Хроника объявленной смерти - Маркес Габриэль Гарсиа (библиотека электронных книг txt) 📗
Имя следователя так и не появилось ни на одной из страниц, но было очевидным, что он — человек, снедаемый страстью к литературе. Без сомнения, он читал испанских и некоторых латинских классиков, хорошо знал Ницше — в то время модного автора среди юристов. Заметки на полях — и не только по цвету чернил — казались написанными кровью. Следователь был настолько обескуражен загадкой, поставленной перед ним судьбой, что очень часто допускал лирические отступления, несовместимые со строгостью его профессии. Особенно неестественным ему казалось то, что жизнь придумала столько случайностей, обычно запрещаемых для литературы, чтобы без помех наступила столь широко объявленная смерть. Но более всего — это было уже в конце его изнурительного расследования — тревожил следователя тот факт, что он не нашел мало-мальски правдоподобного доказательства тому, что Сантьяго Насар действительно был первопричиной всей этой страшной истории. Подруги Анхелы Викарио, соучастницы ее обмана, еще долгое время рассказывали, что она раскрыла им свою тайну до свадьбы, но не сообщила никакого имени. Для протокола они заявили: «Она рассказала нам о чуде, но не о святом». Анхела Викарио, со своей стороны, занимала ту же позицию. Когда следователь в присущей ему уклончивой манере спросил ее, знает ли она, кто был покойный Сантьяго Насар, она бесстрастно ответила:
— Он был моим автором.
Так это и записано в деле, без всяких иных уточнений — обстоятельств и места происшествия. В ходе суда, длившегося всего три дня, представитель адвокатуры от потерпевшей стороны особенно упирал на зыбкость данного обвинения. Растерянность следователя в связи с отсутствием улик против Сантьяго Насара была так велика, что проделанная им огромная работа иногда казалась исковерканной от отчаяния. Так, на странице 416 красными чернилами аптекаря своей собственной рукой он вывел на полях следующую пометку: «Дайте мне предрассудок, и я переверну весь мир». Под этим парафразом отчаяния теми же кровавого цвета чернилами он изобразил одним радостным штрихом сердце, пронзенное стрелой. Для него, как и для самых близких друзей Сантьяго Насара, поведение жертвы в последние предсмертные часы являлось безусловным доказательством ее невиновности.
Действительно, в утро своей смерти Сантьяго Насар, несмотря на то что прекрасно знал, какова цена надругательства, вменяемого ему в вину, не ощущал никаких опасений. Он, хорошо знавший ханжескую природу окружающего его мира, должен был понимать, что бесхитростная душа каждого близнеца не способна устоять против оскорбления. Никто хорошо не знал Байярдо Сан Романа, но Сантьяго Насар достаточно был знаком с ним, чтобы понимать: под светскими манерами в нем, как и в любом другом, скрывается раб извечных предрассудков. Таким образом сознательная беспечность для Сантьяго Насара являлась бы самоубийством. Кроме того, когда в последний момент он узнал, что братья Викарио ждут его, чтобы убить, его реакция выразилась не в панике, как об этом много говорилось, а скорее в растерянности невиновного.
Мое личное мнение таково: Сантьяго Насар умер, не осознав своей смерти. Он пообещал моей сестре Маргот позавтракать у нас, после чего Кристо Бедойя увел его под руку на мол, и оба выглядели столь беспечно, что вызвали у окружающих напрасные надежды. «Они шли такие веселые, — сказала мне Меме Лоаиса, — что я возблагодарила Бога, решив, что дело улажено». Естественно, не все уж так любили Сантьяго Насара. Поло Каррильо, владелец электростанции, считал, что спокойствие Сантьяго Насара объясняется не его невиновностью, а его цинизмом. «Он считал, что деньги делают его неуязвимым», — сказал он мне. Фауста Лопес, его супруга, добавила: «Как и все турки». Индалесио Пардо зашел в лавку Клотильде Арменты, и близнецы заявили ему, что, как только епископ уедет, они убьют Сантьяго Насара. Как и многие другие, он решил, что эти слова — бред непроспавшихся, но Клотильде Армента подтвердила, что это правда, и просила найти Сантьяго Насара и предупредить его.
— Не утруждайся, — сказал Педро Викарио, — в любом случае считай его уже покойником.
