Фантастика-буфф - Кривин Феликс Давидович (читать книги без сокращений .TXT) 📗
– Миссис Фунт, вы его спугнете! Майор Стенли пришел им на выручку:
– Я буду рад оказать дамам услугу и пригласить заинтересовавшего их джентльмена к столу.
– О, пожалуйста, майор! – воскликнула мисс Стерлинг. – Вы так меня обяжете! Я найду способ вас отблагодарить!
– Вы ему только скажите, что я здесь. Больше ничего, только что я здесь, – напутствовала миссис Фунт галантного майора.
– Разве вы здесь одна? – возразила мисс Стерлинг. – Майор, ведь вы же знаете, как сказать, не правда ли? О, я найду способ вас отблагодарить!
Майор Стенли направился к мистеру Фунту.
– Мистер Фунт, – сказал майор Стенли, – будьте любезны подойти вон к тому столику. Вас ожидают две дамы.
– Мистер Фунт? – удивился инспектор.
– Да, инспектор, моя фамилия Фунт. А Гарри Уатт – это псевдоним. Литературный.
– Ну, знаете! Я его ищу, с ног сбиваюсь, а он – вот он где! Под псевдонимом. И как это вас угораздило сбежать сразу от двух женщин? Впрочем, на это вы ответите им. Главное, что вы нашлись, с чем вас и поздравляю!
Пока мистер Фунт шел к столику, обе женщины ему уже все простили и с восторгом приняли его в свои объятия.
– Гарри, мы сбились с ног!
– Мы обе сбились с ног!
– Не слишком ли много ног? – подал реплику Дауккенс в своей хорошо известной читателям манере.
– Прости меня, дорогая, – сказал мистер Фунт в промежуток между двумя женщинами. – Я сожалею, что заставил тебя ждать, но рад, что тебе не пришлось ждать в одиночестве.
Глава экспедиции все еще не отпускал Рокгауза.
– Мы сейчас отправляемся в иные миры. Что там от вас передать? Что вы категорически отказываетесь давать о нас информацию?
Рокгауз медлил с ответом. И тут ему передали записку, развернув которую, он прочитал: «Соглашайтесь, мистер Рокгауз! Иначе нам нечего будет издавать: все наши рукописи украдены. Убитый горем, но живущий надеждой на лучшее корректор Крект».
Издатель покачнулся и попросил разрешения сесть. И так, сидя, он выдавил из себя:
– Я согласен.
– Ну вот и отлично. Можно считать, что межпланетный контакт установлен, и мы можем улетучиваться… То есть улетать, одновременно переходя в газообразное состояние. Но сначала позвольте представить тех, кто будет давать о нас информацию. Самую правдивую информацию и в то же время самую фантастическую, потому что одно подразумевает другое. Итак, я приглашаю сюда наших представителей. Человек по имени Гральд Криссби!
Гральд Криссби подошел к столу и поклонился издателю, как знакомому.
– Альф Ипсилон!
В этом человеке коммерсант Борвик без труда узнал человека с планеты Земля.
– H. Ютон!
Гениальный изобретатель усилителя интеллекта скромно встал третьим, как ничем не выдающийся, простой человек.
– Гарри Уатт!
Здесь возникло препятствие в лице двух женщин, которые не пускали мистера Фунта, решив, что он опять собирается улизнуть. Отчаянно пошептавшись, он все же вырвался и занял место рядом с Н. Ютоном.
– Я надеюсь, уважаемый Рокгауз, – сказал представитель внеземной цивилизации, – что информацию этих наших доверенных лиц вы будете печатать без задержек, в первую очередь. За этим проследит инспектор Хост, которого мы назначаем нашим главным доверенным лицом. Инспектор, пожалуйста, подойдите сюда. Пятое место – ваше.
Инспектор смутился: ему в жизни не приходилось видеть таких нахальных мошенников, но их оправдывала благородная цель.
– Инспектор, – сказал глава экспедиции, – нам известно, что вы уделяете много внимания жизни иных миров, хотя на Земле у вас тоже хватает работы. Мы говорили здесь о шести измерениях, но инспектору Хосту знакомо седьмое измерение, и он находит время, чтобы хоть изредка в нем находиться.
– Мне кажется, вы ошибаетесь…
– Инспектор, мы не ошибаемся никогда. Там, где живем мы, ошибок просто не существует в природе. Уважаемый Рокгауз, вы любите мечтать?
