Нечестивец, или Праздник Козла - Льоса Марио Варгас (полная версия книги .txt) 📗
У полковника Аббеса было два плана. Один – использовать paleros, каторжников из Бала, бывшей тюрьмы, находящейся в его распоряжении; другими словами, наемные убийцы, вооруженные палками и ножами, а также его бессчетные calies – как стихийно прорвавшийся протест масс против епископов-террористов – вламываются в епископство Ла-Вега и в колледж святого Доминго и забивают прелатов раньше, чем на помощь епископам подоспеют вооруженные силы правопорядка. Этот план был рискованным – мог спровоцировать вторжение Соединенных Штатов. Плюсом было то, что смерть двух епископов на какое-то время парализовала бы остальных церковников. Другой план: жандармы вызволяют Паналя и Рейлли раньше, чем их успеет линчевать разъяренный сброд, а правительство высылает их в Испанию и в Соединенные Штаты, объясняя, что это единственный способ гарантировать им безопасность. А Конгресс принимает закон, по которому все священники, отправляющие церковную службу в стране, должны быть по рождению доминиканцами. Священники-иностранцы или же натурализовавшиеся высылаются в страны, откуда они прибыли.
– Таким образом… – Полковник заглянул в свою записную книжку. – Католический клир сократится на две трети. А это меньшинство – священники-креолы, и они вполне управляемы.
Он замолчал, как только Благодетель, который сидел, опустив голову, голову поднял.
– То, что проделал Фидель Кастро на Кубе. Джонни Аббес подтвердил:
– Там Церковь тоже начала с протестов, а потом дошла до заговоров, подготовляя почву для янки. Кастро выбросил всех священников-иностранцев, а к оставшимся применил драконовские меры. И что страшного с ним случилось? Ничего.
– Пока, – поправил его Благодетель. – Кеннеди, того и гляди, высадит на Кубу marine. И на этот раз будет уже не дурацкая возня вроде той, что случилась на Плайа Хирон, в Заливе Свиней.
– На этот раз Бородач будет сражаться до последнего, – согласился Джонни Аббес. – Но нельзя, чтобы marine высадились у нас. Вы ведь приняли решение, что мы тоже будем сражаться до последнего.
У Трухильо вырвался смешок. Интересно, сколько доминиканцев будут сражаться вместе с ним до последнего против marine? Солдаты – без сомнения. Они доказали это во время вторжения Фиделя 14 июня 1959 года. Хорошо сражались и за несколько дней уничтожили вторгшихся в горах Констансы и на побережье Маймон и Эстеро Ондо. Но против marine…
– Боюсь, рядом со мною встанут немногие. Крысы побегут так, что пыль столбом. У вас-то просто нет другого выхода, кроме как умереть вместе со мной. Куда бы вы ни направились, вас ждет тюрьма или прикончат враги, они у вас рассеяны по всему миру.
– Я нажил их, защищая этот режим, Ваше Превосходительство.
– Во всяком случае, из всего моего окружения единственный, кто не может меня предать, даже если бы и хотел, это вы, – забавляясь, гнул свое Трухильо. – Я – единственный, к кому вы можете прислониться, потому что у меня нет к вам ни ненависти, ни желания убить. Мы связаны навеки, нас разлучит только смерть.
Он снова засмеялся, на этот раз – от удовольствия, глядя на полковника так, как энтомолог смотрит на насекомое, которое трудно насадить на булавку. О нем много чего говорили, особенно о его жестокости. Но это и требовалось для дела, которым он занимался. Говорили, например, что однажды его отец, североамериканец немецкого происхождения, обнаружил, что маленький Джонни, тогда еще носивший короткие штанишки, в курятнике булавкой выкалывает цыплятам глаза. Говорили, что в молодости он продавал студентам медикам трупы, которые выкапывал из могил на кладбище Независимости. Что, хотя он и был женат на страшной, как смерть, Лупите, воинственной мексиканке, носившей в сумке пистолет, на самом деле он был гомосексуалом. И даже спал со сводным братом Генералиссимуса, Нене Трухильо.
– Вы, конечно, знаете, какие о вас ходят слухи, – выложил он ему, прямо глядя в глаза и не переставая посмеиваться. Кое-что, наверное, правда. Вы на самом деле в детстве так играли – выкалывали глаза цыплятам? И потрошили могилы на кладбище Независимости, а потом продавали трупы?
Полковник едва заметно улыбнулся.
– Первое – едва ли, правда, я этого не помню. А второе – правда лишь наполовину. Это не были трупы, Ваше Превосходительство. Кости, черепа, наполовину уже вымытые из земли ливнями. Чтобы заработать несколько песо. Говорят, что теперь я, как начальник СВОРы, возвращаю кости земле.
