Люди, лодки, море - Покровский Александр Михайлович (мир книг TXT) 📗
Кольбер послал им всем уведомление в воровстве, показал на цифрах, сколько и кто украл, и наложил на них штраф, который на 80 процентов уменьшал нажитое непосильным трудом. Все согласились, потому что это лучше, чем койка в Бастилии и топор палача. И в казне Франции вдруг разом оказалось полтора годового бюджета. Потом Кольбер взялся за льготников. Дело в том, что дворяне не платили налоги. Были, конечно, среди дворян и уважаемые фамилии, но были и те, кто за взятки приобретал высокое звание «участника последней битвы». Кольбер определил их число – 40 %. И все они, помня о том, что стряслось с финансистами, добровольно согласились сложить с себя дворянство, заплатив неустойку. Это принесло еще кучу денег. Потом Кольбер убедил короля, что если не думать о мелком производителе, то эти деньги быстро истают. Производителя освободили от налогов. Потом Кольбер повернул финансовые потоки в сферу производства. Он сделал так, что если банк не вкладывался в реальную сферу, он сразу же разорялся. Банковский кредит можно было взять на большой срок под мизерный процент. И все. Такая страна как Франция есть до сих пор.
Все это взято из учебника средней школы.
А там еще про Голландию написано и про Китай.
***
«Курск» пришел с автономки и ушел на учение. Не думаю, что промежуток между автономкой и этим выходом составил более 5 суток, хотя можно проверить.
Подобные выходы очень тяжелы для людей. И морально и физически. Под водой организм привыкает к определенному режиму, ритму жизни, там другой, искусственный воздух. Попадание в более быстрые ритмы переживаний (скорость движений увеличивается втрое) и на свежий воздух приводят к тому, что человек мгновенно теряет кучу здоровья (за неделю можно похудеть на 7 кг). В результате – на выходе все спят: спят на вахте, в центральном, в корме – только сели – голова отвалилась. Сон нападает внезапно, стоит только расслабиться. А расслабиться так хочется. Учения – это постоянные тревоги, это всплытие – погружение, это вверх – вниз. Жутко изматывает. Кроме того, за сутки до выхода экипаж сел на борт и пошла вахта. Это значит, что в ночь перед выходом спали не более 4 часов. В море, при рваных режимах, удается поспать тоже не больше 4 часов в сутки. В ночь трагедии, если на сеанс связи встали в 6 часов, первая смена (в основном офицеры) спала не более часа. Допускаю, что между 6 и 10 часами им удалось поспать еще часа полтора. Торпедисты и центральный не спали вовсе.
Однажды на учениях я, например, за 10 дней спал всего 10 часов. Потом спишь стоя. Просыпаешься, когда падаешь на приборы.
У «винтиков» такая судьба. Не зря позывные «Курска» были: «Винтик». Потеряли «винтик». С винтиками такое случается
***
Мне нравится история. Не любая, конечно, а история какого-нибудь близлежащего государства.
В свое время было такое государство – Курляндия, где хозяйничало другое государство – Российское царство. И в Курляндию запросто можно было приехать и соблазнить принцессу.
Ее и соблазнили. Была такая принцесса – Анна – ее и соблазнять нечего было, до того она к соблазнам была сподвижна.
А тут собрались уважаемые люди, государственные мужи, на скорую руку образовали подобие партии, долго к ней присматривались, выяснили, что она, на их просвещенный взгляд, полная дура, и, посадив ее на трон, они будут управлять страной – Россией.
Приехали они к ней с посольством – мол, так и так, царя у нас не стало, а ты вроде Иоанновна, мы тебя на трон-то посадим, но ты и бровью шевелить не должна без нашего на то повеленья, потому как мы хотим не самодержавие тухлое образовать, а просвещенное корпоративное управление и подобие конституции, чтоб тут долго не объяснять.
А принцесса Анна испугалась, спряталась под кровать, ей бы хлеба вдоволь нажраться, а тут такое творится.
Извлекли ее, успокоили, а она и говорит: вы мне, дяденьки, хлеба вдоволь дадите ли, и в нужде вдруг какой не оставите ли?
