Никто не знает тебя - Лабускес Брианна (книги без регистрации txt, fb2) 📗
«Прикрой живот. Почки не отвалятся. Прикрой…»
Пинком Деклан приподнял его и отправил в скользящий полет по гладкому мрамору.
— Вставай! — взревел Деклан. Эхо его голоса обухом ударило Рида по голове, грозя разорвать барабанные перепонки. — Вставай!
Рид, затаив дыхание, не шевельнулся.
— Дерись как мужчина!
Деклан вновь пихнул его ногой, но уже не так остервенело, как раньше. Это был удар-предупреждение. Удар — восклицательный знак.
Рид, затаив дыхание, не шевельнулся.
— Подымайся!
Этому гортанному, звериному рыку невозможно было сопротивляться: он проникал под кожу и в кости, заполнял собой поры тела, безжалостно и свирепо давил на позвоночник.
Рид, затаив дыхание, не шевельнулся.
— Мерзавец, — буркнул Деклан, издав горлом угрожающий клокот.
Затем вытянул губы, всосал воздух и смачно харкнул Риду в лицо. Горячий плевок растекся по набухавшему на скуле багрово-зеленому синяку.
Рид хотел утереться, но плевок клеймом прожег его кожу. Такое тавро рукавом не сотрешь.
Деклан присел на корточки и навис над его скрюченным телом:
— Если я обнаружу хотя бы одну мало-мальскую улику, указывающую на то, что ты убил мою сестренку, ты не сядешь пожизненно, ты — ляжешь.
Он выпрямился, ткнул носком ботинка в многострадальное ребро Рида, прижал ногу и закончил:
— Я вгоню тебя живьем в землю.
Рид, затаив дыхание, не шевельнулся.
Он впитывал в себя боль, он сживался с нею, он к ней привыкал.
В комнате, стискивая грудь Рида, повисла тишина, такая же давящая, как ступня Деклана, как его уничижительное презрение. Напрасно Деклан ждал, что он вот-вот встряхнется, вскочит на ноги и задаст ему трепку. Или поклянется в своей невиновности. Деклан не понимал, что это выше сил Рида, что он давным-давно сломлен.
Разве человек, не знающий, что такое ежедневные издевательства и побои, способен оценить мужество бедолаги, смиренно принимающего удары и подставляющего вторую щеку? Рид праздновал труса ради сыновей. Ради них он стерпел заносчивый плевок Деклана. Потому что все это было неважно. А важным были только Майло и Себастиан, для которых отец оставался единственным защитником, готовым ценой собственной жизни уберечь их от смерти, бесконечных унижений и оскорблений.
Рид не шелохнулся. Деклан грязно выругался и ушел, громко хлопнув дверью.
Звенящая тишина оглушила Рида, и он потуже сжался в комок, боясь, что Деклан вернется и прикончит его. Прошла минута, другая, но никто так и не приставил дуло пистолета к его виску, не двинул в челюсть каблуком со стальными набойками. Не разнес череп.
Мускул за мускулом Рид расслабил онемевшие члены: разжал стиснутые кулаки, уронил вдоль тела руки, обхватившие голову, распрямил спину, прикрывавшую хрупкие внутренние органы.
Облегченно выдохнул, немного поелозил по полу, улегся навзничь и устремил взгляд в потолок, приноравливаясь к новым, не испытанным ранее болевым ощущениям.
И вдруг он услышал…
…поскуливание.
«Только не это!»
Медленно, невыносимо медленно он повернул голову и увидел Себастиана, не спускавшего с него влажных, блестевших от слез глаз. Подтянув колени к подбородку, мальчик сидел, скорчившись, в коридоре и, кусая нижнюю губу, сдерживал рыдания.
Бессловесные муки Себастиана режущей болью полоснули по сердцу Рида. Он скрючился, словно пойманная на крючок рыба. Никакой Деклан не мог причинить ему страданий хуже.
В какой-то момент жизни Рид осознал, что добро не всегда побеждает кулаками и по-настоящему сильный человек иногда может упасть, чтобы снова подняться и оградить от беды тех, кто слабее его.
Так, по крайней мере, он внушал себе, пытаясь спасти Майло и Себастиана от разгулявшегося в их доме насилия.
Впрочем, возможно, он просто отговаривался, а истина лежала на стороне Деклана, считавшего его бесхребетной тряпкой.
