Империя ангелов - Вербер Бернард (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Как заставить эту кошку спасти ребенка?
«Слушай, кошка, если ты сейчас же не поспешишь спасать маленького Жака, я нашлю помехи на телевизионную антенну».
Я не знаю, способен ли я на это, но главное в том, что она поверила. Судя по всему, ее охватили сомнения. Я читаю в ее сознании воспоминания о помехах из-за грозы, когда экран был как будто покрыт снегом. А еще хуже были поломки и забастовки, которые ее очень раздосадовали.
— Ой, здравствуй, кошка. Ты первый раз пришла потереться о меня. Какая ты хорошая, как приятно гладить твою шерсть! Я лучше буду играть с тобой, а не с этой палкой наверху.
36. РЕБЕНОК ВЕНЕРА. 2 ГОДА
Вчера я долго сидела перед зеркалом. Я делала гримасы, но даже когда я гримасничаю, я себе нравлюсь Родители надели на меня мягкие розовые памперсы. Они говорят, что это для того, чтобы я делала в них «шита» и «кака». Не знаю, о чем они говорят. Я спрашиваю «что пипи?», и мама мне показывает, я рассматриваю желтую жидкость. Я ее нюхаю. Мне противно. Как из такого красивого тела, как у меня, может вытекать жидкость, которая так плохо пахнет? Я злюсь. Это так несправедливо. И потом, как унизительно носить эти памперсы!
Кажется, все люди без исключения делают «пипи» и «кака». По крайней мере, так говорят папа с мамой, но я им не верю. Наверняка есть такие, кто избавлен от этого бедствия.
У меня болит голова.
У меня часто бывают головные боли.
Произошло что-то очень важное, но я забыла, что именно. Я знаю, что пока это не вспомню, у меня будет болеть голова.
37. РЕБЕНОК ИГОРЬ. 2 ГОДА
Мать хочет меня убить.
Вчера она закрыла меня одного в комнате с распахнутым окном. Ледяной ветер пробирал меня до костей, но я выработал способность сопротивляться холоду. Я выдержал. В любом случае выбора у меня нет. Я знаю, что, если заболею, она меня лечить не станет.
«Я издеваюсь над тобой, мамаша. Я все еще живой. И если только ты не наберешься смелости воткнуть мне нож в живот, извини, но я буду жить».
Она меня не слушает. Валяется на кровати, водки нажралась.
38. ИЗУМРУДНАЯ ДВЕРЬ
Мы с Раулем ищем другой путь в мир «седьмых». Летим на восток, поднимаемся к вершине горы и пытаемся взлететь выше, но невидимая преграда нас останавливает.
Я же тебе говорил, мир ангелов — это тюрьма, — мрачно бормочет Рауль.
Как бы случайно, перед нами возникает Эдмонд Уэллс.
Хо-хо! Что это вы тут замышляете?
Хватит с нас этой работы. Эта задача невыполнима, — резко говорит Рауль, демонстративно уперев кулаки в бока.
Эдмонд Уэллс понимает, что дело серьезное.
А ты что думаешь, Мишель?
Рауль отвечает за меня:
Его яйца еще не успели проклюнуться, а уже протухли. «Они» подсунули ему какого-то неумелого и угрюмого Жака, какую-то самовлюбленную Венеру и какого-то Игоря, которого мать прикончить хочет. Хороши подарочки!
Эдмонд Уэллс не удостаивает моего друга даже взглядом.
Я обращаюсь к Мишелю. Что ты думаешь, Мишель?
Я не знаю, что ответить. Мой инструктор настаивает:
Ты не испытываешь ностальгии по жизни смертного? Вспоминаешь о своей жизни во плоти?
Я чувствую, что оказался меж двух огней. Широким жестом Эдмонд Уэллс очерчивает горизонт:
Ты страдал. Ты боялся. Ты болел. Теперь ты чистый дух. Свободный от материи.
Сказав так, он пролетает сквозь меня.
Рауль с отвращением пожимает плечами.
Но мы потеряли все чувства. Мы даже сесть нормально не можем.
Он изображает жестом, как будто упал, сев на несуществующий стул.
Мы больше не стареем, — говорит Эдмонд Уэллс.
Но мы не ощущаем проходящего времени, — возражает Рауль. — Нет больше секунд, минут, часов, нет ночей и дней. Нет времен года.