Посмеялись послы над глупой бабенкой, так она своим истинным простодушием всем понравилась.
– Дадим, – говорят, – хлеба и сала дадим.
Справка: арабское слово «саала» в те времена, потеряв одну букву, перекочевало в русский язык и стало обозначать слово «ветчина».
Очень принцесса Анна ветчину уважала.
И повезли ее на русский престол, а по дороге она трескала ту ветчину с хлебом и ни о чем таком не пеклася, потому как дяденьки помогать обещали.
И только они ее привезли, и только она вокруг осмотрелась, и перестала шарахаться каждого шороха, как немедленно и поняла своим недалеким умишком, какая страна ей в руки идет.
В сей секунд она тут же и порешила на плахе всех тех добрых дяденек, которые к ней приехали на трон звать и от которых она поначалу под кровать схоронилась.
Стала она называться Анной Иоанновной, а для страны – России – на многие десятилетия вместо просвещения установилась бироновщина, тайная канцелярия и ледяные дома.
***
Русская армия непобедима! А почему? Потому что никого не жаль. Давно это повелось. Может с Чингисхана, может еще раньше. Все дело в лозунгах. Например: «За святую Русь!». Вот ведь как хорошо. Что ты в сравнении со «Святой Русью»? Почти что ничто. А как тебе слова из песни: «Забота у нас такая, забота наша простая: жила бы страна родная, и нету других забот»? Что ты по сравнению со «страной родной»? Или: «А нам на всех нужна одна победа. Одна на всех – мы за ценой не постоим!» Потому и непобедимы. «Бабы еще нарожают» – где-то я это уже слышал. До Великой Отечественной и Великой Финской. Потому я лозунгов и боюсь. Возьми любой – и получишь кровопролитие.
Например, любимый нынче всеми душегубец Петр Первый очень любил свое Отечество, и под эту любовь погибла половина населения тогдашней Руси. А сейчас только объявят «диктатуру закона», как полстраны «родной» сажается под замок. «Война с терроризмом» – пожалуйте на кровопускание.
«Россия – великая держава» – лодки тонут.
К чему я это все. Сейчас объявили новый лозунг: «Создание положительного имиджа».
Лесин сказал: «Денег не пожалеем», – а я подумал: «А крови?»
***
«Списать мертвого легче, чем получить живого», – впервые я услышал эту фразу на флоте. С тех пор любое проявление высоты человеческого духа, как, впрочем, и человеческой низости меня перестало удивлять.
У слова «предан» есть два значения: предан любимому делу или предан другим человеком. В сущности, это две стороны одного и того же понятия: предан – значит «передан» кому-либо или чему-либо в пользование.
Не правда ли, в этимологии некоторых слов неприятно разбираться?
Неприятно разбираться не только в этом, но и в том, как и почему, отчего, каким образом, зачем все это, ради или во имя чего.
Но люди так устроены: если их поражают масштабы содеянного, они вновь и вновь будут бередить свою память.
Они будут искать ответы. Они будут искать виновных, хотя, может быть, их стоило бы оставить на корм мукам их собственной совести.
Если таковая имеется.
Так устроена жизнь: мерзость уживается с величием.
От нее хочется отделиться, а она лезет на глаза.
И щиплет, душит, колет, болит, теснит грудь.
Неужели не у всех болит?
Как хочется верить, что у всех, но в памяти своей я все время натыкаюсь на фразы, подобные той, что прозвучала в самом начале, и понимаю: у некоторых болит совсем не то место.
А то, что должно болеть, у них отсутствует. Не развилось. Не выросло.
И вместо него выросло другое место.
До невероятных размеров.
С ним-то мы сегодня и боремся.
Всеми силами нашей души.
И памяти.
Мы хотим, чтоб у всех болело там, где и задумано.
Чтоб оно было – чему болеть.
Ведь напоминали же они в детстве детей. Что же изменилось? Когда тебе стало ясно, что из ребенка выросла вот такая вот нелюдь?
И потом она, эта нелюдь, вдруг получила все права пользования. Она установила законы и правила, по которым людей можно считать и не людьми вовсе, для собственного удобства, а придатками механизма. Можно считать чем-то менее ценным, чем очень сложная железяка.
