Бесы пустыни - Аль-Куни Ибрагим (книги без сокращений txt) 📗
В то же время пастухи и жители сопредельных пещер рассказывали занимательную повесть о завоевании. Говорили, будто союз образовался из трех видов населения Сахары: джиннов, людей и животных. И племя шакалье Бану Ава не осмелилось на клятвопреступление — нарушить Ветхий Завет и перейти границы — не будучи ободренным поведением стай одноименных животных, что выступили из джунглей и пошли во главе, решив взять дело на себя и отомстить старым врагам своего кровного племени. Пастухи и любители сказок рассказывали много всяких подробностей о магических обрядах и повадках, применяемых племенем в своем поведении, — все, чтобы добиться благосклонности своего божества Сына Шакала. Все эти любители-рассказчики передавали, что сам вождь племени заколол семерых детей и трех девственниц, принеся их в жертву вероломному божеству, прежде чем добился согласия диких зверей и испросил позволения на передвижение. Жители потустороннего мира взяли на себя роль сокрытия всех от человеческого зрения, они незаконно переправили всех по страшному подземному ходу, который начинается у Идинана и тянется до сопредельной южным лесам пустыни. И только они спустились на равнину, как вселился в каждого бес, и принялись звери шакальего племени кусать и рвать зубами рабов на части, а двуногие совместно с джиннами взялись рубить головы, крушить жилища, выбивать двери и сеять пожары по всем домам, лавкам да переулкам.
Однако поклонники Аллаха и вечной пустыни необоснованно придумали извинения для джиннов и докопались до причин захвата. Они повторяли, согласно своей сомнительной версии, или, проще сказать, версии аскетической, будто переселенцы с того света явились, чтобы вернуть себе свои сокровища, отобрать те древние богатства, что когда-то упустили из рук, дабы собрать все вместе в тайной горе, о чем они когда-то договаривались с жителями Сахары — чтобы те их не касались. И поскольку жители Сахары стали теми, кто нарушил обещание, предал договор Завета, то возмездие за это было заслуженным, и неумолимый рок подверг их испытанию.
2
Великая Сахара за всю свою историю не знала завоевания, лишенного героизма.
Что впечатляет в повести о геройстве во время последнего завоевания, так это то, что проявил его сам султан-правитель. Выходило так, что массы захватчиков и жестокости всех сил нападающих хватало на то, чтобы стереть Вау за считанные часы, однако мужество султана при защите им своего земного райского уголка заставило-таки врагов отступить, повернуть к темной горе с первыми лучами рассвета. Рассказывали, будто не добились они успеха, не смогли поразить его лично во время боя. Они применяли копья и мечи, и отравленные стрелы — и не нанесли этому дерзкому бесу Анаю ни единой раны. Двуногие натравливали четвероногих шакалов, чтобы те разорвали его клыками, однако звери эти не только потеряли все зубы, но попадали наземь под зверскими ударами меча султана. Сгрудился против него весь тройственный союз — помесь человеков, животных и бесов — но не смог распахать ни единой ранки на теле, причинить хоть малейший ущерб. Они вернулись на следующую ночь и продолжили битву. Он пожал из них жатву своим легендарным (а по другим рассказам — золотым) мечом — косил не десятки, а сотни. И не могли они никак до него добраться, пока в дело не вмешался старый его противник — рябой Идкиран!
