Школа Стукачей - Килластор Винсет (электронные книги бесплатно TXT) 📗
«Связь с большой землей» ему понадобилась видишь ли.
— Связь есть.
— Передашь дяде, «Доктор сообщает: у Адхама появился просвет.» Повтори.
— Доктор сообщает, у Адхама появился просвет.
Я делаю большие глаза и заговорщицки полушепчу. Бибиков ещё меньше ростом чем я. Я знаю о гигантском самолюбии и ранимости людей «ниже среднего» и стараюсь подчеркнуть бескрайнее уважение к его значимости.
— Срочно передашь. Слово в слово. Давай, не болей! Чай-пай заходи попить в мою каптёрку.
— А где это?
— Второй этаж общей бани.
Бибиков сруливает из ТБ. Теперь должен действовать я, в роли новоиспечённой связистки Кэт.
Поднимаю трубку и набираю добавочный Худого Косыма.
— Дядя?
— Слушаю вас.
— Это Элвис. Доктор сообщает, что у Адхама появился просвет.
— Спасибо.
— Пожалуйста…
В трубке слышны гудки.
Вот. Ебанул какого-то неизвестного мне Адхама. У человека может только-только просвет появился, а я его еблыкс! Как морской бой — А3? Ранил! А4? Убил!!
Просвет, если вы до сих пор не знаете, пехотинцы, это значит у Адхама, скорее всего барыги, появился на продаже какой-то наркотик.
Это и есть «просвет». Лучик наркосвета в мрачном царстве трезвости усиленного режима.
А Дядя уже знает. Лучик скоро отключат. Могут и самого Адхама отключить. Интересно как они его хлопнут? Сейчас прибегут шмонать или со съёма выдернут, как меня тогда?
И что это вообще за Ад-хам? О! У меня же карточки есть с фотами.
Сейчас вычислим этого адского хама, не думаю что их тут много.
Начну с бибиковской бригады, они, скорее всего самая вероятная «группа риска».
Точно. Что я вам говорил? Хабибулаев Адхам. Уборщик запретки.
Гей.
У них фамилии на карточках всегда подчёркнуты красным карандашом. Чтоб не перепутать и не загнать, например, в баню к мужикам или в одну хату с мужиками в штрафном изоляторе, ШИЗО.
Плохо может кончиться. Выебать — не выебут, просто запинают.
Отведут душу.
Мне все понятно. У работников запретки часто бывает просвет. Там до Воли считанные метры. Мужикам по понятиям не канает ходить по запретке — там много пролитой арестантами крови, солдаты ведь стреляют без предупреждения. Поэтому запретку убирают обычно пидоры. Люди с действительно нетрадиционной половой ориентацией или жертвы «лохмачевского» насилия. А на запретке движение бьёт ключом. Солдаты с вышек, вольные с той стороны забора с колючкой. Туда галоши, выкидные кнопочные штыри, мундштуки, дембельские альбомы — ширпотреб, а оттуда чай, сигареты, кайф.
Средства обмена на зоне. Твёрдая валюта.
Адхам — созидатель. Двигатель экономических процессов. А я его только что запустил под хуй. Может пойти предупредить? А вдруг Бибик увидит? Вот тоже падла неугомонная этот Бибик! Да и потом сам Адхам — дырявый, а им вероятия ноль, все ненавидят мужиков, хотя многие этот факт скрывают. Сейчас помогу Адхаму — завтра сам запретку буду убирать.
Нахуй, нахуй Адхама с его просветом. Пусть горит в аду оперчасти.
И потом может Дядя его тоже мальбором станет угощать. Кто знает как там все устроено.
Курну-ка я лучше из шпонки мутановской, он походу и сам от неё отказался, руками замахал на меня, когда увидел, как на прокажённого.
Плевать. Я не в накладе. Я — король рок-н-ролла, и теперь буду вживаться в этот образ. Похоже на прикольную игру в шпионов или подпольщиков.
Бабабах — в дверь ломятся менты. Смахиваю папиросу и мою дрянь в стол и бегу открывать.
Вот сука! Бригадир химучастка — Булгаков Олег. Булка. Охуел он что ли, так в дверь ломиться. Совсем совесть потеряли!
— Тебя блять стучаться по-человечески не учили?
— «Стучаться?» Ты ещё мамиными пирожками срал, когда я малолетку топтал, ты мне нахуй не чеши тут за «стучаться», девушка! Дяде как звонить знаешь?
— Знаю.
