Повесть об Остролистном холме - Алберт Сюзан Уиттиг (книги txt) 📗
Беатрикс вздрогнула, словно ее коснулся бич мистера Дженнингса, — так похожа была рассказанная им история на ее собственную жизнь. «Боже праведный!» — пробормотала она, подумав, насколько жестокими могут становиться родители, когда речь идет о судьбах их детей, и сколько боли приносит эта жестокость.
— Так ведь есть же внучка, — счел необходимым заметить Плут. — Правда, она наполовину новозеландка, Дадли-то врать не будет, и потому, видать, леди Лонгфорд воротит нос.
— Положим, наследница-то есть, — продолжал мистер Дженнингс, — да только не захочет леди Лонгфорд ее признать, нипочем не захочет. После сына дочка осталась, вот какое дело, сирота. Кэролайн ее звать. Она сейчас в поместье живет, потому как больше ей деваться некуда.
Кэролайн. Так звали любимую кузину Беатрикс — Кэролайн Хаттон. Мисс Поттер бросила взгляд на Тидмарш-Мэнор — тот стоял за шеренгой елей, суровый и враждебный, и казался необитаемым.
— Ребенку там, наверно, одиноко, — сказала она, испытывая сочувствие к девочке, сосланной в это мрачное место.
В прошлом у Беатрикс не было подруг и друзей по детским играм и забавам, может быть, поэтому она не чувствовала себя уютно с деревенскими ребятами, которые мучили уток, гоняли кошек и разоряли птичьи гнезда. Ей было легче общаться со спокойными, тихими детьми, особенно с девочками, которые любили читать и рисовать, — девочками, похожими на нее саму в прежние времена. Ей представилось, как бы она себя чувствовала, окажись запертой в этом темном пустынном доме, — и Беатрикс вздрогнула еще раз. Если Кэролайн Лонгфорд была девочкой робкой и впечатлительной, то она конечно же испытывала страх, особенно когда ветер завывал в трубах и стучал в окна.
— Одиноко? Да уж, — согласился мистер Дженнингс. — Там ведь только пара горничных и Биверы. Сам-то Бивер у них и за садовника, и за кучера, когда хозяйке куда понадобится, а жена его кухарит. Ну и компаньонка при хозяйке имеется, мисс Мартин кличут. Она с дитем вроде как занимается, пока Кэролайн в школу не пошлют.
— Ребенку нужно какое-нибудь животное, — решительно сказала Беатрикс.
В детстве они с младшим братом Бертрамом в своей комнате на третьем этаже особняка на Болтон-Гарденс держали множество зверьков. Там были змеи и мыши, лягушки и ящерицы, летучие мыши и даже очень шумный и непокладистый ворон. С годами ее любимцы — лягушка Панч, бельгийский кролик Питер и премилая маленькая ежиха миссис Тигги-Уинкль, которая мирно скончалась всего лишь несколько месяцев назад, — становились для Беатрикс еще дороже. Они служили моделями для иллюстраций к ее книгам и сопровождали хозяйку повсюду. На этот раз, кстати, она захватила с собой в Сорей двух крольчих, мышь и морскую свинку по кличке Грошик, героя последней своей повести, которая так и называлась «Повесть о Грошике». Сейчас Беатрикс сочиняла книгу о котятах; действие этой книги происходило в Ферме-На-Холме. Поэтому, если внучка леди Лонгфорд захочет взять у нее на какое-то время морскую свинку…
— Вот уж не думаю, — доверительно прошептал Плут ей на ухо. — Дадли говорит, что мисс Мартин терпеть не может…
— Да не разрешат ей, мисс Поттер, — сказал мистер Дженнингс.
Беатрикс нахмурилась. Ребенку не разрешают держать животных? Это несправедливо, девочка действительно очень одинока.
— Коли о животных заговорили, — мистер Дженнингс снова повел концом бича, — видите верхушку Остролистного холма? Так там барсучья нора, старее нет во всей округе. Уж сколько в ней барсуков живет, ума не приложу, да только там и кролики поселились и, похоже, лиса. Барсучьи-то норы между озерами почитай все раскопали, а какие и по два раза. Но эту нору лорд Лонгфорд никому не позволял трогать, а теперь старина Бен за ней присматривает, чтоб никто туда носа не совал. Так что барсуки в ней точно есть.
Беатрикс посмотрела на каменистый холм, контур которого четко выделялся на фоне неба. Ей приходилось изучать и зарисовывать немало диких животных, но барсуков среди них еще не было: эти зверьки вели ночной образ жизни и отличались крайней осторожностью.
— Я только однажды видела барсука, — сказала Беатрикс, — старого, толстого барсука из передвижного цирка. Мне было его жалко. Я слышала, фермеры не любят барсуков.
