Дживс, вы — гений! - Вудхаус Пэлем Грэнвил (библиотека книг .TXT) 📗
— Попался!
— Пустите! — крикнул я.
Тень оказалась констеблем Добсоном из полицейского участка Чаффнел-Реджиса. Он кинулся извиняться:
— Ой, сэр, простите, пожалуйста, сэр. А я думал, это грабитель.
Я заставил себя благодушно хихикнуть — эдакий молодой сквайр ободряет сконфуженную челядь.
— Ладно, констебль, бывает. А я вышел прогуляться.
— Ага, сэр, понимаю. Свежим воздухом подышать?
— В самую точку, констебль. Как вы удивительно тонко подметили, именно подышать свежим воздухом. В доме духотища.
— Это точно, сэр.
— И теснотища.
— И не говорите, сэр. Ну что же, сэр, доброй ночи. Доброй ночи, констебль. Тра-ля-ля-ля!
Пережив этот легкий шок, я пошел своей дорогой. Дверь гаража у меня оставалась открытой, и сейчас я ощупью пробрался к своему автомобилю, радуясь, что наконец-то я снова один. Возможно, в другом настроении я счел бы констебля Добсона приятным и интересным собеседником, но мне нынче вечером было приятнее его отсутствие. Я влез в свой двухместный «Уиджен», откинулся на спинку — ну вот, сейчас-то я наконец засну.
Не знаю, удалось ли бы мне проспать ночь сладким, безмятежным сном, если бы мне больше никто не мешал, это вопрос спорный. Что касается двухместных автомобилей, я всегда считал свой достаточно комфортабельным, но ведь мне ни разу не приходилось в нем ночевать, и вы не поверите, какое множество разнообразных выпуклостей вдруг вылезает из его обивки, как только вы попытаетесь превратить его в ложе.
Однако меня лишили возможности провести объективную проверку, так уж случилось. Я пересчитал всего какие-нибудь полтора стада овец, как в лицо мне ударил свет фонаря и чей-то голос приказал выйти из автомобиля.
Я сел.
— А, сержант! — сказал я.
Еще одна неловкая встреча. Обе стороны в замешательстве.
— Это вы, сэр?
— Я.
— Простите, сэр, что потревожил вас.
— Ничего.
— Вот уж никак не думал, сэр, что это вы, сэр.
— Решил вздремнуть в своем авто, сержант.
— Понимаю, сэр.
— Ночь такая теплая.
— Это да, сэр.
Говорил сержант почтительно, однако я не мог отделаться от подозрения, что он слегка насторожился. Что-то в его манере навело меня на мысль, что он считает Бертрама малым с причудами.
— В доме душно.
— Душно, сэр?
— Я летом часто сплю по ночам в машине.
— Вот как, сэр?
— Доброй ночи, сержант.
— Доброй ночи, сэр.
Вы сами знаете, что бывает, если спугнуть первый сон: теперь вы нипочем не заснете. Я снова свернулся на сиденье калачиком, но было ясно, что о сне лучше забыть. Я пересчитал овец еще в пяти довольно больших стадах, но без малейшего толку. Ладно, попробуем что-нибудь другое.
Я не очень основательно исследовал мои владения, но однажды утром неожиданно начавшийся ливень загнал меня в какой-то сарай в юго-западной части поместья, там наемный садовник хранит свой инвентарь, цветочные горшки и много чего еще, и, если память мне не изменяет, на полу там лежала груда мешков.
Возможно, вы скажете, что не все человечество представляет себе постель в виде груды мешков, и будете совершенно правы. Но, промаявшись полчаса на сиденье спортивного авто, вы обрадуетесь и мешкам. Да, бокам на них жестковато, к тому же они здорово пахнут мышами и въевшейся землей, зато они обладают одним неоспоримым преимуществом: на них можно вытянуться во всю длину. А именно этого мне сейчас хотелось больше всего на свете.
От рогожки, на которой я через две минуты растянулся, кроме плесени и мышей пахло еще и садовником, и в первую минуту я испугался, не крепковат ли букет. Однако довольно скоро к нему принюхался и даже стал находить запахи не лишенными приятности. Помню, я вдыхал их полной грудью, в общем-то даже упивался ими. Примерно через полчаса ко мне начала подкрадываться сладкая дремота.
Но ровно через пять минут дверь распахнулась, и старый знакомец фонарь снова ударил в лицо.
— А! — воскликнул сержант Ваулз.
Констебль Добсон издал в точности такой же возглас.
