Скиппи умирает - Мюррей Пол (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Луна сегодня полная и такая яркая, что Говард замечает ее исчезновение сразу же, как только входит в ворота. Он поднимает голову и видит огромное черное облако, заслонившее здание школы. Оно такое плотное и низкое, что частично скрывает Башню. А в следующую секунду на верхних этажах зажигается свет во всех окнах; и вот уже — Говард успел к этому подготовиться — спящий школьный двор оглашает бешеное дребезжание пожарной сирены. Перейдя на бег, Говард спешит дальше, пересекает парковку, а над головой его продолжает расти густое черное облако. Миновав спортзал, он прибегает во двор.
Вечно запертые двери в зал Девы Марии распахнуты настежь, и оттуда выбегают мальчики в пижамах, будто муравьи из растревоженного муравейника, а кольца черного дыма змеятся позади них и выскальзывают навстречу ночи. Жар уже ощутим — Говард чувствует щекой тропическое тепло. Яркие бесформенные руки колотят в свинцовое стекло окон, а изнутри доносится ликующий гул разрушения, мешающийся с грохотом и стуком. Говард замечает у дверей Брайана Томмза, который кричит выходящим ребятам, чтобы они выстраивались в том порядке, в каком идут номера их комнат.
— Что происходит? — кричит ему Говард, пытаясь перекричать сирену.
— Пожар. — Томмз, похоже, нисколько не удивлен появлением Говарда. — Загорелось, похоже, в цокольном этаже. Мы вызвали пожарную бригаду, но пока они доедут, от Башни уже ничего не останется. — Он говорит спокойно и отрывисто, совсем как генерал, наблюдающий за полем боя. — По-моему, это намеренный поджог.
— Я могу чем-то помочь?
— Большинство ребят мы уже вывели. Осталось всего несколько.
Пока они говорят, крокодилий хвост из выстроившихся мальчишек перестает расти, и Томмз спускается по ступенькам, чтобы видеть, как старосты подсчитывают общее количество собравшихся. Ребята — с сонными глазами, всклокоченные — стоят, выстроившись в шеренгу по двое. Некоторые снимают происходящее на телефоны — белые силуэты за стеклом мечутся, будто бешеные танцующие призраки, — но большинство смотрят на все равнодушно, как будто их вызвали на особое ночное собрание, что придает всей этой сцене какое-то жутковатое спокойствие.
Его нарушает какая-то суматоха у дверей. Двое пятиклассников пытаются удержать нескольких ребят помладше, которые явно собрались ринуться обратно в горящую школу. Томмз бежит на подмогу старостам, и когда мальчишек заталкивают обратно, то Говард узнает в беглецах своих учеников из второго класса — Джефа Спроука, Денниса Хоуи и Марио Бьянки. На щеках у них слезы, и в этом нездешнем освещении кажется, будто лица у них из тающего воска.
— Он еще там! — выпаливает Джеф Спроук из-за цепи чужих рук.
— Нет! — кричит ему в ответ Томмз. — Нет его там, мы уже проверили!
В этот самый миг над крышей взлетает высокое пламя, омывая зрителей жутковатым оранжевым светом.
— Рупрехт! Рупрехт! — кричат друзья мальчика и снова кидаются на тех, кто держит их и не пускает.
Этот крик на фоне огня звучит жалобно и тонко, будто котята зовут на помощь маму-кошку. У Говарда сжимается сердце, он мечется и идет к дверям. В лицо ему пышет жар, рука, обмотанная бинтом, восторженно поет, словно узнавая родную стихию.
Загоревшись, зал Девы Марии как будто ожил, стал чем-то новым и ужасным. Пламя лижет стены, пожирает их, и скучная школьная матрица под ними — деревянные доски, обшарпанная штукатурка, дверные рамы, письменные столы, статуя Девы Марии, кажется, уже удалились от этого мира, наполовину обратились в тени. Не отрывая взгляда от этого зрелища, Говард чувствует себя динозавром, наблюдающим за падением первых метеоритов; он будто стал очевидцем эволюционного скачка, физического наступления неодолимого будущего. Он представляет себе, как варятся в своем аквариуме выписанные Грегом рыбы.
Рядом с ним на пороге возникает Томмз. Говард ошеломленно смотрит на него.
— Надо что-то сделать, — говорит он.