– А насчет того, что вы – педик?
И на этот раз лицо полковника не дрогнуло. И голос по-прежнему был клинически спокойным.
– Такими глупостями я не занимался, Ваше Превосходительство. С мужчинами не спал.
– Ладно, хватит чепухи, – оборвал он, становясь серьезным. Епископов не трогайте. Пока. А там видно будет. Если их можно будет наказать, то накажем. А пока что присматривайте за ними хорошенько. И продолжайте войну нервов. Что б им ни сна, ни покою. Глядишь, и сами надумают уехать.
А что, если выйдет не по-нашему и эта парочка будет себе жить-поживать преспокойно, как черная крыса Бетанкур? И снова гнев закипел в нем. Этот мерзавец из Каракаса добился у Организации американских государств санкций против Доминиканской Республики, все страны континента разорвали с ней отношения и оказывают экономическое давление, душат страну. Каждый день, каждый час наносится ущерб некогда процветавшей экономике. А Бетанкур, все еще живой, эдакий знаменосец свободы, по телевизору показывает свои обожженные руки, гордый, что вышел живым из дурацкого покушения, не надо было поручать такое дело этим придуркам, венесуэльским военным. Следующее будет делаться исключительно руками СВОРы. Аббес техническим языком, беспристрастно уже изложил ему план новой операции, она завершится мощным взрывом, который будет управляться на расстоянии, взрывное устройство куплено в Чехословакии, на вес золота и сейчас находится в доминиканском консульстве на Гаити. Оттуда легко в нужный момент переправить его в Каракас.
С 1958 года, когда он назначил его на пост, который тот теперь занимал, Благодетель ежедневно совещался с полковником, в этом ли кабинете, или в Доме Каобы, или там, где он в это время находился, но всегда в этот час. Как и Генералиссимус, Джонни Аббес никогда не уходил в отпуск. Первый раз Трухильо услышал о нем от генерала Эспайльата. Бывший начальник Службы военной разведки удивил его точной и детальной информацией о доминиканцах, живших в изгнании в Мексике: чем они занимались, что замышляли, где жили, как собирались, кто им помогал, какие дипломаты их посещали.
– Сколько же народу вы держите в Мексике, чтобы получать такую информацию об этих негодяях?
– Всю эту информацию дает один человек, Ваше Превосходительство. – Лицо Ножика выразило профессиональное удовлетворение. – Совсем молодой. Джонни Аббес Гарсиа. Возможно, вы знали его отца, гринго, наполовину немец, приехал работать в электрической компании и женился на доминиканке. Парень был спортивным журналистом, немного поэтом. Сначала я использовал его тут как информатора о работниках радио и газетчиках, и еще о тех, кто собирается на тертулию «Фармасиа Гомес», туда ходит много интеллигенции. Он так работал, что я послал его в Мексику, придумал ему стипендию. И видите, как он вошел в доверие ко всей эмиграции. Умеет ладить и с кошками, и с собаками. Не знаю, как ему удается, Ваше Превосходительство, но в Мексике он втерся в доверие даже к Ломбарде Толедано, левому профсоюзному лидеру. Уродина, на которой он женился, представьте себе, была секретаршей у этого махрового коммуниста.
Бедный Ножик! Этой взволнованной речью он положил начало концу своего пребывания во главе секретной службы, к которой его подготовили в Вест-Пойнте.
– Вытащите его сюда и дайте какую-нибудь должность, чтобы я мог за ним понаблюдать, – распорядился Трухильо.
Так появился в коридорах Национального дворца этот неуклюжий, вечно озабоченный персонаж с маленькими шныряющими глазками. Он получил самую мелкую должность в отделе информации. Трухильо издали следил за ним. Еще с молодых лет, с Сан-Кристобаля, он слушался интуиции, которая – с беглого взгляда, короткого разговора или простого упоминания – подсказывала ему, что этот человек может оказаться ему полезным. Именно таким образом он выбрал себе немалое число сотрудников, и сотрудников неслабых. Несколько недель Джонни Аббес Гарсиа проработал в темном кабинете под началом поэта Рамона Эмилио Хименеса, вместе с Дипп Веларде Фонтом, Керолем и Гримальди, сочиняя письма якобы читателей в раздел «Форо Публике» газеты «Карибе». Прежде чем подвергнуть его испытанию, он ждал, сам не зная, чего, какого-то знака судьбы. Знак пришел с неожиданной стороны: однажды в коридоре дворца он увидел Джонни Аббеса, разговаривающего с одним из министров. О чем мог говорить набожный и сдержанный аккуратист Хоакин Балагер с информатором Ножика?
