Сон-трава. Истории, которые оживают - Воздвиженская Елена (книги онлайн читать бесплатно txt, fb2) 📗
Пока они шли, совсем стемнело, кругом слышались какие-то вздохи, болото жило своей ночной жизнью, кто-то ходил тут кроме них с Кикиморой, то и дело проплывали мимо бледные зеленоватые огоньки, в их фосфорическом свете вспыхивали и гасли очертания каких-то неведомых существ, глядевших на Григория из своих укромных зарослей тины.
– Что за огоньки летают? – спросил Гришка у своей провожальщицы.
– Так Игоши то, младенчики некрещёные, – кинула та через плечо, – А мы пришли уже почти.
– Вот, – остановилась тощая, – Сюда тебе, Григорий. Дальше сам уж, прощевай!
Хихикнув и взмахнув лохмотьями, Кикимора резво метнулась куда-то в сторону и исчезла с глаз.
Григорий осмотрелся. Глаза совсем уже привыкли к темноте и хорошо различали предметы, к тому же болотные огоньки освещали это мрачное место. Холодом вдруг повеяло, сыростью древней, топью болотной, поёжился Гришка и впервые только и задумался:
– А что же я дальше стану делать, как домовину ту найду?…
Ответа у него не было. А домовина тем временем возвышалась перед Гришкой безмолвной тёмной горой на высоких столбах…
– Дурак я всё же, – думал Григорий, стоя по колено в болотной жиже, – Пошто я взял, что стоит мне найти только эту проклятую домовину, как всё и решится? Что в ней проку? Ну лежит там покойник, да и то, какой там покойник, ежели ему пара сотен лет поди? Так… Кости одни. И тех поди нет.
Огоньки обступили Гришку со всех сторон, позвали жалобно:
– Дай имечко, дай имечко…
Оторопел Гришка, какое имечко ещё, чего им надобно? Как вспомнились вдруг рассказы бабки, о том, что живут на болоте души младенцев, которых горе-матери утопили, налетают они в виде блуждающих огоньков на одиноких путников, заманивают в самую глушь, откуда уже не выбраться, но ежели станут они просить тебя наречь их именем, и ежели ты имя дашь, то обретут души несчастных покой.
– Никита! – выпалил Григорий.
– Спаси-и-ибо… – прошелестело в ответ и один огонёк, вспыхнув, померк.
Остальные закружились вокруг неистово, заверещали:
– Нареки! Нареки! Имя!
– Агафья! Василий! Пётр! Василиса! – закричал Григорий, отмахиваясь от них, и отступая назад. Огоньки же прыгали, гасли один за другим, и пропадали в темноте ночи.
И тут затрепетало всё кругом, задрожала топь болотная, метнулись огоньки в стороны врассыпную, и стало совсем темно. Тьма плотной стеной обступила Григория, обволокла липким холодным туманом, пронёсся шёпот по кругу:
– Идёт, идёт…
Жуть напала на Григория, страх заполз под одежду и свернулся у горла удавкой, стало трудно дышать. Небо заволокло тучами, огромная невидимая пасть разверзлась и поглотила луну на небосводе. Полный мрак опустился на землю. Внезапно наступила тишина, такая что резало уши. И в этом мёртвом затишье Гришка вдруг услышал позади себя шипящий, низкий голос, идущий казалось из самой преисподней:
– Долго ждал я тебя, Григорий… Ну, здравствуй!
Григорий стоял молча, спиною чувствуя того, кто находился сейчас позади – ярость, злоба, гнев и тьма были его сущностью, весь он, колдун, был сгустком ненависти. Ненависти ко всему, что жило, цвело, рождалось и умирало на земле, созданной Творцом. Превозмогая страх, Гришка медленно повернулся лицом к подошедшему, но как ни пытался он представить того в мыслях, как ни готовился ко встрече с колдуном, он и не ведал того, что увидел сейчас.
Перед ним стояла высокая фигура, ростом на две головы выше его самого, а Гришка ростом был не мал и в плечах крепок. Луна вышла из-за туч, и в её мертвенном свете колдун похож был на каменное изваяние, холодное и неподвижное, казалось, лишь длинные седые волосы его были живыми, они развевались по ветру, как тонкие вертлявые змеи, готовые в любой момент схватить, ужалить, убить ядом. Лицо, с запавшей глубоко, тонкой линией рта и чёрными смоляными глазами в провалившихся глазницах, безносое и покрытое пятнами, было лицом покойника, но при этом колдун был жив.
