Жил-был мент. Записки сыскаря - Раковский Игорь (книги регистрация онлайн txt) 📗
Руководство чихнуло от графитового порошка, который рассыпал тут и сям эксперт Вартанян. И мирно село на лавочке перед подъездом, послав на переговоры дежурного сыщика. Дежурный сыщик пожурил члена, что тот не облико-морале, спросив предварительно, как его жена и детки в Краснодарском Крае, но член был с похмелья и быковал. Секретарша курила длинные сигаретки «ЯВА 100» и пила воду, как верблюд после забега по пустыне Сахара. Спустить на тормозах квартирную кражу не удалось. Потом приехал следователь, опергруппа с Петровки, пара полковников, и всё понеслось по-новой. Недовольная собака опять дошла до автобусной остановки, нерешительно гавнула, требуя свой сухарик. Член пришёл в себя и потребовал прекратить безобразие. Но было поздно. Колесо провернулось. Дежурная часть ГУВД отшлёпала на телетайпе сводку, и Москва узнала имя и фамилию члена и список похищенного.
Потом приехала чёрная «Волга», и члена увезли в неизвестность, оставив номер телефона и требование немедленно позвонить и доложить. Полковники козырнули, остальные курили, собака пописала на всякий случай.
Руководство посовещалось и решило, что кражу совершили дети. Потому как следов взлома нет, а форточки были открыты. Сыщик по недоноскам Смуров получил от следователя номер уголовного дела, отдельное поручение и массу пожеланий от полковников. Все стали разъезжаться. Только эксперт Вартанян, пряча за спиной изъятый замок от входной двери квартиры, рассказывал очумевшей секретарше о достижениях НТО в области криминалистики. Секретарша кивала и нерешительно требовала замок обратно. Вартанян обещал вернуться вечером и обеспечить охрану и безопасность до самого
утра.
Потом всё катилось по накатанной дорожке, сыщик искал, прокуроры требовали и проверяли, следователь слал поручение за поручением, начальство рыкало. Потом, через неделю, дело о краже поставили на контроль Главка, и Смурова с делом затребовало руководство. Смуров вытащил тощую папку из сейфа и сел писать, потом позвонил двум внештатникам, и они, приехав, тоже стали писать. Писали справки, рапорта, брали друг от друга объяснения, вытаскивали из старых дел бумаги, бритвочкой соскребали даты, вписывали свежие и пришивали к делу. Дело стало пухлым и смотрелось внушительно. Смуров даже нарисовал схему раскрытия преступления, вспомнив, чему учили в Высшей Школе милиции. Схема была красивая. Уже поздно вечером Смуров и внештатники выпили портвейну. С устатку. Один из внештатников неудачно поставил стакан на лист со схемой. Образовался круг. Портвейн «Кавказ», такая вещь, не «Солнцедар», конечно, но тоже жжёт, всё — кроме желудка советских граждан. Смуров послюнявил химический карандаш, обвёл и получилось фиолетово, красиво и художественно, это вам не квадрат какого-то Малевича. Сыщик пририсовал пару стрелок и, закурив, задумчиво вывел в круге вопросительный знак.
Внештатники ушли. Смуров сидел за столом в кабинете, пил чифирь на дорожку, в красках представляя, как из него будут делать котлету на заслушивании. Картина была мрачная и в чёрных красках.
Телефон зазвонил резко и противно. Смуров нехотя снял трубку и услышал пьяный голос Вартаняна, который, хихикая, требовал приехать по известному адресу. Смуров послал эксперта в известном направлении, ну там, где хутор и бабочки, не дальше.
Вартанян не унимался. Смуров заскочил в магазин «Овощи и фрукты», взяв пару бутылок плодово-выгодного, и прибыл по адресу. По адресу квартирной кражи на кухне сидел Вартанян и членова секретарша. На столе стоял портфель. На плите булькала кастрюлька с сосисками.
— В шкафу нашли, наверное, он по пьяни туда поставил и забыл. А мы… это, играли в игру «муж пришёл» и увидели, — гордо сказал эксперт и почесал густые чёрные волосы на своей груди.
Секретарша стыдливо запахнула полы коротенького халатика.
Доклад старшего инспектора УР по делам несовершеннолетних звучал устало, жёстко и веско:
— В результате проведённых оперативно-следственных мероприятий, а также…
Лица начальства были добрыми. Смуров, не стесняясь, налил в стакан воду из графина и одним махом выпил.
