Я не боюсь - Амманити Никколо (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

– Видел? Они всю кровь из него выпьют.

– А от грязи они уйдут?

– По телевизору Тарзан говорил, что слоны купаются в грязи, чтобы смыть со своей шкуры всех насекомых.

– Но Того не слон.

– Ну и что? Он же тоже животное.

– Я думаю, их надо выгнать как-то иначе, – сказал я. – С грязью ничего не получится.

– А как иначе?

– Руками.

– И кто это будет делать? Мне, например, противно.

– Я это сделаю.

Двумя пальцами я взял клеща за вздувшееся тельце, зажмурился и сильно потянул. Того взвизгнул, но монстр вышел. Я положил его на камень, и мы осмотрели его. Он шевелил лапками, но не смог двинуться так был раздут от крови.

– Умри, вампир! Умри! – Барбара расплющила его камнем, превратив в красное пятно.

Я выдернул не менее двадцати клещей. Барбара держала пса. Чтоб не убежал. Я даже запарился. Да и Того уже было трудно держать.

– Остальных мы ему вытащим в другой раз. Согласна?

– Ладно. – Барбара посмотрела кругом. – Я пошла. Ты как?

– Побуду ещё немного здесь.

Как только она уйдёт, я сяду на велосипед и поеду к Филиппо.

Она завязала верёвку на шее Того.

– Тогда увидимся позже? – сказала она, удаляясь.

– Да.

Она остановилась:

– К вам кто-то приехал. На серой машине. Это ваш родственник?

– Нет.

– Он сегодня к нам приходил.

– Что ему надо было?

– Не знаю. Разговаривал с папой. Потом они уехали. И твой отец был. Уехали на большой машине.

Конечно. Они поехали отрезать уши Филиппо.

Я усмехнулся и спросил:

– Он тебе понравился?

– Нет.

– И мне тоже.

Я замолчал. Казалось, она уже расхотела уходить. Повернулась и пробормотала:

– Спасибо тебе.

– За что?

– За тот день… Когда ты взял наказание вместо меня.

Я пожал плечами:

– Пустяки.

– Слушай… – Она покраснела. Пристально посмотрела на меня и спросила: – Ты не хотел бы обвенчаться со мной?

У меня загорелось лицо.

– Что?

Она нагнулась и погладила Того.

– Обвенчаться.

– Я и ты?

– Ага.

Я опустил голову и стал рассматривать носки башмаков.

– Ну… Нет, не очень.

Она глубоко вздохнула:

– Ничего не поделаешь. Мы даже разного возраста. – Провела рукой по волосам. – Тогда… пока?

– Пока.

И ушла, таща за собой Того.

Я испугался змей, так, внезапно.

До этой минуты, хотя я уже не однажды был на холме, мне ни разу не пришла в голову мысль о змеях.

У меня в глазах стояла охотничья собака, которую в апреле укусила в нос ядовитая змея. Бедное животное лежало в углу амбара, тяжело дыша, с остановившимся взглядом, и белая пена стекала с его губ и вывалившегося языка.

– Уже ничего не поделаешь, – сказал отец Черепа. – Яд проник в сердце.

Мы стояли кружком, разглядывая собаку.

– Надо отвезти её в Лучиньяно. К ветеринару, – предложил я.

– Выброшенные деньги. Он известный мошенник, сделает укол водой и вернёт её дохлой. Все, уходите, дайте ей спокойно умереть. – Отец Черепа вытолкал нас на улицу. Мария принялась плакать.

Я шёл через поле, и мне повсюду мерещились ползущие змеи. Я всякий раз подпрыгивал, как перепел, и палкой сильно колотил по земле, разгоняя в стороны цикад и кузнечиков. Солнце пекло мне макушку и шею, ни дуновения ветерка, и до самого горизонта равнина дрожала от горячего воздуха.

Когда я добрался до её края, я был чуть живой. Немного тени и глоток воды – вот чего я желал больше всего. Я вошёл в рощицу.

Что-то было не так, как обычно. Я остановился.

Сквозь птичий щебет и стрекот цикад слышалась музыка.

Я осторожно выглянул из-за дерева.

Отсюда мне не удалось ничего разглядеть, но казалось, что музыка доносится из дома.

Мне надо было бы бежать отсюда, и побыстрее, но любопытство толкало посмотреть. Если быть осторожным, прятаться среди деревьев, меня не увидят.

