Ниже нуля - Эллис Брет Истон (бесплатные серии книг TXT) 📗
Тон ее не слишком убеждает. Я, пораженный тем, что и вправду киваю, выруливаю к «Дэннзоки-дог» на бульваре Санта-Моника и торможу, она выбирается с маленького заднего сиденья «мерседеса» и, споткнувшись, ложится на тротуар, смеется, я отъезжаю. Я спрашиваю Трента, где он ее подцепил. Мы проезжаем рекламный шит на Сансете. Исчезни здесь. Интересно, продается ли он.
– Да в округе, – говорит он. – Хочешь пыхнуть?
На следующий день я заезжаю к Джулиану в Бель-Эр с деньгами в зеленом конверте. Он лежит на кровати в мокрых плавках, смотрит MTV. В комнате темно, единственный свет исходит от черно-белых изображений на телевизоре.
– Я принес, – говорю я.
– Отлично, – говорит он.
Я подхожу к кровати, кладу деньги.
– Считать не надо. Здесь все.
– Спасибо, Клей.
– Для чего они на самом деле, Джулиан?
Джулиан досматривает до конца клип, потом отрывается от телевизора и говорит:
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что это большие деньги.
– Тогда зачем ты их дал? – спрашивает он, проводя рукой по гладкой загорелой груди.
– Потому что ты друг? – Ответ звучит вопросом. Я смотрю в пол.
– Правильно, – говорит Джулиан и снова переводит взгляд на телевизор.
Вспыхивает еще один клип. Я ухожу.
Звонит Рип, говорит, надо встретиться в бутике «Ла Скала», позавтракать, немного салата, обсудить дельце. Я еду в «Ла Скала», нахожу за ним парковку, сижу, дослушивая песню по радио. Позади меня пара в синем «ягуаре» думает, что я уезжаю, но я не делаю им знак проезжать. Сижу еще немного, наконец пара в «ягуаре» гудит и отъезжает. Я выхожу из машины, иду в ресторан, сажусь в баре, беру бокал красного вина. Допив его, заказываю второй и к тому времени, когда подходит Рип, выпиваю уже три.
– Здорово, малыш, как дела?
Я смотрю в бокал:
– Ты принес?
– Э, малыш. – Тон меняется. – Я спросил, как дела? Ты мне ответишь или о чем речь?
– Отлично, Рип. Просто отлично.
– Вот и молодец. Вот все, что я хотел услышать. Допивай вино, пойдем в кабинку, хорошо?
– О'кей.
– Хорошо выглядишь.
– Спасибо, – говорю я, допиваю вино, оставляю на стойке десятку.
– Отличный загар, – замечает он, когда мы садимся.
– Ты принес? – спрашиваю я.
– Охолони... – говорит Рип, рассматривая меню. – Жарко становится. Действительно жарко. Как прошлым летом.
– Да.
Пожилая женщина с зонтиком в руках падает на колени на противоположной стороне улицы.
– Помнишь прошлое лето? – спрашивает он.
– Не очень.
Над пожилой женщиной стоят люди, подъезжает «скорая помощь», но большинство в «Ла Скала», кажется, этого не замечают.
– Да помнишь ты.
Прошлое лето. Что я помню о прошлом лете. Зависания в клубах: «Провод», «Нигде», «Край света», «Грань». Утром, часа в три, альбинос в «Кентере». Огромный зеленый череп смеется над водителями с афиши на Сансете, в капюшоне, держа дарохранительницу, костлявые пальцы манят. В очереди в каком-то кинотеатре видел трансвестита в плетеном топе. Видел много трансвеститов прошлым летом. Обед у «Мортона» с Блер, когда она просила меня не уезжать в Нью-Гэмпшир. Карлик, садящийся в «корвет». Ходил с Джулианом на концерт Go-Go's. Сходка у Ким жарким воскресным вечером. B-52 из колонок. Гаспаччо, чили от «Чейзена», гамбургеры, мороженое «Двойная радуга». Ребята-англичане, отдыхающие возле бассейна, рассказавшие мне, как сильно они хотят работать у «Фреда Сигала». Все ребята-англичане, которых я встречал тем летом, работали у «Фреда Сигала». Парень-француз, с которым спала Блер, курит косяк, ноги в джакузи. Большой черный ротвейлер хватает зубами воду, плавает кругами. Рип носит во рту пластиковый глаз. Я все время смотрю на пальмы, на небо.