— Давай, ебашь наскореньку, в третьей печи химучастка лишняя, не учтённая тележка с галошами стоит. Поставил её туда сам мастер химучастка. Думаю с подачи директора промзоны Мамута. Хотя про директора не говори. Нахуй. Оснований нет. Короче! Варка кончится через сорок минут. Раньше печь нельзя открывать по технологии.
Если Дядя не хочет, чтобы галоши уплыли, будет здесь через полчаса. Звони, звони, хули ты вытаращился на меня?
Я сообщаю Худому полученную информацию. Как и в первый раз — ноль эмоций. Спасибо и гудки. Зато Булгаков прямо изогнулся весь чтоб послушать, что скажет же Дядя.
— Булка, а этот мастер — он же мент, так? Мы мента сейчас вбагрили?
— Мент. Лойтенант. Шустрый пидор. А мы таких шустряков вертим на пенисе.
— А что же нам теперь можно и ментов сдавать?
— А кого ещё нахуй сдавать, Клава? Мелких барыг-педерастов? Хитровыебанных нарядчиков? А? Только крупную рыбу, студент очкастый! А ты сам-то чего так повёлся, когда я пришёл?
Теперь Булгаков решил мной заняться.
— Хули ты тут мутил? Булгаков резко заглядывает под мой стол и проводит по полу рукой. К его немытой ладони пристаёт пара анашевых кропалей.
— Иии, сука, сам на сам здесь упаливаешься? Давай отсыпай мне нахуй! Крыса кабинетная! И не пизди, что мало, ты сука с Мутановым вась-вась, я знаю. Я всё знаю!
— Хуй с тобой, Булка, давай накуримся в двоих.
— Угу. И ещё с собой мне дашь! На вечер. Дядя сказал у тебя дохуя!
— Куда палить пойдем? На крышу может быть?
— Здеся курнемся, ща посмотришь, мусорам совсем не до нас станет.
Открыв по-шире окно Суюныча мы выкуриваем жирную, олимпийскую трубку. Я очень боюсь, что у меня развяжется язык, и я выложу козлу Булгакову что-нибудь лишнее о себе. Поэтому стараюсь забросать вопросами его самого.
Детская комната милиции. Специнтернат. Зона-малолетка. Раскрутка. Еще раскрутка. Общий режим. Запалы. Раскрутка. Усиленный режим. Впереди еще минимум пятёрка.
Вот и вся его биография. Жизни, кроме как в «системе МВД», не видел совсем. За то в системе как рыба в воде. Сдаёт ментов ментам!
А я рассказываю ему про волю. Про инофирмы и лекции в институте, про бесшабашных инязовских девчонок и писателя Михаила Булгакова. Олежка польщён тем, что его фамилия так знаменита. Кто бы мог подумать! Просит найти по возможности книги Мастера.
Когда с него слетает весь шансонно-люмпенский налет, видно, что он чем-то смахивает на меня своим распиздяйством, только ему не повезло родиться в семье профессора. Отца своего не видел не разу, папа-невидимка, по его собственному выражению.
Я поднимаю купчик. Купчик это крепкий чай, но далеко не чифир. Чифир это из разряда экспрессо. А купчик это приятно крепкий чай, от которого не тянет блевануть. Мы обмываем встречу и удачу операции на химучастке.
Объявляют съём.
Когда мы выходим с Булкой из штаба, нам на встречу попадает уж очень взъерошенный мастер химучастка.
— Как настроение, Бургут-ака?
Булгаков не скрывает торжества, Яхшимисиз, мастер-ака? Здоровья из калай?
В отдалении за мастером величаво следует по-дзержински подтянутая ледащая фигура Дяди.
Глава 5 Новый год
Завидую художникам. И не только за умение рисовать. У них есть привилегия дать имя готовой картине. В моей голове беспокойным роем носятся названия тысяч картин. Остаётся малое — нарисовать всё это на холсте.
Бывают такие редкие счастливые моменты, когда во мраке тюремной камеры, сквозь храп соседей, смрад давно немытой плоти и подвальной сырости, вдруг ярким лучом чистого света и радости ворвётся отрывок из Гершвина, медузой проплывёт пятно картины Сальвадора Дали или хрустально циничная мысль Оскара Уайльда.
Придёт откуда-то извне и осветит сознание неземными разводами северного сияния. Приходит тихая радость, и тогда ясно понимаешь, что свобода это не то, что можно заградить от тебя решётками, колючей проволокой и лаем собак. Они могут замуровать в подвале этот мешок с костями, называемый моим телом, но им не дано власти, даже самому абсолютному диктатору, посадить на цепь мою душу.