Нет, черт возьми, пора поставить этих полицейских ищеек на место. Я понимаю, что нельзя оказывать противодействие законным действиям полиции, но, если полиция всю ночь напролет рыщет по вашему парку и будит вас всякий раз, едва вы начинаете задремывать, этой полиции, будь я неладен, непременно следует оказывать противодействие.
— Ну? — грозно спросил я, совсем как аристократ былых времен. — Что на сей раз?
Констебль Добсон в восторге от самого себя лопотал, как он заметил меня, в темноте, я куда-то крался, а он бросился выслеживать меня как леопард, сержант же Ваулз, который не любил, чтобы племянники выскакивали вперед, утверждал, что обнаружил меня первым и тоже выслеживал как леопард, ничуть не хуже констебля Добсона, однако, выплеснув свой взволнованный рассказ, оба вдруг неожиданно умолкли.
— Так это опять вы, сэр? — вопросил сержант с некоторым ужасом в голосе.
— Да, черт возьми, я! Что означает эта травля, позвольте спросить? Спать в таких условиях решительно невозможно.
— Простите, сэр, пожалуйста, простите. Разве могло мне прийти в голову, что это вы?
— А что, собственно, в этом такого?
— Помилуйте, сэр, чтобы вы спали в сарае…
— Вы не станете отрицать, что сарай принадлежит мне?
— Конечно, нет, сэр. Но это как-то странно.
— Не вижу ничего странного.
— Дядя Тед хотел сказать «чудно», сэр.
— Не твое дело, что хотел сказать дядя Тед. И перестань называть меня дядей Тедом. Нам показалось, сэр, что это как-то необычно.
— Не разделяю вашего мнения, сержант, — жестко отрезал я. — Я имею полное право спать где мне заблагорассудится, вы согласны?
— Согласен, сэр.
— То-то же. Например, в угольном подвале. Или на крыльце своего дома. Сейчас я выбрал сарай. И буду очень вам благодарен, сержант, если вы удалитесь. Эдак мне и до рассвета не заснуть.
— Вы предполагаете провести здесь всю ночь, сэр?
— Конечно. Есть возражения?
Припер— таки я его к стенке. Он растерялся.
— Нет, отчего же, сэр, какие могут быть возражения, если вам так хочется. И все-таки это как-то…
— Странно, — не выдержал сержант Добсон.
— Непонятно, — сказал сержант Ваулз. — Совершенно непонятно, сэр, почему вы, сэр, при наличии собственной кровати, если можно так выразиться…
Нет, черт возьми, с меня довольно.
— Я ненавижу кровати, — отрубил я. — Видеть их не могу. С детства.
— Понятно, сэр. — Он помолчал. — Удивительно теплая нынче ночь, сэр.
— Да, удивительно.
— Мой племянник сегодня чуть не получил солнечный удар. Верно, констебль?
— Это как это? — удивился констебль Добсон.
— Сделался такой чудной.
— Неужели?
— Да, сэр. Вроде как размягчение мозгов случилось.
Надо втолковать этому идиоту, не прибегая к излишне резким выражениям, что час ночи — не самое подходящее время обсуждать размягчение мозгов у его племянника.
— Вы расскажете мне о состоянии здоровья всех ваших родственников как-нибудь в другой раз, — сказал я. — Сейчас я хочу, чтобы меня оставили в покое.
— Хорошо, сэр. Доброй ночи, сэр.
— Доброй ночи, сержант.
— Позвольте задать вам вопрос, сэр, у вас нет такого ощущения, будто стучит в висках?
— Что вы сказали?
— В ушах не звенит, сэр?
— Да, вроде бы начинает.
— Ага! Ну что ж, сэр, еще раз доброй вам ночи.
— Доброй ночи, сержант.
— Доброй ночи, сэр.
— Доброй ночи, констебль.
— Доброй ночи, сэр.
Дверь тихо закрыли. Минуты две, я слышал, они шептались, будто две знаменитости, приглашенные на консилиум к больному. Потом вроде бы ушли, потому что все стихло, только волны плескались у берега. И честное слово, они плескались так мирно, размеренно, что у меня стали слипаться глаза, и через десять минут после того, как я с отчаянием понял, что теперь никогда в жизни мне уже не заснуть, я спал сладким сном младенца.
Но, как вы сами понимаете, сон мой длился недолго — ведь я был в Чаффнел-Реджисе, а этот городишко бьет в Англии рекорд по числу любителей совать нос в чужие дела на квадратный фут. Уже через минуту кто-то тряс меня за руку.
