В нашу пользу : рассказы - Раевский Борис Маркович (книги без регистрации txt) 📗
Может быть, именно потому Колька так самозабвенно любил наблюдать бокс? И даже не только бой, но все, что имело хоть какое-то отношение к рингу? Ведь сам-то Колька не мог и мечтать хоть когда-нибудь выйти в боевой форме на залитый светом четкий брезентовый четырехугольник ринга навстречу противнику. Выйти в торжественной тишине в присутствии сотен зрителей на смелый честный поединок, где только твое мужество и умение приносят победу.
…Шли месяцы. Колька по-прежнему неизменно «болел» за Шаргородского и по-прежнему ходил с красным распухшим носом.
Парнишка старался понять, почему проигрывает его любимец. Сил мало? Нет, мускулы у Шаргородского — как булыжники. Техника? Насчет техники Вадим даст фору многим. Опыт? Сто двенадцать боев провел Вадим. Так в чем же, в чем же причина неудач?
Колька знает: в прошлом, бывало, Вадим блестяще выигрывал. И у кого? У сильнейших средневесов страны! Значит, может?! Еще и как может!
А потом, говорят, словно что-то случилось с Вадимом. Будто сломалась в нем какая-то пружина. Поражение за поражением.
На тренировках Колька пристально, как дотошный, придирчивый тренер, следил за Шаргородским.
Вадим дрался легко и изящно. Может быть, слишком изящно? Бокс — это все-таки не танцы. А Вадим, казалось, больше всего любит на ринге танцевать, плести вокруг противника какую-то хитроумную сеть финтов, мнимых атак и ловких защит.
А может, напора маловато? Боевого натиска? …Началось первенство города. Волновались боксеры. Волновались и Колька с товарищами.
В тот день, когда в третьей паре должен был выступать Вадим Шаргородский, Колька прямо места себе не находил. В школе англичанка, слушая его бредовый ответ и глядя в невидящие Колькины глаза, даже всерьез встревожилась: не болен ли он?
Нет, Колька был здоров. Просто его похуже малярии трепала жестокая «предстартовая лихорадка», так хорошо знакомая всем спортсменам.
До вечера Колька слонялся без дела. То пытался чертить карту, то брался за книгу, то хотел доклеить макет — все валилось из рук.
…Боксерский зал был полон. Колька с приятелями устроился очень удобно: забрались в огромную нишу, высоко, возле баскетбольного щита. Отсюда весь ринг — как на ладони.
Первые два боя Колька почти не помнил. Они прошли, как в пелене. Звенел гонг, мелькали перчатки, зал то замирал, то ревел в восторге.
И вот — третья нара: Шаргородский — Кучум. Могучий, коренастый, почти квадратный Кучум сразу двинулся в атаку. Он шел, как таран, — напролом. И словно звал: «Бей, бей, я все равно не чувствую твоих ударов. Они для меня — что блошиные укусы». А кулаки самого Кучума были тяжелей свинчатки.
Шаргородский, как на пружинах, летал вокруг Кучума. Тот был массивен, неповоротлив. Этим-то и пользовался Вадим. Выбрав удобный момент, он наносил два-три стремительных удара и так же мгновенно уходил из зоны действия кулаков Кучума.
Так он набирал очки. Это было правильно. И все-таки… Все-таки Колька не радовался. Чего-то не хватало Шаргородскому. Чего? Колька не знал…
Как-то слишком он мягок, излишне добродушен… Кучум не гнался за очками. Нет, он делал ставку на свой коронный крюк правой. Подловить противника и одним мощным ударом кончить бой. Маленькие, узкие глаза Кучума из-под круто нависшего лба зорко следили за Шаргородским…
Первый раунд кончился. Его выиграл Шаргородский, но это не успокоило Кольку.
Пока боксеры сидели в своих углах, и секундант ловко и быстро обтирал лицо и грудь Вадима мокрой губкой, Кольке, стоящему в своей нише, хотелось крикнуть Вадиму: «Ну же, разозлись! Разозлись же!»
Второй раунд был похож на первый. Вадим по-прежнему танцевал вокруг Кучума, изредка нанося легкие, быстрые удары. Вадим словно щеголял своей неуязвимостью, он играл с Кучумом, демонстрируя зрителям весь арсенал своей богатой техники.
Это была опасная игра. У Вадима тяжелели ноги от непрерывных перемещений по рингу. И руки его тоже были все время в движении и тоже уставали.