— Говорят, они едят цыплят и таскают яйца из курятников, — отозвался мистер Дженнингс. — Да только это те болтают, кому лень курятник закрыть как следует. — Он замолчал и нахмурился. — Намедни кто-то раскопал нору в каменоломне у Фермы-На-Холме. Барсуков ловили, надо думать. Есть тут такие, что не прочь поглазеть на бой барсука с собакой да и поставить шиллинг-другой.
Плут глухо заворчал. Его отца как-то раз швырнули в яму с барсуком, и пес, хоть и был храбрым воином, едва не погиб. Барсуки заслужили славу отличных бойцов, которые в схватке пускали в ход и зубы, и когти — длинные и очень острые. Плут тоже был не робкого десятка, но желания подраться с барсуком у него не возникало.
— Но ведь отлов барсуков запрещен законом, — сказала возмущенная Беатрикс. Она никак не могла определить, кого же ей больше жаль — барсука или собаку. — Я уж не говорю о том, что эти люди вторглись в частные владения.
Сама мысль, что кто-то выкрал мирное живое существо из его жилища, вызывала у нее гнев и чувство протеста.
— Да разве ж закон кого остановит, если уж кто решил чего сделать? — заметил мистер Дженнингс с явной насмешкой в голосе, и Беатрикс почувствовала, до чего наивными были ее слова. Возможно, деревенский констебль не очень-то старался проводить в жизнь законы, защищающие диких зверей. А что касается нарушения прав собственности, то множество бедных жителей в округе собирали ягоды и грибы, где только могли их найти, и охотились на зайцев, кроликов и фазанов, чтобы вволю поесть мяса. Кто же сможет провести границу между незаконной стрельбой по зайцу, чтобы затем этого зайца съесть, и отловом барсука, чтобы потом развлекаться жестоким зрелищем?
Какое-то время они ехали молча. Дорога достигла гребня Овсяного хребта и начала осторожный спуск в долину. Переправившись через Уилфин-бек по каменистому броду, где рыбешки, словно ртуть, поблескивали на мелководье, они двинулись по наезженной дороге к беленному известью дому под серой сланцевой крышей. Вдоль фасада дома росли розы, а дверь была выкрашена в синий цвет.
— Вот она, ферма на Остролистном холме, — сказал мистер Дженнингс. — Хорнби небось заждался. Старик доволен, что продает своих овечек.
— Надеюсь, он продает их не потому, что в этих овцах какой-то изъян, — заметила Беатрикс.
Мистер Дженнингс покачал головой.
— Ни в коем разе. Лучше его хердуиков во всем Межозерье не сыскать, право слово. А продает потому, что колени его замучили, да тут еще беда с амбаром прошлой зимой приключилась.
— С амбаром?
— С ним. Сгорел дотла. Очень Бен переживал. Сказал мне, что хочет уйти на покой и жить с дочкой в Кесуике. Только он об этом больше никому не говорил, так что вы уж молчок, ладно? — Он усмехнулся. — Вот только захочет ли дочка с ним жить. Нрав-то у старого Бена ох как суров. Ворчит да брюзжит, спасу нет.
Плут не сдержал иронии.
— Точь-в-точь как старый бульдог, скалится да зубами лязгает. Дураков на дух не переносит.
Мистер Дженнингс помолчал, прикидывая, не ляпнул ли чего лишнего.
— Нрав нравом, а все равно про старика Бена плохого не скажу. Честный он, что ни говори, честный и справедливый.
— А будет ли он продавать свою ферму, когда уедет?
Беатрикс, разумеется, помнила, что Ферма-На-Холме забирает у нее все до последнего гроша, да еще она совсем недавно потратилась на два акра пастбища по другую сторону дороги, — так что думать о покупке земли просто глупо. И все же…
— Да ферма-то не его, — сказал мистер Дженнингс. — Она поместью принадлежит, Бен взял ее у лорда Лонгфорда в пожизненную аренду. Ну а леди Лонгфорд, та может и продать ферму, когда старина Бен уйдет на покой. Сын ее помер, какой ей теперь толк держать всю землю… — В голосе Дженнингса звучало осуждение: раздробление крупных поместий приводило к вторжению богатых чужаков, которые приобретали здесь собственность и тем нарушали привычное равновесие. — Айзек Чанс со Старой фермы, вон там она, повыше, так тот хотел было купить, да ее светлость сказала, что ферма останется за Беном, пока он сам от нее не откажется. — Дженнингс пожал плечами. — Надо думать, как только Бен объявит, что уезжает, Айзек Чанс тут же к леди Лонгфорд заявится.