Этот маг-прорицатель прыгнул ко всем троим предводителем союза захватчиков и приказал им прекратить бой. Анай стоял на вершине холма, весь в пене и омытый потом, окруженный со всех сторон зверями трех видов, а Идкиран тем временем уединился с тремя предводителями племен. Он им сказал: «Знаю я тайну такого талисмана. Султан заговорен против всякого оружия и погибнет только от веревок». Началась битва веревок из пальмового волокна. Стали нападающие метать ему на шею арканы да петли, однако он долгое время уклонялся от них и рассекал их все своим чудесным золотым мечом, рубил на мелкие кусочки. Подошло время дня, захватчики бежали и скрылись в недрах горы. Ночью они вернулись снова, взяв на вооружение новый план. Идкиран указал им, как использовать верблюдов в окружении, чтобы свалить воина. Самые злейшие бойцы окружили его. Они разделились на два больших отряда. Свили длинные веревки из свежей мочалки пальм. Двинулись на холм, предводимые самим Идкираном. Выступил против них султан со сверкающим своим легендарным мечом, звери бросились вперед, принялись оплетать его своими прожорливыми петлями. Ему удавалось рассекать множество канатов, однако взмахи меча в руке все-таки были медленнее, чем сноровистые руки нападавших, не успевали все отсекать, веревки оплетали его шею, словно ползучие гады из джунглей. Он продолжал сопротивляться, рубил и рубил веревки и канаты, сколько их ни было, но у нападавших было сил больше, они ввели в дело новые отряды, те бросились вперед с новыми веревками — петли падали без остановки и уже грозили удушьем. Султан продолжал сопротивление, звери не останавливались, душили его веревками, пока вдруг не закричал Идкиран: «Стойте! Теперь отдайте его мне!»
Он напал на него с голыми руками. Меч выпал из длани султана. Он зашатался, глаза вылезли из орбит. Лисам свалился вниз с покрытых пеной губ и серебристой бороды. И никто при лунном свете не мог отличить, что это была за белизна у него в бороде — следствие пены в пылу боя или след прожитого возраста. На его груди, среди потаенных, устрашающих амулетов, блестел легендарный ключ от кладовищ, когда робкий серебристый луч луны отразился внезапно на поверхности металлического сплава.
Два джинна столкнулись.
Бой продолжался всю ночь. И казалось, схватка эта, как любая схватка, становилась чересчур жестокой, дикой, нечеловеческой, она кружилась вокруг судьбы, шла действительно не на жизнь, а на смерть. Несмотря на всю жестокость, зверство и нечеловечность, гибель придавала ей духу, привносила ощущение величия и святости, какими не отличались никакие прежние сражения.
Воины всех трех родов стояли, как вкопанные. Ни один не вмешался. Никто не говорил. До той минуты, когда ужасный Идкиран изловчился, сцепил руки на горле султана и задушил его. А освободившись от тела, заявил: «Укрылось от тебя, что золотой песок крепость точит. И не уйдет от гибели никакая тварь, что изберет его себе божеством. Пропал ты, несчастный! Как и многие сгинули до тебя потому что уверовали во прах и поклонялись ему, словно богу единения и Корана. Ну, так кто же из нас магом назовется, а, султан золотой пыли?»
Он сорвал с его груди золотой ключ и бросил его прочь. Тот блеснул при свете луны, прежде чем его подхватил и спрятал один воин из джиннов.
3
В предрассветных сумерках караван тронулся.
Мужчины вытянулись в длинную вереницу, все со скованными руками, связанные друг с другом мочаловой веревкой, их охраняли негодные рабы шакальего племени с отравленными копьями. Позади двигались цепочкой женщины, тех охраняли бесовские воины. Девицы и подростки шагали за ними следом, также привязанные друг к другу — их вели звери Бану Ава, словно стадо скота. Пастухи и жители пещер передавали, будто своими глазами видели все это шествие и будто бы в нем находились лучшие девушки племени. Пастухи относили весь секрет происшедшего, все, чему подвергся город Вау, грабежи[182], убийства и плен, за счет того, что много в нем золота скопилось и что слишком его жители цеплялись за тот коварный металл. Что же касается племени туарегов, то оно понесло кару меньшую, несмотря на все потери мужчин при сопротивлении захватчикам. В повествованиях поклонников пустыни оазис магов подвергся разрушению и уничтожению, потому что зловредные джинны решили взять все дело на себя. Правда, люди разумные поговаривают, что во всем этом набеге, прямо как в небылице, существует какая-то тайна, остающаяся нераскрытой ото всех поколений, которые передают вести о нем — она не поддается рациональному истолкованию.