Мы вечны.
Но у нас больше нет дня рождения!
Аргументы множатся.
Мы не страдаем...
Но мы больше ничего не чувствуем.
Мы общаемся с помощью духа.
Но мы больше не слушаем музыку.
Эдмонд Уэллс не дает привести себя в замешательство.
Мы летаем с невероятной скоростью.
Но мы не чувствуем даже дуновения ветра насвоем лице.
Мы постоянно бодрствуем.
Но нам больше не снятся сны!
Мой наставник пытается заработать еще очки, но Рауль не сдается:
Нет больше удовольствий. Нет секса.
Но и боли больше нет! И мы имеем доступ ко всем знаниям, — парирует Эдмонд Уэллс.
Нет даже больше... книг. В Раю даже библиотеки нет...
Моего инструктора задевает этот аргумент.
Действительно, у нас нет книг... но... но...
Он ищет и находит ответ:
Но... они нам и не нужны. Жизнь любого смертного несет в себе потрясающую интригу. Лучше всех романов, лучше всех фильмов: посмотрите на простую жизнь человека, с ее неожиданностями, удивлениями, болями, страстями, любовными переживаниями, удачами и падениями. И это НАСТОЯЩИЕ истории, лучше не придумаешь.
Тут Рауль Разорбак не знает, что ответить. Эдмонд Уэллс, однако, не спешит изображать триумфатора.
Раньше я тоже, как и вы, был бунтовщиком.
Он поднимает голову, как будто хочет посмотреть на сгущающиеся облака. Наконец изрекает:
Хм... Пошли. Я постараюсь немного удовлетворить ваше любопытство, открыв вам один секрет. Следуйте за мной.
39. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
Радость. «Долг каждого человека — взращивать свою внутреннюю радость». Но многие религии забыли это правило. Большинство храмов темны и холодны. Литургическая музыка помпезна и грустна. Священники одеваются в черное. Ритуалы прославляют пытки мучеников и соперничают в изображении жес-токостей. Как если бы мучения, которые претерпели их пророки, были свидетельствами их истинности.
Не является ли радость жизни лучшим способом отблагодарить Бога за его существование, если он существует? А если Бог существует, почему он должен быть мрачным существом?
Единственными заметными исключениями являются: Тао то-кинг, религиозно-философская книга, в которой предлагается смеяться над всем, включая самого себя, и госпелы — гимны, которые радостно скандируют североамериканские негры на мессах и похоронах.
Эдмонд Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 4
40. ИГОРЬ. 5 ЛЕТ
После многочисленных попыток мать, кажется, отказалась от решения меня убить. Она пьет, пьет и смотрит на меня злыми глазами. Вдруг она бросает в меня стакан. Я уворачиваюсь, и, как обычно, он разбивается вдребезги о стену.
Мне, может, и не удастся тебя прикончить, но долго мне жизнь ты отравлять не будешь, — заявляет она.
Она надевает куртку, тащит меня на улицу за руку, как будто идет за покупками, но я сомневаюсь, что она решила пройтись по магазинам. Я убеждаюсь в этом, когда она оставляет или скорее бросает меня одного на церковной паперти.
Мама!
Она уходит быстрым шагом, потом вдруг возвращается и бросает мне позолоченный медальон. Внутри фотография какого-то типа с густыми усами.
Это твой отец. Можешь найти его. Вот ему радость будет с тобой возиться. Прощай!
Я сижу под мокрым снегом. Я должен продолжать жить. Снег становится гуще и начинает меня засыпать.
Что ты здесь делаешь, малыш?
Я поднимаю замерзшее лицо и вижу человека в военной форме.
41. ВЕНЕРА. 5 ЛЕТ
Днем я рисую, а ночью у меня беспокойный сон. Мне часто снятся сны. Мне снится, что у меня в голове сидит животное и оно хочет оттуда вырваться. Это крольчонок, и он мне грызет череп изнутри. Продолжая хрустеть, он все время повторяет одну и ту же фразу: «Надо, чтобы ты обо мне вспомнила». Иногда я просыпаюсь с ужасной головной болью. Сегодня ночью боль была еще сильнее, чем обычно. Я встаю и иду к папе с мамой. Они спят. Какое они имеют право спать, когда у меня так болит голова? Я думаю, они меня не любят по-настоящему.
