Мир глазами Гарпа - Ирвинг Джон (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
В тренерской Гарп снова остановился, прежде чем пройти в зал. «Ты просто смажь ухо вазелином, и все», — посоветовал ему один из тренеров. Ухо у Гарпа начинало распухать, он явно слегка его обморозил, а от вазелина оно стало скользким, и Гарп рассчитывал, что это как-то его защитит. Гарп не любил бороться в шлеме, наушники не были частью борцовской формы, когда он сам занимался борьбой, так что он не видел особой причины надевать их теперь.
Прежде чем отпереть борцовский зал, Гарп вместе с другим учеником, весившим 152 фунта, пробежал милю по беговой дорожке. На последнем круге Гарп предложил парнишке рвануть наперегонки, но у того сил явно оставалось побольше, и под конец он обогнал Гарпа на целых шесть футов. Затем, уже в борцовском зале, Гарп устроил с ним «поединок» — просто чтобы разогреться — и легко положил его на лопатки раз пять или шесть, а затем минут пять гонял по залу, пока тот совсем не выдохся. Только тогда Гарп, заняв нижнюю защитную позицию, позволил парню попытаться уложить его на лопатки. Однако долго в такие игры Гарп играть не мог: мышца спины, когда-то поврежденная, до сих пор плохо тянулась, и он велел мальчишке разминаться с кем-нибудь другим, а сам сел в сторонке, прислонившись к стене, и, потея от удовольствия, стал наблюдать, как зал наполняется его борцами.
Он разрешил им разогреться самостоятельно — он ненавидел организованную физическую подготовку, — прежде чем показать первый из приемов, в которых сегодня нужно было попрактиковаться. «Разбейтесь по парам!» — подгонял он их. Потом вдруг спросил: «Эрик, а ты что? Тебе нужен партнер потяжелее. Или, может, хочешь побороться со мной?»
Эрик, при весе 133 фунта, имел обыкновение разминаться с воспитанником из второго состава, весившим 115 фунтов, тот был его лучшим другом и жил с ним в одной комнате.
Когда Хелен вошла в борцовский зал, температура там уже была под тридцать и еще поднималась. Разбившиеся по парам мальчики пыхтели на матах. Гарп внимательно следил за секундомером. «Осталась одна минута!» — громко крикнул он. Когда Хелен подошла к нему, во рту у него был свисток, так что поцеловать его она не смогла.
Она будет вспоминать этот свисток и то, что тогда не поцеловала Гарпа, — будет вспоминать до конца своих дней, а проживет она еще долго.
Хелен прошла в свой любимый уголок, где на нее почти невозможно было ни налететь, ни свалиться. И, естественно, тут же раскрыла книжку. Очки конечно же мгновенно запотели, она сняла их, протерла и как раз надевала снова, когда с противоположной стороны в зал вошла какая-то медсестра. Хелен не обратила на нее внимания и снова уткнулась в книгу, но внезапно услышала громкий звук падения и необычно пронзительный крик боли. Она не видела, как медсестра, закрыв за собой дверь, быстро двинулась среди катавшихся по матам тел к Гарпу, в руке у которого был зажат секундомер, а изо рта торчал свисток Гарп вытащил свисток и крикнул: «Пятнадцать секунд!» Собственно, столько ему и оставалось жить. Гарп опять сунул свисток в рот и уже хотел дунуть в него, но тут заметил перед собой медсестру.
Сперва он ошибочно принял ее за ту приветливую пожилую сестру милосердия по имени Дотти, которая помогла ему спастись во время феминистских похорон. Гарпа сбили с толку волосы этой женщины, серо-стальные, заплетенные в косу, обернутую вокруг головы, — конечно же парик. Медсестра улыбнулась Гарпу. Пожалуй, ни с кем, кроме медсестер, он не чувствовал себя столь спокойно; он ласково улыбнулся ей в ответ и глянул на секундомер: десять секунд.
Снова подняв глаза на медсестру, Гарп вдруг увидел револьвер. Он только что думал о другой медсестре, о своей матери, Дженни Филдз, и о том, как она выглядела, когда входила в спортзал на тренировку борцов лет двадцать тому назад. Дженни тогда была гораздо моложе этой медсестры, думал он. А если бы в тот момент Хелен подняла глаза и увидела эту медсестру, она опять-таки могла бы ошибиться, решив, что ее бесследно пропавшая мать наконец-то решила выйти на белый свет из своего неведомого укрытия.
Увидев в руках у женщины оружие, Гарп сообразил, что и халат у этой «медсестры» не настоящий; это было белое платье «подлинная Дженни Филдз» с характерным красным сердечком над левой грудью. И только заметив это вышитое сердечко, Гарп разглядел груди «медсестры» — маленькие, но твердые и слишком молодые для такой седоволосой женщины, и бедра у нее слишком узкие, а ноги — слишком худые, девичьи. Когда же Гарп всмотрелся ей в лицо, он разглядел и характерные фамильные черты: квадратную челюсть, которую Мидж Стиринг подарила всем своим детям, и покатый лоб, унаследованный от Жирного Стью. Комбинация этих черт делала лица всех младших представителей семейства Перси похожими на носовую часть страшноватого военного судна.
