Подполье свободы - Амаду Жоржи (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
– Этим кретином… – заметил Карлос.
Разговор с писателем происходил перед началом заседания секретариата, когда они дожидались Зе-Педро. Насмешливый взгляд Жоана скользнул по сюрреалистским картинам, развешанным на стенах комнаты. Новый, недавно приобретенный «шедевр» занимал почетное место над этажеркой, забитой книгами.
Сисеро, стоя, возбужденно продолжал передавать известия и комментарии, слышанные им в политических кругах города:
– Творится нечто невообразимое: все стараются свалить вину друг на друга. Интегралисты спешат выдать соучастников, еще не успев добраться до полиции – уже по дороге. Говорят, что даже полиция не ожидала такой подлости. Передают, что Плинио Салгадо обратился к правительству с письмом, в котором отмежевывается от всего происшедшего. С другой стороны, армандисты пытаются свалить всю вину на интегралистов; утверждают, что именно они ускорили ход событий, поспешили с переворотом, чтобы самим образовать новое правительство, а Армандо Салеса и его сторонников оставить не при чем… Темная история! И каждый сваливает вину на другого, выдает вся и всех, со слезами кается в полиции – сплошное безобразие!
– Вот каково благородство господствующих классов! – засмеялся Карлос.
– А вчерашняя демонстрация? Вы на ней присутствовали? – спросил Жоан.
Сисеро видел, как она проходила по центральным улицам. Это было внушительное зрелище, и, судя по сообщениям газет, в Рио-де-Жанейро тоже огромная толпа рабочих собралась напротив дворца Катете – с антиинтегралистскими лозунгами. Самому Жетулио пришлось произнести с балкона речь, в которой он атаковал «экстремизм справа».
– Я полагаю, что теперь нам дадут, по меньшей мере, несколько месяцев передышки. Хотят они этого или нет, но сейчас им придется заниматься интегралистами.
Жоан скептически усмехнулся.
– Дадут нам передышку? Не думаю, чтобы она длилась долго. Ясно, в первое время они будут вынуждены, чтобы удовлетворить народ, для видимости наказать интегралистов. Но не удивляйтесь, если все очень скоро будет забыто: это семейная ссора, и примирение не замедлит наступить. Нам нельзя строить каких-либо иллюзий только потому, что Жетулио, говоря об интегралистах, употребил по их адресу несколько крепких эпитетов. И не забывайте, – если вы читали отчет об его речи, – что он нападал «на всех экстремистов – и на правых, и на левых», а это доказывает, что он не собирается делать каких-либо уступок демократии. Конечно, мы должны воспользоваться днями замешательства – провести уличные выступления, потребовать демократических реформ и примерного наказания фашистов. Однако никаких иллюзий…
Карлос сказал:
– Я сегодня разговаривал с некоторыми товарищами, которые заявили, что теперь нам следует поддерживать Жетулио, ибо у него нет другого пути, как союз с нами против интегралистов. Наша позиция должна быть настолько ясна, чтобы массы ее поняли; тогда мы сможем добиться некоторых ощутимых результатов: и против интегралистов, и против «нового государства». Некоторые товарищи ошибочно принимают наше отрицательное отношение к интегралистскому выступлению как поддержку Жетулио. Я тоже не думаю, чтобы о нас позабыли надолго. Мы должны действовать быстро, пока они снова на нас не напали.
Прозвонил дверной колокольчик, и Сисеро пошел открывать, Вошел Зе-Педро. Он пожал руку писателю и поздоровался с остальными.
– Арестованы приверженцы Сакилы. Они были замешаны в заговоре. Один товарищ рассказал, что Камалеан водил полицию из дома в дом.
– А Эйтор? Его тоже арестовали? – спросил Жоан.
– Его, как будто бы, здесь нет.
– Интересно… А Сакила?
Ответил Сисеро:
– Сакила бежал. Спрятался в доме одного из своих друзей, а сегодня утром его, кажется, переправили вглубь страны. Мне это известно, потому что его сторонники явились ко мне просить денег.
– И вы дали?
– Что мне оставалось делать? Нельзя же допустить, чтобы его арестовали, потому что нехватило нескольких милрейсов для побега… Сакила, несмотря на свои ошибки, неплохой малый.
– Его группа – банда воров и полицейских агентов… – возразил Карлос.
– Как бы там ни было, – заступился Сисеро, – нельзя приравнивать Сакилу к таким субъектам, как Камалеан и Эйтор. Он заблуждается, я не спорю. Но он порядочный человек.