Костлявые тонкие пальцы перебирали воздух. Гришка попятился, упал, запнувшись о скользкую тину, нитями опутавшую ноги, в голове помутилось, а колдун подойдя ближе, склонился над ним, и тут ветер распахнул полы его длинного одеяния и Гришкиному взору предстала мёртвая плоть, изъеденная, разложившаяся, в которой копошились опарыши, тошнотворный дух тлена и гнили пахнул на него, и парень закрыл глаза, не в силах смотреть.
***
Прошло мгновение или вечность, Гришка сказать не мог, время остановилось на этом проклятом болоте. Ему показалось, что словно как в ребячьей считалочке мелькали дни, что-то светлое и тёмное сменяло друг друга с немыслимой быстротой, Гришка потерял счёт этим вспышкам. Он находился в какой-то тесной, тёмной избе, такой тесной, что трудно было дышать и невозможно пошевелиться, лишь слегка приподнять затёкшую руку и сжать пальцы, и в то же время такой большой, что колдун ходил свободно по этой избе, уходя порой в самые дальние, скрывающиеся во тьме углы, что он там делал Гришка не понимал.
Лишь однажды ум его прояснился, когда колдун завёл с ним разговор, усадив перед собою и влив в бескровные Гришкины губы вонючее горькое зелье. Пристальным взглядом всмотрелся колдун в его лицо, а после заговорил:
– Долго ждал я тебя, Григорий. Время текло, зима сменяла лето там, у вас, в мире людей. У меня же здесь годам иной счёт, год как день, а день как мгновение. Да и то притомился я ждать тебя… Знатно проклятые черви поглодали моё тело, прорыли бесчисленные ходы, ох, и редко мог я выбраться в ваш мир, да и то недалёко, прикован я к своему болоту, спасибо прадеду твоему да ещё одному…
Колдун замолчал, подбирая слово, да так и не подобрав, ударил костлявым кулаком в стену, затряслась изба.
– Долго они со мною силами мерялись, знатно мне жизнь попортили, всё травили меня своими молитвами да поповскими штучками, и после смерти покоя мне не дали, заковали меня, проклятые, в домовине, и с тех пор ни живой я и не мёртвый. Ну ничего, Григорий, теперь-то, когда дождался я тебя, вернусь я в ваш мир, а ты уж, брат, не обессудь, вместо меня тут полежи!
При этих словах колдун расхохотался.
– А ведь ты, дурачок, силу в себе хранишь, ох какую, да не знаешь! Коли захотел бы, так Тося бы у ног твоих давно лежала, а ты не ведал ничего. Давно я тебя приметил, летал дух мой, искал, искал потомков прадеда твоего, попа проклятого, отомстить хотел я им. Да дед твой с отцом больно набожны были, не подступиться к ним, а вот ты, Гришка, про Бога-то забыл, ой, молодец, а я не дремал, нет! Ждал я, когда род ваш слабеть начнёт. Вот и дождался. Да и морок на тебя послал, любовь, значит, – колдун скривился и захихикал.
– А Тоську-то я не зря выбрал, – ухмыльнулся колдун, помолчав, – Муженьку её досадить хотел. Знаешь ли кто он?
Гришка покачал головой, с трудом понимая услышанное.
– А-а, то-то же, – дохнул ему в лицо гнилью колдун, – А я тебе скажу, правнук он того самого дьячонка, что на пару с твоим прадедом меня гнали.
Григорий молчал, страшное открытие пронзило его душу насквозь, мерзок он стал сам себе, горько и больно сделалось на сердце, тошно от самого себя, словно от предателя.
– Ждал я, что ты его порешишь из-за Тоськи-то, – продолжал колдун, – Так нет же, слабоват ты оказался, труслив. Ну да ничего, скоро я вас обоих раздавлю, в твоём теле жизнь новую обрету, а уж с правнуком дьячка и сам разберусь, мне бы только тело, тело… Ещё чуть-чуть, Гришенька, как полная луна над болотом встанет, так и власть моя придёт и тогда…