Первый выстрел заставил Гарпа неожиданно громко свистнуть в свисток и выронить секундомер. Гарп медленно осел на теплый мат Пуля пробила желудок и застряла в позвоночнике. Секундомер не отсчитал и пяти секунд, когда Бейнбридж Перси выстрелила во второй раз, и пуля вошла Гарпу в грудь, отбросив его, в той же сидячей позе, к мягкой стене. Застывшие от ужаса мальчишки, казалось, вообще не могли пошевелиться. Именно Хелен толкнула Пух Перси на мат и не дала ей выстрелить в третий раз.
Крики Хелен заставили юных борцов очнуться. Один из них, тяжеловес из второго состава, буквально пришпилил Бедняжку Пух к мату лицом вниз и вытащил из-под нее руку с зажатым в ней револьвером. Яростно работая локтем, он в кровь разбил губы Хелен, склонившейся над Гарпом, однако Хелен вряд ли что почувствовала. Восходящая звезда, тот самый, весивший 145 фунтов, с мизинцем, прибинтованным к безымянному пальцу, вырвал у Пух револьвер, сломав ей большой палец.
Когда хрустнула кость, Пух Перси пронзительно вскрикнула, и даже Гарп сумел увидеть, что с нею стало, — хирургическая операция, видимо, была сделана совсем недавно. В разинутом орущем рту Бедняжки Пух любой, кто находился поблизости, мог разглядеть множество черных хирургических стежков, которые, точно муравьи, собрались на безобразном обрубке, оставшемся от языка. Тот мальчик, что удерживал Пух, так испугался этой безъязыкой разинутой пасти, что прижал свою пленницу слишком сильно и сломал ей ребро. Безумие, недавно овладевшее Бейнбридж Перси и сделавшее ее одной из джеймсианок, явно имело слишком болезненные последствия.
— Иньи! — вопила она. — Онюие иньи! — Это означало «вонючие свиньи», но теперь, чтобы как следует понять Пух Перси, нужно было быть одной из джеймсианок
Любимый воспитанник Гарпа по-прежнему держал револьвер на расстоянии вытянутой руки от Бедняжки Пух, на всякий случай нацелив его вниз и в самый дальний угол зала.
— Инья! — взвизгнула Пух и плюнула в него, но мальчик, весь дрожа, смотрел только на своего тренера.
Хелен, как могла, поддерживала Гарпа, сползавшего по стене. Говорить он не мог, это он понимал, и ничего не чувствовал, и не мог пошевелить даже пальцем. У него сохранилось только чрезвычайно обострившееся обоняние, остатки угасающего зрения и абсолютно живые сознание и память.
Гарп в кои-то веки обрадовался, что Дункан никогда не интересовался борьбой. Отдавая предпочтение плаванию, Дункан избежал этого ужасного зрелища. Гарп знал, что в эти минуты Дункан либо выходит из школы, либо уже в бассейне.
Он бесконечно сожалел, что Хелен находилась в зале, но, с другой стороны, был счастлив чувствовать рядом ее запах. Он наслаждался, упивался этим родным запахом, как бы отгораживавшим его от всех прочих (и весьма интимных, надо сказать) запахов борцовского зала. Если бы он мог говорить, он бы сказал Хелен, чтобы она никогда больше не боялась Подводной Жабы. Удивило его только одно: Подводная Жаба оказалась вовсе не чужаком, и в ней не было ровным счетом ничего загадочного. Напротив, Подводная Жаба была прекрасно ему знакома — словно он знал ее всю жизнь, словно он вместе с нею вырос. Мягкая, податливая, как теплые маты для борьбы, она пахла чистым потом хорошо вымытых мальчиков и немного как Хелен, первая и последняя настоящая любовь Гарпа. Подводная Жаба — теперь Гарп знал это наверняка — может выглядеть и как сестра милосердия: человек, близко знакомый со смертью и обученный практическими действиями отвечать на боль. Когда декан Боджер, держа в руках вязаную шапочку Гарпа, открыл дверь зала, Гарп не обольщался, что декан снова здесь, чтобы организовать его спасение, поймать тело, падающее с крыши изолятора, и вернуть его в тот мир, на целых четыре этажа ниже, где жизнь совершенно безопасна. Но мир и внизу безопасен не был. Гарп знал, что декан Боджер сделал бы все возможное, чтобы помочь ему. Он благодарно улыбнулся и Боджеру, и Хелен, и своим юным борцам. Некоторые из ребят плакали, и Гарп любовно посмотрел на своего тяжеловеса из второго состава, который, рыдая, всей своей тяжестью прижимал Пух Перси к мату; Гарп хорошо понимал, какое сложное время настает для этого несчастного толстого парнишки.
