Иди сквозь огонь - Филимонов Евгений (чтение книг .TXT) 📗
Поглядывая в зеркало заднего вида, он видел, как на лице жены начинают проскальзывать похожие мысли. И гнал их, выдавливая из себя шутки-прибаутки.
Улица кончилась как-то внезапно. Они ехали по деревне, ехали, ехали – и вдруг упёрлись в лес, съевший конец дороги. Сбоку стоял тот самый дом, к которому они и стремились.
Странно, но дом Пелагеи оказался совершенно неприметным. Ни старым, ни новым, а каким-то безвозрастным. Таким, на котором взгляд не задерживается, а скользит дальше по стене леса, отмечая лишь, что ничего выдающегося для обдумывания и оценивания в увиденном нет. Серые, давно не крашеные брёвна стен, двускатная крыша, небольшая дверь сбоку от резных ворот, опять же – некрашеных. Неброские, еле виднеющиеся сквозь стёкла окон, занавески. Дом стоял так, что оценить его размеры совершенно не получалось – крытый двор съедал перспективу и задний план не просматривался.
Игорь вышел из машины и ещё раз попытался оценить размеры хозяйства – ничего не получилось. «Интересный домик» – усмехнулся он про себя.
Но, они приехали не за этим. Открыв заднюю дверь, он помог жене выйти наружу, приняв бережно сына на руки. А Мария быстро приводила себя в порядок и пыталась расходить затёкшие ноги. Попутно набираясь храбрости перед предстоящим.
А Висс вдруг протянул руку к дому и смешно протянул: «Бу-уу-у-у», звонко рассмеявшись после этого. И смех мгновенно успокоил натянутые нервы его родителей.
Они подошли к дверце, и Игорь понял, что доски воротин на самом деле – крашеные, просто краска отличалась от привычной, бесцветная и прозрачная, она покрывала доски, не пряча узор и структуру древесины.
Что ж, вот и настал тот самый момент. Неосознанно задержав дыхание, он подёргал за шнурок, который свисал сверху воротины и уходил куда-то вглубь двора. И где-то далеко, словно на другом конце деревни, раздался приглушённый звонок колокольчика, такого, с каким бегает первоклашка на последнем звонке в школе.
Еле дыша, слушая всё нарастающий гром сердцебиения, они стояли и ждали. А сын улыбался и довольно пускал пузыри, протягивая руки к шнурку звонка.
Игорь, по непонятно откуда взявшемуся наитию, поднял сына повыше и поднёс к воротам. И Виссарион, будто умел это всегда, ухватил плетёный хвостик звонка и дёрнул.
В ответ послышались шаги. Пошаркивающие звуки приближались из глубины двора, не спеша, но и без задержек. Приближались, приближались. И вдруг дверь распахнулась, без скрипа и натуги – просто отошла куда-то вбок и внутрь двора. Перед ними предстала хозяйка дома.
«А может и не хозяйка» – подумал Игорь, пытаясь определить возраст женщины. Он подспудно ожидал, что Пелагея должна быть древней старушкой, похожей на Бабу Ягу из старых фильмов Роу. Но всё было не так.
Пелагея не имела возраста, как и её дом. Крепкая статная женщина за шестьдесят, или – за пятьдесят. А может – и за восемьдесят. С тяжёлым венцом закрученной на макушке косы, она являла собой породу женщин, воспетых старыми советскими фильмами – с суровым лицом и крепкими руками. И с бездонной теплотой в глазах небесного цвета. Руки она держала сложенными на животе, ладонь к ладони. Платье из плотной ткани неброской расцветки, серая шаль на плечах – типичная сельчанка в возрасте.
– Здравствуйте, что ли, гости. – Голос хозяйки оказался сочным и глубоким, подобно тугому потоку воды под крутым яром. От него веяло такой силой, что Игорь слегка опешил. Как и жена.
И снова обстановку разрядил сынишка, весело закричав и восторженно замахав руками, чем вызвал лёгкую улыбку у женщины.
– Мы… мы, – голос Марии рваной бумагой выталкивался из груди. Она кашлянула, вздохнула крепко и попробовала ещё раз. – Мы к вам, Пелагея. Вот, сына привезли, беда у нас.
– Беда? – Хозяйка дома, словно не слышала горя в голосе Марии и спокойно разглядывала гостей. – Беда, говорите… Кто прислал? – вдруг резко и властно спросила она. И глаза вдруг сделались строгими, как грозные очи на иконе богоматери, перед которой Мария зажгла свечи перед поездкой.