– Он худший из всех, – проговорил Жоан, – он хуже Камалеана, хуже Эйтора. По-моему, он мало чем от них отличается. Прямо невероятно, что такой умный человек, как вы, настолько наивен, чтобы верить в порядочность Сакилы… Он хуже всех остальных… И опаснее всех именно потому, что он до сих пор, в отличие от Камалеана и Эйтора, не разоблачен. Опасность, которую он собой представляет, выражается не в том, что он доносит полиции, как это делает Камалеан, или расхищает партийные средства, как это делал Эйтор. Прикрываясь маской заблуждающегося, но честного человека, он может проводить очень тонкую вредительскую работу против партии; может обмануть людей вроде вас и, в конечном итоге, принести нам вред гораздо больший, чем такие типы, как Эйтор или Камалеан. По своей сущности он так же опасен, как и остальные; подобно им, он продался врагу. Но так как он умнее других, ему предназначена более тонкая задача: вкрасться в доверие честных членов партии, внести в партию раскол, создать в ней группировки, вести кампанию против партии. Буржуазии нужны не одни только предатели и полицейские агенты. Ей нужны и такие замаскированные предатели, как Сакила. Он самый худший из всех, самый опасный.
– Вы преувеличиваете… И буржуазные политики вовсе не так умны и тонки, и Сакила вовсе не такое чудовище.
– Обратимся к фактам: разве он не был связан с Алвес-Нето и с интегралистами? Откуда, из какой типографии исходили его листовки и воззвания? На какие деньги он все это осуществлял? А, с другой стороны, разве он не был заодно с Эйтором и Камалеаном? Разве вместе с ними не распространял про нас клеветнические слухи? В чем же разница?
– Хорошо… До какой-то степени вы правы. Но я хочу только сказать, что он не вор и не полицейский агент…
– Бывают преступники хуже воров и полицейских агентов, но лучше замаскированные.
– Дело заключается в том, – сказал Зе-Педро, как бы подытоживая спор, – что вы, товарищ Сисеро, будучи членом партии и, более того, – испытанным коммунистом, не можете поддерживать личных отношений с Сакилой. Простого факта, что вы с ним общаетесь, беседуете, что вас видят в его обществе, что вы помогаете ему деньгами, одного этого факта достаточно, чтобы придать Сакиле авторитет, помочь в его антипартийной деятельности. Вы должны с ним порвать.
– Это что же – решение партии? – спросил Сисеро, несколько уязвленный словами руководителя.
– Если вы хотите знать, носит ли это решение официальный характер, я вам отвечу: нет. Скажу только, что такое решение должны принять вы сами – совесть коммуниста должна вам его подсказать.
Сисеро промолчал. Карлос, с легкой улыбкой наблюдавший за писателем, поднялся и подошел к нему.
– Не надо обижаться, дорогой! Зе-Педро не собирался вас учить. Но то, что он сказал, – правильно, и только самолюбие мешает вам это признать. Однако я могу поручиться, что уже завтра, хорошенько все обдумав, вы с нами согласитесь.
– Очень возможно, что вы и правы… – сказал Сисеро уже значительно спокойнее. – Честность – понятие весьма относительное. Никаких дружеских отношений с Сакилой у меня нет, и я не имею каких-либо особых причин впредь поддерживать с ним отношения.
Зе-Педро улыбнулся.
– В таком случае, все в порядке… Приступим к делу.
Он дружески протянул руку Сисеро, но того зачем-то позвали, и писатель вышел из комнаты.
После его ухода Жоан заметил:
– Как трудно такому человеку, как Сисеро, научиться воспринимать критику по-партийному…
Зе-Педро уже нетерпеливо стучал карандашом по столу.
– Итак, давайте начинать, товарищи…
Как будто все, что ей пришлось выстрадать до сих пор, ничего не значило, и только теперь начиналось настоящее страдание. Подобно судну, лишенному мачт и парусов, предоставленному воле волн и ветров на охваченном бурей море, двигалась Мануэла по улицам Сан-Пауло, направляясь к дому, где жита ее семья. Она дрожала от холода, по лицу разлился лихорадочный румянец; она шла по оживленным улицам, среди толпы, ничего не видя и не слыша, не обращая внимания на комплименты встречных мужчин по ее адресу. Перед ее взором стоял лишь один образ, в ее ушах звучал лишь один нежный голос: это образ и голос крошечного ребенка, который протягивал к ней ручки и лепетал «мама», – ребенок, которого она так хотела.
