Фабрика офицеров - Кирст Ганс Гельмут (библиотека электронных книг TXT) 📗
— Что я об этом думаю, господин Вирман, относится только к моей компетенции. И я требую, чтобы вы ежедневно докладывали мне, начиная с завтрашнего дня, о ходе расследования в час, который я вам назначу позже. На данный момент у меня все, господин старший военный советник юстиции.
После такой аудиенции Вирман поспешил покинуть генерала и здание штаба вообще. Однако его злости на Модерзона не было границ. Унижение, которому его только что подверг этот отъявленный реакционер, увеличивало в Вирмане ярость: так в теплицах буйно растет сорняк.
Вирман и на этот раз остановился в гостинице. Войдя в отведенный ему номер и бросив на кровать портфель и чемодан, он сразу же схватился за телефон. Его первым абонентом был капитан Катер, вторым — капитан Ратсхельм. Обоих Вирман пригласил к себе.
Первым в гостинице появился Катер, так как он жил совсем недалеко. Он встретил Вирмана с распростертыми объятиями.
— Наконец-то вы приехали! — воскликнул он с радостью.
Старший военный советник юстиции пожал протянутую ему руку.
— Я думаю, мой дорогой, что сейчас все в порядке! Во всяком случае, я вас благодарю за точные данные.
— Это была моя святая обязанность!
— Однако без вашего известия, мой дорогой Катер, — по-дружески продолжал старший военный советник юстиции, — я, попросту говоря, мог бы просмотреть это дело, по крайней мере, в настоящее время. Разумеется, это самоубийство нашло отражение в ежедневных сводках, которые раз в неделю, а именно в среду, рассылаются начальнику военных школ, однако безо всяких деталей о произошедшем. Ваш же звонок как бы поднял меня по тревоге, и вот я здесь.
— Вы считаете, что это уже начало?
— По секрету, мой дорогой, мы уже занялись этим делом! Я разговаривал с генералом, и, пусть это останется между нами, Катер, разговор этот меня не обрадовал. Могу сказать только, что вел он себя как человек, который намерен кое-что скрыть. Но со мной этот номер не пройдет! Не хваля себя, могу сказать, что пока такое еще никому не удавалось.
— Да, конечно, только вы, пожалуйста, опасайтесь недооценивать Модерзона.
— Мой дорогой, точно так же я могу вам сказать, я бы не желал никому недооценивать и меня! Но оставим это. Перейдем к делу! Каким оно видится вам?
— Основное я уже сообщил вам по телефону, — задумчиво произнес Катер. — Нет никакого сомнения, что обер-лейтенант Крафт довел бедного фенриха до самоубийства. И самое главное: генерал поддерживает этого Крафта.
— Это неплохо звучит, — задумчиво проговорил Вирман, — более того, это звучит правдоподобно. Но если это только ваше личное предположение, то с ним далеко не уйдешь.
— Это вовсе не мое предположение, — с довольным видом сказал Катер, — это утверждение капитана Ратсхельма.
— Это уже значительно лучше, — сказал Вирман. — Перед вашим приходом я звонил капитану Ратсхельму. Он был очень возбужден, говорил о необходимости нового расследования дела военным трибуналом, но он и словом не обмолвился относительно того, что Крафт является виновником смерти фенриха. А вдруг он начнет отрицать, что когда-либо говорил подобное?
— Этого он не сделает, — заявил Катер, — так как своим твердым мнением он делился не только со мной, но и с другими, так сказать, высказывал его перед общественностью на месте происшествия в присутствии трех офицеров и нескольких фенрихов. Он прямо и недвусмысленно обвинял Крафта, так что пойти на попятную он уже не сможет.
— Ну что ж, — с довольным видом произнес старший военный советник юстиции, — если это так, тогда капитану Ратсхельму ничего не остается, как стоять на своем, чего бы ему это ни стоило!
Вскоре в номере Вирмана появился и капитан Ратсхельм. Он тепло поздоровался и с самого начала заявил, что готов оказать следствию всяческое содействие.
— Вы себе даже представить не можете, как я рад опираться на вашу ценную для меня помощь, — заверил Ратсхельма Вирман.