Скрываясь за стволами дубов, я приближался к поляне.

Музыка стала громче. Это была известная песня. Я слышал её много раз. Её исполняли двое: певица с белыми волосами и элегантный мужчина. Я видел их по телевизору. Мне эта песня очень нравилась.

Я заметил большой замшелый валун на самом краю поляны и перебежал к нему.

Я вытянул шею и осмотрелся.

Припаркованный к дому, стоял «фиат» Феличе с открытыми дверцами и багажником. Музыка доносилась из автомобильного радио. Слова были слышны плохо. Голоса дребезжали.

Феличе вышел из конюшни. Он был в слипах. На ногах тяжёлые башмаки, на шее обычный чёрный платок. Он танцевал с распахнутыми руками, покачивая бёдрами, как исполнительница танца живота.

– «Ты никогда не меняешься, никогда не меняешься, никогда не меняешься…» – выводил он фальцетом в унисон с радио.

Затем остановился и продолжил грубым голосом:

– «Ты была моей вчера, и сегодня ты моя. Моя навеки. Ты – моё волнение».

И снова женским голосом:

– «А сейчас наконец-то ты можешь в этом убедиться. Зови меня мучением. Вот она я – твоя».

Он ткнул пальцем в пространство.

– «Ты словно ветер, несущий звук скрипок и запах роз».

– «Слова, слова, слова…»

– «Слушай меня».

– «Слова, слова, слова…»

– «Я прошу тебя».

Классно он это делал. Пел один за двоих. За мужчину и за женщину. Когда пел за мужчину, голос его грубел.

– «Слова, слова, слова…»

– «Клянусь тебе».

На этих словах он упал на землю, прямо в пыль, и начал извиваться. Поднял одну руку, другую, дал себе пощёчину, продолжая петь на два голоса.

– «Слова, слова, слова, слова, слова, одни только слова между нами».

Я повернулся и побежал прочь.

В Акуа Траверсе играли в «раз-два-три, замри!». Череп, Барбара и Ремо стояли, замерев под солнцем, в странных позах.

Сальваторе, лицом к стене, крикнул:

– Раз, два, три, замри-и-и! – повернулся и увидел Черепа.

Череп всегда мухлевал. Вместо того чтобы делать три шага, делал пятнадцать, а когда попадался, то начинал спорить. Ты говорил ему, что все видел, а он тебя даже не слушал. Для него все в этом мире было мошенничеством. Он мог себе позволить такое, другие – нет. И если ты ему говорил что-нибудь, что было не по его, он начинал беситься. Так или иначе, но он всегда выигрывал.

Я проехал между домами, медленно крутя педали. Я был усталым и раздосадованным. Мне не удалось рассказать Филиппо о его маме.

Папин грузовик был припаркован у самого дома, рядом стоял серый мастодонт старика.

Я был голоден, ускакал из дома не позавтракав.

Череп подошёл ко мне:

– Куда ты запропастился?

– Прокатился немного.

– Гуляешь в одиночку? Куда ездишь? – Ему не нравилось, когда делалось что-то без него.

– К сухому руслу.

Он уставился на меня с подозрением.

– И чего там делаешь?

Я пожал плечами:

– Ничего. На дереве сижу.

Он скривился, словно съел кислое яблоко.

Подбежал Того и стал кусать колесо моего велосипеда.

Череп пнул его:

– Пшел вон, псина! Ещё прокусишь шину своими дерьмовыми зубами.

Того отскочил, подбежал к Барбаре, сидевшей на парапете, и вскочил ей на руки. Барбара кивнула мне. Я ответил взмахом руки.

Череп наблюдал за сценой:

– Ты что, стал дружком толстухи?

– Нет. С чего ты…

Он смотрел на меня, желая убедиться, что я сказал правду.

– Нет, клянусь!

Он расслабился:

– Ну ладно. Не хочешь мяч погонять?

Мне не хотелось, но отказаться было опасно.

– Жарко очень.

Он схватился за руль.

– Под дурачка работаешь, да?

Я испугался:

– Почему?

От Черепа всего можно ожидать: не понравятся мои слова – может начать драться.

– А потому. Я же вижу.

К счастью, появился Сальваторе. Он шёл, подбрасывая мяч головой. Потом поймал его на ногу и взял под мышку.

– Привет, Микеле.

– Здорово.