Благородный дом. Роман о Гонконге. - Егоров Игорь Александрович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
— «Виктория».
— Господи, снимать сейчас столько денег?
— Я не снимаю, лишь плачу за определенное количество золота. Я предпочел бы перевести некоторые свои средства в золото и разместить их примерно на следующую неделю не в Гонконге, и сейчас представилась идеальная возможность это сделать. Ты можешь договориться, чтобы тебе перевели их по телексу завтра первым делом с утра. Первым делом. Да. Я не снимаю деньги, Иэн, а лишь плачу за золото. На твоем месте я тоже постарался бы обеспечить ликвидность своих средств.
Внутри опять все сжалось.
— Тебе что-то известно? — сдержанно спросил он.
— Ты меня знаешь, я всего лишь более осторожен, чем ты, тайбань. Мои деньги становятся очень дорогими.
— Не дороже моих.
— Да. Поговорим об этом завтра, тогда и посмотрим. Но на наши пятнадцать миллионов не рассчитывай. Извини.
— Тебе что-то известно. Я слишком хорошо тебя знаю. Что? Чжи баобучжу хо. — Это выражение, дословно переводимое как «огонь в бумагу не завернешь», означало «все тайное становится явным».
Последовала долгая пауза, потом Мата понизил голос:
— Между нами, Иэн, старик Прижимистый продает вовсю. Он хочет избавиться от всех своих акций. Этот старый черт будет помирать, а все равно учует, где можно потерять хоть один медяк, и я не знаю случая, чтобы он ошибался.
— От всех своих акций? — резко переспросил Данросс. — Когда ты говорил с ним?
— Мы сегодня весь день были на связи. А что?
— Я дозвонился до него после ланча, и он обещал, что не будет продавать или одалживать акции «Струанз». Он что, передумал?
— Нет. Я уверен, что нет. Он не может этого сделать. У него нет акций «Струанз».
— У него четыреста тысяч!
— У него было столько акций, тайбань. Хотя на самом деле эта цифра приближалась к шестистам тысячам: у сэра Луиса совсем немного своих собственных акций, он один из многочисленных номинальных лиц Прижимистого. Он избавился от всех шестисот тысяч. Сегодня.
Данросс чуть не выругался. — Не может быть!
— Послушай, мой юный друг, все это строго конфиденциально, но ты должен быть к этому готов: Прижимистый дал команду сэру Луису продавать или одалживать все свои акции «Струанз», как только сегодня утром пошли слухи. Сто тысяч были распределены между брокерами и проданы тут же, а оставшиеся... Полмиллиона, что ты купил у Горнта, — это акции Прижимистого. Как только стало очевидно, что идет массированная атака на Благородный Дом и что Горнт играет на понижение, Прижимистый приказал сэру Луису одолжить всё, кроме символической тысячи акций, которую он оставил себе. Для соблюдения приличий. По отношению к тебе. Когда торги закрылись, Прижимистый остался очень доволен. За сегодняшний день он заработал почти два миллиона.
Данросс стоял, окаменев. Он слышал свой звучащий как ни в чем не бывало, ровно и сдержанно, голос, и это радовало, однако он был ошеломлен. Если продал Прижимистый, продаст и семья Цзинь. Примеру старика последуют человек двенадцать его приятелей, и это будет означать полный хаос.
— Вот старый мерзавец! — проговорил он, не держа зла на хитреца. «Сам виноват, надо было вовремя дозвониться до Прижимистого». — Ландо, а что твои триста тысяч с лишним акций?
Португалец медлил с ответом, и внутри все снова сжалось.
— Они пока у меня. Я купил их по шестнадцать долларов, когда вы первый раз выставили акции на продажу, так что мне пока беспокоиться не о чем. Возможно, Аластэр Струан был прав, когда выступал против акционирования компании. Из-за этого Благородный Дом стал уязвимым.
— У нас темпы роста в пять раз выше, чем у Горнта. Если бы не акционирование, нам никогда бы не выпутаться из всех бед, что достались мне в наследство. Мы пользуемся поддержкой «Виктории». И по-прежнему владеем акциями этого банка, у нас большинство голосов в совете директоров, так что они должны поддержать нас. Мы на самом деле очень сильны и, когда эта катавасия закончится, станем крупнейшим конгломератом в Азии.
— Возможно. Но с твоей стороны было бы разумнее принять наше предложение, чем постоянно подвергаться риску поглощения или рыночных потрясений.
— Тогда я не мог. Не могу и сейчас. Ничего не изменилось. — Данросс мрачно улыбнулся.
