Книга И. Са (СИ) - Килпастор Винсент (книги без сокращений txt) 📗
— Фай саузен долер — Иса горевал: где мой возьми фай саузен?
Он снова забыл английский.
Глава 8
Мне было лет семнадцать, я жил в ташкентских Сергелях. Один из соседей по подъезду был узбек. Не помню даже как его звали — узбек и узбек. Ему за победу на математической олимпиаде дали путевку в США. Тогда времечко такое было — все не в Артек стремились, а в Буффало билять. СССР скомкался и американцы днями высасывали из одной шестой ресурсы и мозги, а ночами ходили и совершали конверсии на заводах оборонного значения.
Узбек уехал в США и понятное дело вместо двух недель провел там полтора года. После его депортировали. Он избил хозяина стройки где работал гоуст-арбайтером. Гоуст это призрак — его не ту как бэ. Но платить все же надо — хоть через раз.
Посадили узбека и «выдворили из страны». Он вернулся в Сергели к ужасу и радости матери-одиночки, воспитывавшей еще пятерых безотцовщин. Это была единственная узбекская семья в нашем откровенно расистском кооперативном подъезде. Остальные были русские, евреи, армяне, украинцы, корейцы и татарцы. Все эти люди любили Узбекистан и недолюбливали узбеков.
На узбека-депортанта смотрели как на лузера и парию. Быть в самих штатиках и не продержаться! Ну и дебила!
Когда в штатики проник я сам — уже отсидев пару раз в новой Успехистанской Джамахирии — мне сразу сказали — не высовывайся, муйней не страдай и никто тебя не тронет. На тринадцатый год я не выдержал и высунулся. Где-то по пояс. Бывает у русских болит душа. Хотя некоторые это называют «страдать муйней» — все фигуры речи, выплеты лексики.
Теперь и меня депортируют. И выглядеть буду еще хуже. Даже хозяевам многочисленным физиономию лица не выправил. Не успел.
А может не отправят? Суд сбил спанталыку. Да — еще в дýше распарился сильно и лёг сразу прям под сопла зверски молотящего промышленного кондиционера. Ломило кости, поднялась температура. Хорошо тайленол давали без предварительных письменных заявлений и проволочки.
Адвокекс давил на жену убеждая взять пять штук в кредит и вытащить меня. Он поёт, что дело крайне усложниться, если меня не вытащить. Я уверен, что он врет и ему просто лень ездить в тюрьму. Сорок минут в один конец, куча процедур и шмонов. Уволить его хочется очень, но пока в суде мне не дают раскрыть рта и я в неволе — гаденыш может еще сгодиться.
Посижу пока в школе у сына каникулы. Чего выходить — жара, документов ноль, за руль категорически нельзя, работы нет — нервотрепка. Да еще долг на семью повешу в пять штук. Вернуть так их вернут при любом раскладе — если в бега не ударю, но сколько будет длится гаражный беспредел никому неведомо. А в бега тоже кисло — я вам честное слово даю в Америке, да еще в гребанном Кливленде я исключительно из-за семьи.
В бегах, без детей рядом вся Америка утратит смысл. Так что в тюрьме пока легче чем на воле — опять же кормят три раза и есть о чем писать. Посидим — после Папского района Наманганской области американская федеральная тюрьмочка это форма туризма.
Агент Холидей нам с И. Сой сказал на прощание извиняющимся тоном — не «ссыте на — месяца через три, на воле будете вспоминать и улыбаться с пивком». Пивко как же — мне Майкл Джексон впаял шесть месяцев надзора — так что пить нельзя, могут тест устроить в любой день. Да еще штрафов почти на штуцер — судебные издержки, джипиэс. Это все что им нужно было — выкатить счет. На этом американское «исправление преступников» заканчивается.
В тюрьме мне сейчас гораздо свободнее дышится чем на воле в свободной стране. Свобода успехистанского типа. Но ключевое слово — три месяца. За 90 дней лета что-то решиться в моей судьбе. Определиться дальнейшая жизнь.
Может это будет новая жизнь, следующая — на другом конце Земли. Я в Америке практически все посмотрел — можно и попутешествовать. Вот только дети… А то и повезет — останусь дома с семьей. Со старыми проблемами — за то, может быть, наконец с аусвайсом. Сейчас я не гражданин ни одного государства в мире — если не считать СССР. Это наполняет меня гордостью, но для главы семейства статус скажем прямо плачевный. Статус хиппи в холодильник не положишь и на хлеб не намажешь.