Сегодня вечером кто-то играет в «Паласе», но Блер пьяна, Ким замечает Лин, болтающуюся впереди, они обе стонут, и Блер разворачивает машину. С нами должна была быть некая Анжела, но днем она попала в водоотвод джакузи, едва не утонув. Ким говорит, что где-то на Ла-Бреа вновь открыли «Гараж». Блер едет к Ла-Бреа, потом вправо по бульвару, потом влево, опять вправо, но не может найти. Смеясь, Блер говорит: «Это нелепо», вталкивает какую-то кассету Spandau Ballet, прибавляет звук.
– Поехали просто в хренову «Грань», – орет Ким.
Блер смеется, говорит:
– Ой, ну давай.
– А ты что думаешь, Клей? Поехать нам в «Грань»? – спрашивает Ким.
Я сижу пьяный на заднем сиденье, пожимаю плечами, а в «Грани» беру еще два коктейля.
Сегодня в «Грани» диджей голый по пояс, в соски вставлены кольца, он носит ковбойскую шляпу, а между песнями бормочет: «Гип-гип-ура». Ким говорит, что диджей, очевидно, не может решить, рокер он или новая волна. Блер представляет меня одной из подруг. Кристи, которая в новой программе на Эй-би-си. Кристи с Линдсеем, высоким, очень похожим на Мэтта Диллона. Линдсей и я идем в уборную нюхнуть кокса. Над раковиной на зеркале большими черными буквами написано: «Правит тьма».
Выйдя из уборной, мы с Линдсеем садимся наверху в баре, он говорит, что вообще-то в городе ничего не происходит. Я киваю, глядя на вспышки стробоскопа на большой танцевальной сцене.
Линдсей закуривает мою сигарету, начинает что-то говорить, но музыка громкая, большую часть из того, что он говорит, я не слышу. На меня налетает какой-то серфингист, улыбается, просит прикурить. Линдсей дает ему прикурить, улыбается в ответ. Потом Линдсей говорит, что за последние четыре месяца не встретил никого старше девятнадцати.
– Крышу сносит, – кричит он, стараясь переорать музыку.
Линдсей встает, говорит, что увидел свою дилершу, ему надо поговорить с ней. Оставшись один, я закуриваю еще одну сигарету и беру еще выпить. В полупустом баре сидит одна толстая девушка, пытаясь разговаривать с барменом, который, подобно диджею, тоже без рубашки и танцует за стойкой сам с собой, под музыку, льющуюся из музыкальной системы клуба. На толстой девушке масса косметики, малиновые джинсы «Кельвин Кляйн», ковбойские «казаки», она потягивает через соломинку диет-колу. Бармен не слушает, и я представляю, как она одна сидит в комнате где-нибудь в городе и ждет, когда позвонит телефон. Толстая девушка заказывает еще одну диет-колу. Внизу прекращается музыка, диджей объявляет, что через две недели во «Флорентийских садах» состоится вечер пляжных мини-юбок.
– Сегодня правда... очень весело, – говорит толстая девушка бармену.
– Где? – спрашивает бармен.
Девушка, смутившись на мгновение, смотрит в пол, расплачивается за пиво, я едва слышу, как она мямлит: «Где-то», поднимается, застегивает верхнюю пуговицу джинсов и уходит, позже этой ночью я осознаю, что мне осталось быть дома две недели.
Психиатр, к которому я хожу, говорит, что у него есть идея сценария. Вместо того чтобы слушать, я закидываю ногу на подлокотник большого черного кожаного кресла в шикарном кабинете, закуриваю еще одну сигарету, с гвоздикой. Чувак болтает и болтает, после каждых двух предложений проводя рукой по бороде, глядит на меня. На мне темные очки, он не уверен, смотрю ли я на него. Психиатр продолжает говорить, вскоре его речь теряет всякий смысл. Он умолкает, спрашивает, не хочу ли помочь ему писать сценарий. Я говорю, меня это не интересует. Психиатр произносит что-то вроде:
– Знаешь, Клей, мы с тобой говорили о том, что тебе следует стать более активным, а не пассивным, мне кажется, будет неплохо, если ты поможешь написать. Пусть в лечебных целях.