– Да старушка-добродушка, повстречались в доме больничном. – Мария сказала то, что должна была сказать, накрепко запомнив напутствия больничной незнакомки.
– Вот как, – в голосе Пелагеи прорезалось удивление. – Чем же ты её так при… – она оборвала себя на полуслове. – Входите, коли приехали. А беду за воротами оставьте, не по пути нам с ней, – усмехнулась она. – Давайте, давайте, не стойте столбом.
Она провела их в дом через чистый просторный двор, из которого было несколько ходов. Куда они вели – Игорь так и не понял. Видимо, в огород, а может и в стайки, он не был силён в деревенском укладе.
А в доме царила чистота. Вот чего-чего, а такой рафинированной чистоты Игорь не ожидал увидеть вообще. Сам воспитанный в почитании к порядку, тут он оказался не готовым, стереотипы подвели.
Высокий потолок, рассекаемый балками перекрытия, белейшие стены, с картинами и чёрно-белыми фотографиями, широкие подоконники и лавки под ними, круглый стол в центре комнаты – всё несло на себе следы постоянного ухода. А напрашивающейся по ситуации паутины в углах – как и закопчённых стен – так и не нашлось.
Игорь разулся, поозирался, и направленный кивком хозяйки отправился к лавке, где и уселся.
Мария несмело вышла к столу, не зная, куда себя деть. А Пелагея продолжала разглядывать её, то ли решая нечто важное для себя, то ли – выискивая в гостье что-то скрытое.
– Мария, значится? – полувопрос-полуутверждение прозвучал негромко и задумчиво, хозяйка, наконец, приняла решение. – Ну, распелёнывай ребенка-то.
– А вы откуда…? – Мария растерянно замолчала, ведь старушка в больнице посоветовала не задавать глупых вопросов и принимать всё, как должное.
– Я сейчас, сейчас я… – забормотала она, ища глазами, куда пристроить сына и одежду.
– Ты не суетись, касатушка, – знакомое слово подбодрило Марию. – Прямо на столе и располагай, я мальчонке сейчас подстелю, не переживай.
Пелагея выдвинула откуда-то огромный ящик. Достала из него белое махровое полотнище, размером с банное полотенце, и расстелила его на столе.
– Вот, сюда и клади. Авось не замёрзнет. – Скупо улыбнулась она Марии.
Виссарион лежал на завитушках материи, белый цвет которой странно контрастировал с его волосами, словно на снегу выметнулись колосья ржи. Глаза цепко уставились на хозяйку, и Виссарион что-то залопотал. Подёргивая руками и ногами, как все дети, он что то быстро курлыкал, и говорок этот лился бесконечным весенним ручьём. И завершился смехом.
Маленький ребёнок лежал на чистом белом и смеялся чистейшим смехом счастливого существа…
Глава 9
Лежащее на узкой кровати тело принадлежало кому угодно, но только не их брату. Измождённое лицо со впалыми щёками и обвисшими веками, спутанные сальные волосы, бледная кожа – этот человек нисколько не походил на Валерку.
Кирилл и Сергей, молча, смотрели на представшее их глазам нечто. Под лёгким покрывалом виднелось худое до невозможности тело с выпирающими наружу торосами мослов. Больше всего это напоминало только что родившегося жеребёнка, абсолютно беспомощного и нисколько не похожего на породивших его гордых скакунов. Но только не безбашенного младшего братца.
Кирилл сглотнул, и подошёл к кровати. Обернулся на врача и вопрошающе мотнул головой, задавая безмолвный вопрос.
– Да, можете с ним поговорить, можете за руку подержать. Ему сейчас всё равно, абсолютно не коммуникабелен. Находится где-то не здесь, и совершенно не осознает происходящего.
– Он выкарабкается? – каркающим голосом прохрипел Кирилл, и закашлялся, прогоняя комок из горла.
– Мы надеемся. – Всеволод с достоинством встретил бешеный напор почерневшего взгляда Кайзера. – Делаем всё, что можем. И не смотрите вы на меня волком, я делаю то, что в наших силах, даже невозможное.
– Но как? Пару дней назад он кипел жизнью, а тут… – Кирилл махнул в сторону кровати. – Это не он, понимаешь? Как? Объясни мне, как такое возможно…
