидя в тепле. День выдался студёный, с позёмкой, завывал пронизывающий ветер. Вечером Филёный снова позвонил в квартиру Нинель — держа в руке один тюльпан.
Она, как он сказал, «уже начала понимать, но из принципа ещё внутренне заслонялась». Попросила его: «Я возьму у вас тюльпан, и вы уйдёте, ладно?» Он отдал ей цветок и помотал головой. Сверху послышались шаги. «Зайдите», — она отступила от порога. Я подумал, ей только недоставало сцены на глазах соседей. Ну как она могла его не впустить? Не звать же, в самом деле, милицию.
Он повесил пальто на вешалку. Перед ним был проход в кухню, справа располагалась одна комната, слева вторая. Нинель пригласила его туда, заметила: «Вы замёрзли». Генка опустился на стул, несказанно довольный. Воображаю, как он забалдел от уюта. По его словам, стену над софой покрывал ковёр, другую стену занимали полки с книгами. Отогреваясь, он поведал хозяйке, что побывал нынче в читальном зале библиотеки: времени-то много. Она спросила: у него нет никого знакомых в городе? Филёный уставил в меня гордый взгляд:
— Я сказал ей: «Только ты!» И она — ничего. Говорю: сколько смогу, буду приходить к твоему дому. Мне небо — крыша. В гостинице мест нет, на вокзале менты меня приметили — обязательно привяжутся. Но сам не уеду.
Он описал ей, как попал в колонию, до чего несладко ему там пришлось, но у него была одна мечта и надежда: встретить «ту, которая чем-то не похожа на всех других, чем-то, так и берущим за душу». Он прочёл ей стих, какой читал мне в жару на пляже, не сводя глаз с неё, окружённой поклонниками:
Всем вам недоступная сказка
В наряде из солнечных кос...
Я вспомнил слова другого мечтателя — о предчувствии, что в поездке, в новом для него городе женское лицо овеет его теплом, и, вопреки мимолётности встречи, это будет так много.
Нинель принесла Генке поесть: котлету с вермишелью, хлеб, чай. В кухне, он услышал, с нею заговорили, то была её мать. Он поинтересовался: потребовала объяснений? Нинель, если он передавал правду, взглянула на него грустными глазами, бледная-бледная: «Я не могу выгнать в ночь». Мне тоскливо подумалось, как подмывающе-вдохновенно подскочило у него сердце. Вожделенный росток появился из земли — Филёный не замедлил полить его.