Вызов слишком очевидный. Близнецам было известно о дружбе между Индалесио Пардо и Сантьяго Насаром, и, видимо, они считали его подходящим человеком, который мог предупредить преступление и при этом смыть с них позор. Но Индалесио Пардо встретил Сантьяго Насара в обнимку с Кристо Бедойей в толпе людей, покидавших порт, и не решился предупредить его. «С меня уже сошел пыл», — сказал он мне. Он хлопнул по плечу каждого из юношей, и они пошли дальше. Оба едва заметили Индалесио Пардо, так как были погружены в подсчеты стоимости свадьбы.
Люди расходились, направляясь, как и они, к площади. Толпа была достаточно густой, но Эсколастике Сиснерос показалось, что два друга продвигались вперед без всяких затруднений — вокруг них образовалась пустота, все знали, что Сантьяго Насар обречен умереть, и не осмеливались касаться его. Кристо Бедойя также вспоминает, что отношение к ним было странное. «На нас смотрели так, будто у нас размалеваны лица», — сказал он мне. Сара Нориега открывала свою обувную лавку, когда они проходили мимо, и испугалась бледности Сантьяго Насара.
— Подумать только, дорогая Сара! — сказал он ей, не останавливаясь. — Ну и похмелье!
Селесте Дангонд сидела в пижаме перед своим домом, издеваясь над теми, кто вырядился встречать епископа, и пригласила Сантьяго Насара выпить кофе. «Я сделала это, чтобы выиграть время и обдумать положение», — сказала она мне. Но Сантьяго Насар ответил ей, что торопится переодеться, так как приглашен к завтраку к моей сестре. «Я растерялась, — объяснила мне Селесте Дангонд. — Мне показалось, что не могут его убить, коль скоро он так уверен в том, что собирается делать», Джамиль Шайюм был единственным, кто поступил так, как решил заранее. Когда до него дошел слух, он тут же вышел к дверям своей лавки тканей и стал ждать Сантьяго Насара, чтобы предупредить его. Он был одним из последних арабов, которые приехали с Ибрагимом Насаром, был его партнером по картам до смерти последнего и продолжал по традиции оставаться советчиком семьи друга. Ни у кого не было столько оснований беседовать с Сантьяго Насаром, как у Джамиля Шайюма. Однако он подумал, что если слух ложен, то он лишь напрасно взволнует Сантьяго Насара, и предпочел вначале посоветоваться с Кристо Бедойей — а может, он лучше информирован? Когда друзья проходили мимо, он позвал его. Кристо Бедойя хлопнул по спине Сантьяго Насара — это уже было на углу площади — и подошел к Джамилю Шайюму.
— До субботы, — сказал он на прощание.
Сантьяго Насар не ответил, он как раз обратился по-арабски к Джамилю Шайюму, и последний тоже по-арабски произнес что-то, скорчившись от смеха. «То была игра слов, которой мы всегда развлекались», — сказал мне Джамиль Шайюм. Сантьяго Насар, не останавливаясь, прощально махнул обоим и свернул за угол на площадь. Они видели его в последний раз.
Едва Кристо Бедойя выслушал Джамиля Шайюма, как тотчас же выскочил из лавки догонять Сантьяго Насара. Он видел, как друг завернул за угол, но не нашел его среди тех, кто расходился по площади. Несколько человек, у которых он спрашивал о Сантьяго Насаре, ответили ему одинаково:
— Я только что видел его с тобой.
Кристо Бедойе показалось невозможным, что Сантьяго Насар так быстро дошел до дома, но он решил все же войти и спросить о нем, тем более что парадный вход был не заперт и дверь только прикрыта. Не заметив в сумраке записки на полу и стараясь не шуметь, так как для визитов время было раннее, он пересек гостиную; в глубине дома зашумели встревоженные собаки и выбежали к нему. Он успокоил их звяканьем ключей, чему научился у хозяина дома, и, сопровождаемый сворой, прошел на кухню. В коридоре столкнулся с Дивиной Флор, которая тащила ведро и швабру мыть полы в гостиной. Она заверила его, что Сантьяго Насар не вернулся. Кристо Бедойя вошел в кухню, когда Виктория Гусман ставила на огонь жаркое из кроликов. Она немедленно все поняла. «Он задыхался», — сказала она мне. Кристо Бедойя спросил у нее, дома ли Сантьяго Насар, и она с напускным радушием ответила, что он еще не приходил спать.