Да и был ли он когда-нибудь бравым парнем? Стойким и сильным духом мужчиной, отстаивавшим свои убеждения? Струилась ли по его венам когда-либо горячая кровь, и если струилась, то что ее охладило? Его самонадеянность? В глазах Виолы он видел тьму, в глазах Майло и Себастиана — череду всех своих ошибок и неудач.
— Почему ты не дал ему сдачи? — прервал гнетущую тишину звонкий мальчишеский голос.
Рид зажмурился: лицо сына исказилось от отвращения. Как у Деклана.
— Не знаю, дружок, — пробормотал он и запнулся — заныла челюсть, которой он так славно проехался по мраморному полу. — Но, вероятно, уже пора. Пора отвечать ударом на удар.
11. Гретхен. Наши дни…
Оторвавшись на секунду от разбросанных повсюду папок с Лениными документами, Гретхен взглянула на Маркони. Детектив поднялась со стула, обтерла ладони о джинсы и сладко потянулась:
— С меня хватит. Я тут ночевать не намерена.
Хруст закостеневших от долгого сидения позвонков напомнил Гретхен звук открывшейся потайной ниши. Гретхен незаметно ухмыльнулась — интересно, на какую выемку на теле Маркони надо нажать, чтобы она выставила напоказ свои внутренности? С каким удовольствием Гретхен поигралась бы с ними.
— Вот поэтому мне никто не верит, когда я заявляю, что Бостонское полицейское управление вовсе не сборище бездельников и лентяев, — упрекнула ее Гретхен, но Маркони лишь комично фыркнула.
Эмпаты редко воспринимали Гретхен всерьез, особенно когда она говорила то, что думала. Гретхен не обижалась — она годами оттачивала мастерство жонглирования словами и ловко наделяла слова двойным смыслом, так что окружающие слышали в них милое зубоскальство, а не язвительные упреки.
Улыбнувшись про себя, довольная Гретхен вернулась к папкам.
— Да, да, — буркнула Маркони, не делая, однако, попыток немедленно покинуть кабинет. — Нашла что-нибудь?
— Ничего особенного.
Маркони неуверенно потопталась:
— А если б нашла — сказала?
Гретхен вскинула голову и во все глаза уставилась на детектива. Большинство копов, работающих в команде, свято верят, что их напарники всегда действуют во благо общего дела. От Гретхен, конечно, никто подобного не ожидал, но упрочившаяся за нею слава человека, которому можно доверять, снимала у полицейских все вопросы — никто не упрекал ее за отсутствие необходимого «огонька» и взаимной поддержки, за исключением, наверное, Шонесси, пару раз вяло поставившего ей это в вину. Так что она честно ответила Маркони:
— Если бы сочла нужным.
Маркони поджала губы и согласно кивнула:
— Разумно.
Затем, отсалютовав Гретхен двумя приложенными к виску пальцами, молча двинулась к двери. И пока Маркони не скрылась из виду, Гретхен зачарованно глядела ей вслед.
Несмотря на знание человеческой натуры, психологии, социологии и прочих сопутствующих им областей, несмотря на консультации полицейского управления и помощь в расследовании всего и вся, начиная от поджогов и кончая убийствами, несмотря на жизнь, проведенную в попытке сойти за «нормала», Гретхен не понимала Маркони.
И ей это нравилось.
Она допускала, что их расследование совершенно не занимает Маркони. По общему мнению, Лена скончалась от передозировки, и Гретхен позволили сунуть нос куда не просили только по велению заслуженного старого копа, решившего потворствовать капризу ценного консультанта. Что же до Лениных слов о невиновности Виолы, то их сочли бессодержательным бредом.
Само собой, Маркони «нянчилась» с ней нерадиво. Но с какой стати ей надрываться? Толку от возни с Гретхен для нее никакого. Ни себе, ни людям.
А вот Гретхен, со своей стороны, получала огромное наслаждение, наблюдая за детективом, анализируя ее слова, поведение и реакции. Маркони не переставала ее удивлять. Поначалу Гретхен готовилась списать ее со счетов, но затем передумала. Она никогда не боялась менять свои взгляды. Нормальные люди слишком часто полагались на интуицию при оценке незнакомого человека. Гретхен же придерживалась иного мнения: никто не спорит, первое впечатление важно для мира, состоящего в основном из эмпатов, но безраздельно доверять ему — беспросветная дурость.