А Кучум, как и раньше, неторопливо двигался по рингу и выжидал. Кольке казалось: кулаки Кучума — как на боевом взводе. Вот-вот щелкнет курок…
И Вадим доигрался. Одно неверное движение — и вдруг…
Колька чуть не выпал из ниши.
Вадим лежал на полу. Рефери, стоя над ним, четко отсчитывал секунды:
— Три… четыре… пять…
«Ну же! Ну! Поднимись!» — упрашивал, умолял Колька.
На счете «семь» Вадим приподнялся, на счете «девять» оторвал колено от брезента.
Кучум тотчас бросился к нему. Вероятно, бой был бы тут же окончен, но… Проплыл медный звук гонга…
Колька даже вскрикнул от радости.
На минуту, на целую минуту Вадим был спасен!
Вот секундант уже усадил его на табурет, дал понюхать какой-то флакончик. Вот полотенцем, как насосом, мощно подает воздух его легким.
— Быстрей, быстрей! — шептал Колька.
Быстрей приходи в себя, Вадим, милый! Быстрей набирай силы!
Колька знал, что такое настоящий нокдаун. Вадим однажды рассказал, как его в прошлом году послал на пол армеец Дементьев. В голове потом долго вертелась какая-то дьявольская огненная карусель. Вадим тогда не слышал ни звука. Видел открытые рты публики, видел, как шевелятся губы секунданта, но — ни звука…
Вот и сейчас, наверно…
Когда кончился перерыв и Вадим шагнул навстречу Кучуму, зрители зашевелились, загудели. Видно было, что он еще в тумане, еще нетвердо стоит.
— Вадим! Ну, Вадимчик! — лихорадочно шептал Колька.
И Шаргородский словно внял его мольбе. Он подтянулся и в ответ на удар Кучума провел короткую серию. Зрители облегченно вздохнули: кажется, боец пришел в норму. Но это был обман. Вадим ответил на удар чисто автоматически. А в голове его — Колька всей душой чувствовал это — по-прежнему мельтешили огни и крутилась чертова карусель.
…Вскоре Кучум провел сильный удар… И еще удар…
Судья прекратил бой…
Мальчишки и есть мальчишки. Во время боя они сочувствовали Кольке. Но вот Шаргородский потерпел поражение, и сразу несколько нетерпеливых рук потянулось к Колькиному носу.
Как всегда, особенно отличился Гошка Смальцев. Сильными костлявыми пальцами-клешнями вцеплялся и тянул с вывертом, — казалось, вот-вот оторвет нос.
…Дралась уже новая пара, когда Колька с распухшим носом вылез из ниши и пробрался в раздевалку.
Вадим сидел на скамейке, широко раскинув руки на спинке. На плечи его был наброшен халат. Перчатки он уже снял, но бинты на пальцах еще остались.
Колька подошел осторожно, как в больнице к тяжелобольному. Вадим, наверно, очень переживает. И досталось ему крепко. Такой нокдаун… И такой страшный третий раунд…
Но Вадим уже был прежним. Ослепительным и милым. Как Кадочников. Только лицо бледнее обычного. И на груди — багровые пятна. Он даже улыбнулся Кольке.
Именно эта улыбка, как током, ударила Кольку. Он-то ожидал, что Вадим угрюм и зол после такого ужасного поражения, он-то мчался к нему, утешить, успокоить, облегчить… И вот, здрасте, Вадим вовсе не так уж переживает.
— А что у тебя — опять насморк? — спросил Вадим. — Нос как помидор…
В прошлом не раз уже он замечал, что у Кольки часто опухает нос. Мальчишка всегда небрежно отмахивался: так, ерунда, насморк.
Но сейчас Колька насупился.
— Нет, не насморк…
Помолчал и угрюмо добавил:
— Это из-за вас…
— Из-за меня? — удивился Шаргородский. — Насморк из-за меня?..
— Не насморк, — повторил Колька. — Доили меня… — он скупо пояснил, в чем дело.
Шаргородский отвернулся и долго молчал. Аккуратно виток к витку, сматывал бинты с рук и молчал.
— Почему же ты всегда ставил на меня? Видел же — проигрываю. Зачем ставил?
Колька молчал.
— Возьми, — Вадим протянул ему какую-то баночку. — Потри. Полегчает…
Колька послушно подцепил мизинцем комок светлой, похожей на вазелин, мази, потер нос.
— Да, — задумчиво сказал Шаргородский. — Значит, ты верил? Несмотря на мои проигрыши? — он усмехнулся. — И сегодня верил?