— Там никого больше не осталось, — отвечает Томмз. — Мы проверили все спальни.
— Тогда где же Ван Дорен?
Томмз не отвечает.
— Может, он на цокольном этаже? — вслух думает Говард.
— Если он на цокольном этаже, уже поздно. Но с какой стати ему там быть?
Конечно, ни с какой; и все-таки, глядя на фантасмагорическое бушующее пламя, Говард испытывает чувство ужаса оттого, что не все сделано. А потом он спрашивает:
— Что это такое?
— Что?
— Вы не слышали? Мне показалось… какая-то музыка.
— Я ничего не слышал, — отвечает Томмз. Ноздри его раздуваются — он уловил запах алкоголя, исходящий от учителя истории. — Пойдемте, Говард, нам нужно всех уводить отсюда.
— Я точно слышал звуки музыки, — рассеянно повторяет Говард.
— Да откуда там быть музыке? — спрашивает Томмз. — Пойдемте, нам здесь больше нечего делать.
Пускай он не знаток истории, как Фаллон, пускай он не ведет в учительской умных разговоров с Джимом Слэттери о Первой мировой войне, зато прекрасно разбирается в пожарах — знает, как они происходят, какой силы достигает пламя, когда можно проявлять героизм, а когда — нет.
— Абсолютно нечего, — убежденно повторяет он.
Но Говард уже исчезает в горящей школе, и Томмз не успевает его удержать.
Горят столы. Горят стулья. Горят классные доски. Горят кресты. Карты мира, плотничьи угольники, фотографии с регбистами. Горит все, что ты ненавидишь. Так почему же ты плачешь?
Когда-то Карл подошел к окну подсобного помещения. Он пришел туда, чтобы убить Демона. В школе было темно, но через несколько минут по коридору прошел священник. Карл проследовал за ним до его кабинета. Когда священник зашел внутрь и закрыл за собой дверь, Карл облил бензином дверь, а потом и весь коридор. А потом поджег его.
Он ждал среди огня, просто чтобы убедиться. Священник открыл дверь и стал вглядываться в огонь. Потом он увидел Карла — и кивнул, словно сам ждал его. Он вышел из своего кабинета, и Карл попятился, но священник пошел в другую сторону, прошел несколько шагов и разбил стекло пожарной тревоги. Потом вернулся к себе и снова сел на стул. Затрезвонила сигнализация, отовсюду побежали мальчишки, учителя, старосты. Карл спрятался.
Все это было сто лет назад, они уже все разошлись. С тех пор Карл так и блуждает в дыму. Дым разъедает глаза, он черен, как ночь, и с каждым шагом только глубже затягивает его в себя. Карл думал, что, когда он убьет Демона, что-то случится! Появится Лори — Мертвый Мальчик приведет его к ней! Но ничего нет — только дым. Он куда-то бредет, и огонь напоминает ему о том вечере, когда он впервые увидел ее: он был тогда драконом, изрыгавшим пламя изо рта, он поджигал маленькие девчачьи ступни Моргана Беллами…
Карл останавливается.
Потому что до него вдруг кое-что доходит.
Пламя изо рта.
Это он меня убил.
Демон не священник.
Демон — он сам.
Он смотрит на свои руки. Он видит огромные чешуйчатые когти. Он дотрагивается до своего лица — оно твердое, как камень.
Он — Демон. Он — тот, кто должен умереть, чтобы игра закончилась.
Теперь он понимает, почему плачет.
Повсюду черный дым, он как будто вымарывает мир. Отсюда нет выхода. Он здесь один, в этом черном огне. Ему так грустно! Но дым такой мягкий, он окутывает Карла, как одеяло. И он ложится на пол.
Где-то далеко — в его руке — звонит телефон. Это Мир хочет сообщить ему, что пришло время умереть. Ну и хорошо, он вспоминает и другое. Он вспоминает тот первый вечер, когда к нему подошла Лори и увлекла его за собой, как блестящая белая волна. Даже после всего, что было, у него все равно есть тот вечер, и пусть дым громоздится над ним, превращаясь в медленно раскрывающуюся Дверь, — он все равно крепко зажимает его в своей демонской руке.
И когда ему слышится песня — такая далекая, где-то у него между пальцами! — он представляет себе, что даже после всего, что было, это ее голос, что эта песня зовет его, зовет и зовет его туда, где она ждет его, зовет его в сон.