Часики
Смуров в тот день выпивал. Он по детям был. По детям старший сыщик. И старший лейтенант на майорской должности. С перспективой. И образованием высшим. Выпивал он в одиночку, кабинет у него отдельный, вот отдельно и выпивал. И вообще времена были тяжёлые. Страна боролась с алкоголем. В журнале «Трезвость» детективы зарубежные печатали, чтоб покупали и по обязаловке подписывались. Там, несмотря на трезвость, буржуазные сыскари тоже выпивали, видать, достал их капитализм. Да и у нас вон, на свадьбе антиалкогольной, замполит в салат советский, тот, который картошка, колбаска, горошек и майонез, ну по жизни оливье назывался, упал лицом и, сдувая горошек с усов, бормотал:
— Я не антисоветчик.
Конечно, нет, пока блевать не начал, откуда же он знал, что безалкогольный напиток «Буратино» — только бутылка с этикеткой, а по содержимому — это древесный спирт. С третьего стакана догадался, но поздно было.
Так вот, сидел тихо Смуров и, попивая портвейн, о наличии которого в торговых точках СССР португальцы и не догадывались, подшивал бумажки. Потому как сыщик — это такой чиновник с пистолетом. Потому как, если бумажки плохо подшивать будет, то грохнут его. Поэтому пистолет для самообороны. Шутка.
И в дверь его кабинета постучали. Не, не Агата Кристи и даже не начальство. А паспортистка. Тамара. Страшненькая. Ну как вам рассказать… страшненькая. И всё. Бывают женщины красивые, бывают стервозные, бывают вообще никакие, бывают некрасивые, а заговорят и всё… мужик умер… в античной литературе, которую никто не читал, но все знают, описано. А Тамара была страшенькая и старший лейтенант, между прочим.
— У меня колбаса есть, лук зелёный и черняшка, — это она с порога произнесла.
Смуров и паспортистка выпили остатки портвейна и целоваться стали. Дальше больше. Но до конца дело не дошло, потому как лифчик был с тремя белыми пуговицами, пока расстегнёшь, то это, ну говоря научным языком, либидо на ноль изойдёт. Да ещё телефон зазвонил внутренний и, сука, оперативный дежурный Боря Рогожин на вызов послал.
Форменную рубашку Тамара застёгивала, щёки её горели, и договорились они на следующий день встретиться, потому как чувства и как… то… вот неокончено и вообще весна, тополя листочки клейкие выбросили, лужи подсыхать начали. Ну и оба как бы офицеры, это вам не лошадью ходи.
И встретились, и выпили. С закуской было плохо, ну, там сырок и кильки, батон, конечно.
Квартира была консперативная. Убогий стол, продавленный диван, пара стульев. Но душ работал, как часы. Тамаре плохо стало, то ли журнала «Трезвость» перечитала, ну как-то села она в уголке ванной, и вода лилась и лилась. Она сидела, прижав к подбородку острые коленки, жидкие волосы паклей мокли под водой. Мыло крутилось в ручейке стекающей воды. Розовое такое мыло, туалетное. 21 копейка, фабрика «Новая Заря».
А потом они часики искали. Часики Тамаре мама подарила, на окончание Средней Школы Милиции. Позолоченные. Мама три года деньги собирала, зарплата не ахти у уборщицы.
Всё перерыли. Не нашли. Тамара ушла домой, Смуров курил, сидя за столом. Потом он решительно встал и стал искать часики. Хотелось бы, чтоб нашёл, сыщик всё же…
Осень сыщика
Дежурный по конторе сыщик по недоноскам Валера Смуров заварил чифирьку. Ещё часок и можно было сваливать домой, пока ходили трамваи и поезда в метро. Дежурство было спокойное, обычная бытовуха шла тихим спокойным потоком. Граждане дали бы фору любым спецназовцам по использованию бытовых предметов в целях уничтожения человекообразных. В ход шли вилки, утюги, кастрюли, и апофеозом служил финальный аккорд — удар по голове чугунной сковородкой. Кухонный нож был обычен, туп и больше злил противника, чем приводил его в неподвижное состояние. Как подтверждение выше сказанному, на сейфе стоял вещдок. Сковородка с сгустками крови и прилипшим клочком волос. Внутри свёрнутый трубочкой сиротливо лежал протокол осмотра места происшествия и слегка заляпанный бурым веществом протокол изъятия вещественного доказательства. Хозяйка сковородки мирно храпела в ИВС, целомудренно прикрыв голые ноги газеткой «Вечерняя Москва». Потерпевший бился за свободу передвижения в Склифе, презирая болеутоляющие, санитаров, и осколок кости черепной коробки гребнем торчал из его залитой перекисью водорода головы.