– У меня для этого нет времени.
– Вот видите: вы все измеряете временем, четвертым измерением, нисколько не заботясь о возможных других. А ведь мечта – тоже измерение. Седьмое измерение.
– Попробуйте измерить это измерение! – буркнул издатель.
– Это сделать несложно. По формуле: M=B/П. То есть: чем меньше мы имеем пространства и чем больше мы имеем времени, тем больше мы имеем мечты. Собственно, вы имеете, а не мы: у нас для этого слишком большое пространство и совершенно нет времени (он посмотрел на часы).
– Позарились на две бесконечности, а теперь жалуетесь: много пространства…
– О, я слышу голос нашего Дауккенса! – воскликнул руководитель экспедиции.
– Почему это вашего? – оскорбился писатель, хотя вообще-то он любил, когда читатели о нем говорили: «Наш Дауккенс!»
– Я отвечу. Впрочем, чтобы не быть голословным, я оглашу один документ. Называется он так; «Открытое письмо ко всем издателям и читателям». Итак, читаю: «Внеземные цивилизации ведут свои передачи на всех волнах, но засечь их нельзя, потому что они широко применяют телепатию, используя в пунктах приема людей, наиболее слабых, не способных мыслить самостоятельно, а привыкших жить по чужой указке. Так они внушили слепому, безвольному старику свою «Илиаду», а вслед за ней и «Одиссею» – произведения, даже по своим размерам не соответствующие скромным масштабам Земли, а рассчитанные на более крупную цивилизацию. Так они внушили совершенно безвестному в то время Копернику мысль о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Им-то со стороны это было видно, а как мог это видеть Коперник, который неотлучно жил на Земле? А Леонардо да Винчи? Используя болезненную слабость его психики, внеземные цивилизации наперебой внушали ему то портрет Моны Лизы, то проекты летальных аппаратов и гидравлических машин, то неизвестные на Земле, но известные каждому внеземному школьнику математические, физические и прочие банальности. А Галилей? А Шекспир? Чего только не навнушали им, пользуясь их психической слабостью и неспособностью самостоятельно мыслить. Все они, начиная с Гомера, были слепым орудием в руках внеземных цивилизаций».
Руководитель делегации перевел дух: письмо оказалось длинное.
– «Нам, – продолжал он, – людям с крепкой психикой, ничего такого не внушишь: ни «Фауста», ни «Божественной комедии». Потому что мы твердо стоим на своих ногах и в наши земные головы приходят только наши, земные мысли. Так почему же вы, уважаемые издатели, охотней печатаете явно внушенные книги Бальзака и Достоевского, чем земные, самобытные книги авторов, которых я из скромности не хочу называть? Почему вы, уважаемые читатели, охотней читаете внушенные книги Бальзака и Достоевского, чем земные, самобытные книги авторов, имена которых назвать мне опять же не позволяет скромность?» Дальше следует подпись: писатель Дауккенс.
– Неужели Дауккенс? – ахнул Рокгауз. – Мы же его печатаем. Дауккенс, мы же вас печатаем, неужели вам мало?
– Вы печатаете, а они не читают, – вздохнул Дауккенс.
– И из-за этого вы накатали телегу на всю земную цивилизацию?
Дауккенс промолчал.
– Теперь вы видите, – продолжал руководитель делегации, – что Дауккенс – наш человек. Каждый земной писатель – это наш человек, поскольку он несет в себе космос. – Он почему-то подмигнул инспектору: – Верно, инспектор?
– Почему он все время говорит про инспектора? – ревниво спросила миссис Фунт. – Вызвал нашего Гарри, а говорит про инспектора.
– Наверно, потому, что инспектор нашел нашего Гарри, – успокоила ее мисс Стерлинг. И улыбнулась – не инспектору, не Гарри, а неожиданно – руководителю экспедиции. – Оставьте нам свое имя, – попросила она. – Вы ведь улетите, исчезнете, испаритесь, как это обычно бывает с мужчинами, пусть же на Земле останется ваше имя.
Руководитель экспедиции бросил на мисс Стерлинг космический взгляд, в глубине которого затаилось что-то очень знакомое и земное, и сказал, уже направляясь к выходу:
– Меня зовут Сель Ави.
– Но позвольте! – воспрянул духом Дауккенс. – Ведь c'est la vie, если не ошибаюсь, означает: такова жизнь? Неужели и у вас, в вашей бесконечности, такова жизнь?
