Нечаянная мелодия ночи - Сазанович Елена Ивановна (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

– Неужели ты говоришь об известной Полине! О, Боги! – я театрально взмахнула руками. – Но это же бред! Она в жизни не будет таким заниматься, это слишком мелко для нее! Ты ее обидел, ударил по ее самолюбию, вот она и расплакалась. Но не более! Знаешь, братик, у меня ощущение что ты себя возомнил себя Аленом Делоном. И хотя Ален Делон по сравнению с тобой пьет одеколон в корридоре, советую опуститься на землю…

Я не закончила свой страстный монолог, поскольку стукнуло одиннадцать и вновь по намеченному плану затрезвонил телефон. На сей раз трубку я предоставила взять брату.

Он что-то растерянно бормотал, извинялся, доказывал и наконец решительно заявил:

– Нет, Полина, я поеду. Я все понимаю. Но это не имеет значения. Меня пригласили и мне отказаться неловко. В конце-концов деловые отношения разрушат твою неприязнь. А мне меньше всего хочется, чтобы девушки думали обо мне дурно.

В душе я ликовала. Мой план осуществился. Золотая клетка захлопнулась. Какие же все-таки мальчишки дураки!

А Игнат еще долго пересказывал то, что я почти наизусть знала. Что Полина взбесилась, когда случайно узнала, что пригласили на замену Игната. Что продюсер ужасный упрямец и тупица. И что она убедительно просит Игната отказаться добровольно.

Мой брат оказался еще большим упрямцем и тупицей. Он все сделал наоборот. А мы потом еще долго смеялись с Полиной над его детской невинностью.

И напрасно. Игнат оказался не настолько глуп. И немного подумав, что-то в уме рассчитав и что-то слегка заподозрив, поставил вдруг неожиданной условие. На гастроли должна поехать и его любимая сестра. Это осложняло задачу.

Полина тут же сообразила, что он берет меня для зацепки и различных предлогов. Игнат ловко перестраховался. И мы это понимали. Теперь он всегда может отказаться провести время с Полиной под предлогом, что не может оставить свою несчастную неискушенную сестренку одну: ее в любой момент могут соблазнить эти ушлые нахальные музыканты.

Но выбора не было. И мы согласились. Я уехала с Игнатом в качестве его личной сестры милосердия.

11

Эту осень я вспоминаю с нежностью и легкой печалью. Как все, что мне мило и дорого. И этими воспоминаниями я дорожу. И не только потому, что мне наконец-то удалось отдохнуть после изнурительных экзаменов и зачетов. И не только потому, что эта поездка была довольно удачной. И благодаря ей я действительно познакомилась со стариной незнакомых и когда-то чужих мне городов. И даже не потому, что меня окружали приятные люди, и я всегда была рядом с самым дорогим мне человеком – моим старшим братом. Все это, конечно, имело место и я не могла сбросить это со счетов. Но главное было в другом. Мне кажется я впервые поняла осень. И полюбила ее по-настоящему. И хотя по натуре я была меланхоликом, человеком, которому, казалось бы, осенние настроения не противоречат, а напротив гармонируют с его внутренней печалью. Все же молодость брала свое. И я, как и всякая молодость, обожала лето. Его жаркие лучи, его беспечность, оно не давало думать, оно отвлекало от мрачных мыслей.

И этой осенью, которую я искренне полюбила, мне показалось, что я старею. И только гораздо позднее я поняла, что все начинают стареть именно в двадцать. Когда старость еще так далеко и когда так приятно в нее поиграть, зная что она еще не так нескоро наступит. С тридцати пяти начинается молодость…

А в свои двадцать, гуляя под моросящим дождем, ступая по мокрой рыжей листве, вглядываясь в тяжелое хмурое небо, мне нравилось чувствовать себя старой, уже отлюбившей, уже умиравшей от любви, уже с легким холодком в сердце.