Так что в американской тюрьме мне сейчас свободнее дышится. Испытав радость одиночества забываешь о необходимости угождать окружающим. В тюрьме можно быть невежливым и все поймут — страдает.
Опять же тут я легализован — мой браслет с баркодом — первый настоящий легальный американский документ — впервые за последние лет десять. И даже в библиотеку могу ходить, не одалживая карточки сына.
Суд наполнил сердце мстительной злобой. Это нехорошо для души. Радует только, что следующее заседание аж через две недели — успею отдохнуть от тройки чекистов.
А вообще, конечно, зря они эту машину запустили. Депортировать людей пачками, разрывать семьи. В одном бараке муж, в другом — жена, в одном мать, в другом — сын. Не все, конечно, злопамятны. Но по логике — смотрите — когда я с детьми и семьей, я полностью подконтролен и безопасен для сытого общества. А ну-ка отбери у меня всё? И что же мне тогда терять, кроме своих цепей? Правильно — нечего.
Значит можно в Сирию, на Донбасс или лучше — в Афганистан. Там я немного ориентируюсь — и дело благое — бить врага. В отличии от Сирии и Донбасса враг в Афгане явный. Там можно как разведчику Николаю Кузнецову или пелевинскому Аль Эфэсби развернуться. Или сдохнуть быстрее прихватив собой десяток зольдатен. Потому как терять нефиг будет. А сдохнуть в Афгане не больно — там сырье для обезболивания растет кругом.
На какого мне злиться? Только не всовывайте мне свою пропаганду, что «на себя». Я не верю в прописки и паспорта, так и живу по своей вере. 21 век — время думать планетарным масштабом. Пачпорта это атрибутика крепостных крестьян. Нет раскаяния абсолютно.
Кого бы мне долбануть с досады? Агента Холидея? Да ведь он и так, похоже спивается — совесть та она у всех одинаковая, не всем видно снаружи, а она ковыряет, точит потихоньку.
Может, как большинство гребцов на Мейфлауэре на нового презика, выбранного по ошибке, злиться? Так он себе и без меня такую карму уже заработал — столько народа только в одном нашем бараке его проклинает ежечасно — что сам загнется и, возможно, скоро.
Думаю, злиться надо на законы. Двадцать первый век, а они предвыборные компании до сих пор на отмене абортов строят. Чипы к паспортам приделывают. Почему только миллионерам из Конгресса и Белого Дома можно законы менять? Хуже нету когда тебе дали поиграть в Бога, а у тебя вся закваска — личный интерес.
Законы должны быть максимально доступны народу и приниматься как статьи в википедии. В википедии все без исключения имеют право писать и править статьи. Модераторы внимательно следят и если надо — подправляют. А модераторов выбирать из бессребреников мировой величины типа математика Перельмана или Матери Терезы. Таким образом законы будут приниматься большинством, а одобряться Мудрыми. Разве не об этом мечтал вечный романтик Нестор Иванович Махно?
Юный нигериец из Лагоса слушает по телику утренние стоны сиэнэн. Это канал проигравших выборы демократов — тут ругают Трампа в зацикленном режиме.
Это выглядит так — против профессионального политического боксера-тяжеловеса — Хиллари выставили забитого дополусмерти дистрофика из психоневралогического интерната и тот вдруг выиграл бокс по очкам. Раз уж демократы умудрились проиграть такому противнику — поделом им. Правда они считают виновным Путина.
Сиэнэн за полгода сделал больше для пиара Путина чем Первый канал РФ за все время его президентств. Кто-то теперь его любит, кто-то не любит, но знают и считаются — все.
Нигериец вырос на улице самого хулиганского и самого большого города в Африке. Столице нигерийских онлайн разводок. Характер у него как у сухой порох.
Вчера в барак перевели очередного храпуна-гринго. С кучей пожитков и чертовой машинкой-нахрапником. Американца зовут Джон Лопарро. Он утверждает свое итальянское происхождение. Хотя рожа и усищи у него как у пачкуна типа Леха Валенсы или Войтеха Ярузельского.