Пока шел непринужденный разговор на общие темы, который преимущественно вел старший военный советник юстиции, капитан Катер со свойственным ему умением попытался создать благоприятную для разговора атмосферу: подобно фокуснику, он вынул из портфеля бутылку коньяку и ящичек с сигарами. То и другое он преподнес «любезному гостю», не преминув тут же открыть бутылку.
После короткого дружеского тоста Вирман перешел к делу. По-дружески кивнув капитану Ратсхельму, он сказал:
— Вы, любезнейший, если так можно выразиться, являетесь моим главным свидетелем обвинения.
— Я? — изумился Ратсхельм. — Как я должен вас понимать?
— Очень просто, — все так же по-дружески ответил старший военный советник юстиции. — Вы создали предпосылки для моего расследования, и этой вашей заслуги у вас никто не посмеет оспаривать.
— Могу я спросить, о чем вы, собственно, говорите? — продолжал недоумевать капитан.
— Мой дорогой, не преуменьшайте собственной роли. Вы были первым человеком, который вслух высказал свои обвинения в адрес обер-лейтенанта Крафта, и высказал, так сказать, перед всей общественностью. Этот ваш решительный шаг послужил сигналом для моего приезда сюда. Теперь же вам только нужно доказать свое утверждение, так сказать, подкрепить его фактами. Вот и все.
— Позвольте, позвольте! — Капитан нервно заерзал на стуле. — Тут, по-видимому, какое-то недоразумение. Я, разумеется, готов оказать вам всяческую помощь, но вы должны отказаться даже от мысли использовать меня в качестве свидетеля обвинения.
— Исключено, мой дорогой, — проговорил Вирман все еще довольно добродушно. — Я ни в коем случае не могу отказываться от ваших показаний. На этом зиждется вся наша позиция. Речь идет о защите справедливости, уважаемый. И вы не должны пятиться назад.
— У меня имеются на это свои причины, — заметил Ратсхельм.
— Какие же?
— К сожалению, я не могу их назвать.
Вирман недовольно нахмурился. Его проницательные глаза превратились в щелки. С укором, требовательно он посмотрел на капитана Катера.
Катер правильно истолковал этот взгляд.
— Мне кажется, я понимаю нашего друга капитана Ратсхельма, — сказал Катер. — Он опасается оказаться меж двух огней и не знает, то ли ему последовать зову долга, то ли совести.
— Ага! — воскликнул Вирман, сообразив наконец, что пока шел по не совсем правильному пути. — Прошу вас, продолжайте.
— Мне кажется, я знаю, где зарыта собака, — деловито сказал Катер. — При самом дружеском к вам отношении, дорогой Ратсхельм, разрешите мне откровенно высказать свое мнение. Итак, наш друг опасается, и не без оснований, что, сделав официальное заявление, он может оказаться в неудобном положении. Обер-лейтенант Крафт его открытый враг, это ни для кого не тайна. И Крафт не остановится ни перед чем, чтобы очернить капитана Ратсхельма, если тот рискнет официально выступить против него.
— Так оно и есть, — неохотно признался Ратсхельм.
— Ну а теперь будем говорить откровенно, — потребовал старший военный советник юстиции, который уже нащупал слабое место во всем этом деле. — Что вы натворили?
— Ничего! В самом деле ничего!
— Ну хорошо, так в чем же, по-вашему, может вас упрекнуть обер-лейтенант Крафт?
Ратсхельм молчал, ему было стыдно, но он не показывал виду.
И снова заговорил Катер, на этот раз прямо:
— Будем оперировать фактами. Крафт утверждает, что наш друг капитан Ратсхельм поддерживал с фенрихом Хохбауэром противоестественные отношения, а если выразиться точнее, что они оба — гомосексуалисты.
— Проклятие! — воскликнул Вирман. Несколько секунд он был полностью вне себя: маленький нервный человечек с растерянным лицом. — Черт бы вас побрал. Только этого нам не хватало!
Старший военный советник юстиции вскочил на ноги и нервно забегал взад и вперед по комнате.
Капитан Ратсхельм какое-то время молча смотрел на него, а затем спросил с возмущением:
— Надеюсь, вы не верите в мою виновность?
Вирман бросился навстречу капитану со словами:
— Что я слышу! Вы не виновны?