Ландо Мата, Прижимистый Дун и Игрок Цзинь вместе предлагали ему двадцать процентов прибыли своего золотого и игорного синдиката в обмен на пятьдесят процентов «Струанз», при условии, что он сохранит компанию полностью частной.
— Да ладно, тайбань, будь благоразумным! За пятьдесят процентов собственности мы с Прижимистым даем тебе сегодня сто миллионов наличными. В американских долларах. Твое положение как тайбаня нисколько не будет затронуто, ты возглавишь новый синдикат и станешь управлять нашей монополией на золото и игорный бизнес, тайно или открыто — за десять процентов всей прибыли в качестве личного вознаграждения.
— Кто назначает следующего тайбаня?
— Ты — после консультации.
— Ну вот, пожалуйста! Это невозможно. Контрольный пакет в пятьдесят процентов дает вам власть над «Струанз», а согласиться на такое я не имею права. Вы требуете, чтобы я, нарушив завещание Дирка и принесенную мною клятву, отказался от абсолютного контроля. Извини, но это невозможно.
— Из-за клятвы перед Богом, которого ты не знаешь, которого не познать, в которого ты не веришь? Во исполнение последней воли пирата, который уже больше ста лет как мертв?
— Какова бы ни была причина, ответ один: спасибо, нет.
— Ты вполне можешь потерять всю компанию.
— Нет. У нас, Струанов и Данроссов, контрольный пакет — шестьдесят процентов голосующих акций, и всеми акциями голосую я один. Что я могу потерять, это все имеющиеся у нас материальные активы. Тогда мы перестанем быть Благородным Домом, а это, бог даст, тоже никогда не случится.
Последовало долгое молчание. Потом Мата произнес дружелюбным, как всегда, голосом:
— Наше предложение остается в силе в течение двух недель. Если тебе не повезет и у тебя ничего не выйдет, ты сможешь возглавить синдикат. Свои акции я буду продавать или одалживать по двадцати одному доллару.
— Ниже двадцати — но не по двадцати одному.
— Они упадут так низко?
— Нет. Просто у меня привычка такая. Двадцать лучше, чем двадцать один.
— Да. Хорошо. Тогда посмотрим, что принесет нам завтра. Желаю хорошего джосса. До свидания, тайбань.
Данросс положил трубку и маленькими глотками допил шампанское. Положение было аховое. «Старый черт Прижимистый, — снова подумал он, восхищаясь тем, как ловко тот все обделал, — так неохотно согласился не продавать и не обменивать акции „Струанз". И это зная, что осталась всего тысяча! Зная, что прибыль от почти шестисот тысяч уже в кармане. Как умеет торговаться этот старый ублюдок... И очень грамотный ход со стороны и Ландо, и Прижимистого — сделать новое предложение именно сейчас. Сто миллионов! Господи боже, тогда Горнт уже не позволил бы себе такое! С этой суммой я разнес бы его на кусочки, тотчас приобрел бы контрольный пакет „Эйшн пропертиз", а Дунстана отправил пораньше на пенсию. Потом я мог бы передать Благородный Дом в прекрасном состоянии Жаку или Эндрю и...
И что дальше? Что мне делать тогда? Удалиться на вересковые пустоши и стрелять куропаток? Закатывать многолюдные приемы в Лондоне? Или пройти в парламент и дремать там на задних скамьях, пока проклятые социалисты отдают страну „комми"? Господи, я сойду с ума от скуки! Я...»
— Что? — вздрогнул он. — О, извини, Пенн. Что ты сказала?
— Я сказала, что, судя по всему, новости плохие.
— Да. Да, так и есть. — Тут Данросс ухмыльнулся, и всех неприятностей будто не бывало. — Судьба! Я — тайбань, — довольным голосом произнес он. — Чего ещё можно ожидать? — Он взял в руки бутылку. Она была пуста. — Думаю, мы заслужили ещё одну... Нет, моя кошечка, я сам достану. — Он направился к холодильнику, который был незаметно встроен в широкий старинный китайский буфет красного лака.
— Как ты со всем этим справляешься, Иэн? Такое впечатление, что с тех самых пор, как ты стал тайбанем, все время что-то не так. Вечно какая-нибудь беда — с каждым телефонным звонком. Ты все время работаешь, никогда не берешь отпуск... Ни разу не брал после нашего возвращения в Гонконг. Сначала твой отец, потом Аластэр Струан, потом... Когда-нибудь несчастья прекратят сыпаться как из ведра?