Игнат, в отличие от меня не открыл в себе особой любви к осени. Потому что он любил все. И ему эта любовь к различным капризам природы казалась естественной, как и сами капризы. Мы ездили в новеньком блестящем «мерседесовском» автобусе. Он был очень по-капиталистически комфортабелен, не пах бензином и человеческими телами. Но он очень не подходил к этим древним маленьким городкам, к их стареньким домам с отвалившейся штукатуркой, к каменным мостовым и провинциальному запаху поздних яблок. И я думала, что вещи должны гармонировать с определенным пространством. Наш импортный автобус был здесь некстати. В нем не хотелось говорить по душам, как это бывает, когда едешь поздним вечером, в окружении мерцающих редких звезд, под шум резкого дождя, барабанящего по окнам. В нем редко хотелось и думать.

Мы довольно сблизились в этой поездке с Полиной. Во-первых, мы были единственными женщинами в этом небольшом коллективе. Во-вторых, мы были сообщницами. Я учила ее как вести себя с Игнатом. И мне это нравилось. Мне нравилось чувствовать себя искушенной в любовных делах роковой женщиной. И Полина слепо следовала моим советам.

Она держалась с Игнатом холодно, слегка высокомерно и отчужденно. И я подумывала, что сама вряд ли бы сумела воспользоваться своими же советами, если бы была страстно влюблена. Я не представляла себе страсть, замешанную на игре. Мне всегда казалось, что только честные отношения в любви могут победить. Но думая о брате, мне приходилось признавать, что это ошибка. Если бы Полина играла в открытую, он бы навеки сбежал и от нее, и от этих старинных городов, и от всего коллектива, не исключая меня. Но именно эта показуха, которую придумала я, и возымела действие.

Впрочем, возможно, не только в этом и дело. Просто у Игната не было выбора. А ему скучно было без женщин и вообще – он не мог жить, не будучи хоть немножко влюблен. И он тут же вновь увлекся Полиной, чтобы как-то заполнить свободные часы, которых у нас было предостаточно. Но об этом я, конечно, Полине не сообщила. И мне казалось, что Игнат уже жалеет, что потащил меня за собой. Он уже не нуждался в палочке-выручалочке. Но ответственность за меня по-прежнему чувствовал.

Мой брат и Полина все чаще исчезали вдвоем. А я скучала в гостиничном номере, измеряя его шагами и по-прежнему думая об осени. По-прежнему считая себя старой для легкомысленных развлечений. И по причине своей усталости и опытности не желающей ни с кем сходиться достаточно близко.

Впрочем, заводить близких знакомств был не с кем. Музыканты в группе Полины были типичными, какими можно было их себе представить. Длинноволосыми, разболтанными, уверенными в своей гениальности. Одежда, как и полагается, на них висела, они слишком много пили и слишком громко болтали.

И все же один из них, ничем не выделяющейся из остальной компании, на меня «запал». И мне это даже польстило. И я уже продумывала свой печальный монолог, который непременно произнесу. О том, что мне не хочется любить этой осенью. О том, что я устала от случайных интрижек. О том, что я непременно дождусь большой любви. Но она случится еще не скоро.

Он пришел ко мне как-то вечером с бутылкой шампанского. И не менее усталым взглядом на меня посмотрел. И я подумала, что это единственное что нас сближает. Усталость и равнодушие. И я ошиблась. Он неожиданно стал мне рассказывать о своей любви. Любви к Полине. Он был уже подвыпивший и поэтому изъяснялся не столь внятно, сколь откровенно. А я про себя подумала, какая же я самодовольная идиотка. Он действительно любил эту серую мышку. А может быть просто хотел любить. По-видимому, от его рассказов порядком устали его друзья и он решил искать во мне утешение. Он долго говорил, как Полина несчастна, что она беззащитна и ее нужно от чего то спасать. От чего – я так и не поняла, но смутно догадывалась, что от любви к моему брату. И он даже попытался найти во мне сообщницу.

– А она знает, что вы влюблены? – спросила я у него без всякого энтузиазма. Не могла даже я его выгнать просто так, тем более после шампанского.

– Она? – он вздохнул. И небрежно откинул длинную челку назад. У всех музыкантов были даже одинаковые жесты. – Она… Конечно, знает. К тому же она меня любила. Но тут появился твой брат.

А мне хотелось ответить, что мой брат ниоткуда не появлялся. Он был всегда. И никого не любил. Но я сказала совсем другое.