Трепет намерения - Берджесс Энтони (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗

— Тысяча извинений,—с трудом проговорил Хильер.—Дверь была…

Она обернулась банным полотенцем с надписью «Полиольбион», словно победительница корабельного конкурса красоты. Из них двоих Хильер был смущен гораздо сильней. Прямой нос и благородные арийские черты составляли контраст с кофейным цветом ее лица.

— Да,—сказала она,—дверь была не заперта. Я часто бываю такой рассеянной.

Особенности ее английского произношения напомнили ему интонации валлийской школьницы. Она невозмутимо наблюдала, как Хильер пятился в коридор. И, кажется, снова не заперла дверь. Хильер зашел в другую душевую. Неплохое начало. Или плохое? Зависит от точки зрения. Перед операцией надо быть предельно собранным, а тут за несколько минут он уже дважды испытал плотский соблазн, увидел оба экстремума континуума [62]. Хильер, фыркая, принял ледяной душ и, глядя только вперед, высоконравственно прошествовал к себе в каюту.

Дверь оказалась распахнутой, и кто-то, мурлыкая себе под нос, рылся в ящиках тумбочки. В чемоданах уже тоже покопались. Однако на повернувшемся к Хильеру жизнерадостном лице не было и тени смущения.

— Как я понимаю, мистер Джаггер? А где другой джентльмен, мистер Иннес?

— Присоединится позже. В ближайшем порту.

— Это будет Ярылык. Занятное местечко. Он, снова напевая, переложил несколько рубашек Хильера в выдвижной ящик.

— Наверное, я вам что-то должен,—сказал Хильер. Открыв шкаф, в котором висел летний пиджак, он полез в карман за кошельком.

— Да, сэр, тут так принято, сами увидите. Называется «подсластить».

Трудно было определить, что у него за выговор: то ли восточно-лондонский, то ли сиднейский, а скорее, оба—интонации моря, двух противоположных его; концов. Хильер выкладывал банкноты на его ладонь, пока она, подобно лыжному креплению, не захлопнулась.

— Меня зовут Ричард Рист. Но Ричардом меня называют редко: обычно Риком или Рики.

Рист выглядел лет на тридцать пять. На нем была тельняшка и синие парусиновые штаны. Обветренная кожа пропиталась солью, а морщины и тени на северном лице, казалось, появились в результате долгого травления кислотой. Все свидетельствовало о том, что этот человек не первый год в море. Глаза его были постоянно устремлены куда-то вдаль. Разговаривая, он сильно вытягивал губы, даже во время пауз они не сразу возвращались в нормальное положение, и эта манера только усиливала сходство его шамкающего—без зубов и протезов—рта с рыбьим. Темно-каштановые волосы Риста казались приклеенными к черепу. На ногах были удобные домашние туфли из очень дорогой кожи.

— Что вы обычно пьете, сэр? На корабле есть шикарное виски. Только у нас. Называется «Олд морталити». Кстати, сэр, для вас письмо. В Венеции получили, там столько писем было—не поверите. У нас же пассажиры—сплошь бизнесмены, магнаты. Все время должны быть в курсе дела.

Письмо в стандартном служебном конверте было адресовано Себастьяну Джаггеру, эсквайру.

— Вы, наверное, захотите его прочесть, сэр. Давайте, а я пока сбегаю за «Олд морталити».

Напевая, Рист вышел из каюты. Хильера охватили тяжелые предчувствия. Предупреждение об опасности? Изменения в плане? Хильер вскрыл конверт. Как он и предполагал, письмо было закодировано: ZZWM DDHGEM EH IJNZ OJNMU ODWI E XWI OVU ODVP. Послание, однако, не маленькое. Хильер нахмурился. Как его прикажете расшифровывать? Никто не предупредил, что на корабль будет передана шифровка. У него не было с собой ни дешифратора, ни шифроблокнота. Еще раз заглянув в конверт, Хильер увидел крошечную полоску папиросной бумаги, которую он сначала не заметил. На ней было напечатано двустишие:

Ноябрьская богиня постаралась,

Чтоб Англия на месте не топталась.

И ниже ободряющая приписка: «Привет от всех». Пульс Хильера забился спокойней. Похоже, ничего серьезного. Шутливое послание из Департамента, разумеется, закодированное—других писем он не получал. Какой-нибудь ребус с зашифрованным ключом. Чтобы развлекся на досуге (когда он, наконец, появится).

К приходу Риста, который принес виски со льдом, Хильер уже переоделся в вечернюю сорочку и легкие черные брюки. Послание лежало в заднем кармане. Может, выдастся время…

— К вечеру здесь переодеваются?—спросил Хильер.

— Еще как! С первого же дня! Хотят убедить себя, что шикарно отдыхают. А женщины!—Вытянув рыбьи губы, он безнадежно присвистнул.—Какие вырезы! Надо видеть! Этот народ не признает полумер. Потому я богатых и уважаю. Но не все, конечно, такие щедрые.

С этими словами он почти до краев наполнил рюмку Хильера. Сквозь кубики льда поблескивало золото. На подносе стояло две рюмки, и Хильер кивнул Ристу—наливай. Тот воспринял это как должное и развязно провозгласил: «Ваше здоровьице». Хильер не помнил, когда в последний раз пил такое мягкое виски. Он налил себе еще. Повязывая черный галстук, Хильер уже нетерпеливо предвкушал предстоящий вечер, глубокие вырезы, запах богатства. Рист снова принялся распаковывать чемоданы.

— Между прочим,—сказал он,—пара, которая жила здесь до вас, денег не считала. Не жалуюсь. Они сошли в Венеции, чтобы проехать по Восточному побережью. Равенна, Римини, Анкона, Пескара, Бари, Бриндизи, а там—на чью-то яхту. Ничего жизнь! Каждый день оплачивали нам с напарником по дюжине пива. Он тоже стюард в первом классе.

— Я почту за честь,—сказал Хильер,—если вы согласитесь…

— Значит, сэр, я в вас не ошибся. Мы с Гарри будем с радостью каждый вечер пить за ваше здоровье. В Венеции отпуск проводили, сэр?

— Нет, приехал по делам,—сказал Хильер. Он был доволен предоставившейся возможностью заранее опробовать свою легенду.—Я разрабатываю новые модели пишущих машинок.

— Неужели?—спросил Рист восхищенным шепотом, словно в жизни не слышал ничего более поразительного.—Ваша работа, наверное, как-то связана с «Оливетти»?

Так, осторожно…

— По крайней мере, в Венеции у меня были другие дела,—сказал Хильер.

— Да, я понимаю. Но надо же какое совпадение: у меня сестра работает секретаршей, и ее однажды тоже подключили к одной из исследовательских групп. Им дали новую машинку, в которой размеры букв были разными, знаете, как при обычной печати, Я в этом слегка разбираюсь, потому что работал в корабельной типографии, правда, не на этом корабле. Например, «т» в два раза шире, чем «n», то же самое с «о» и «i». Но вы-то как профессионал прекрасно понимаете, что ей больше всего не понравилось!

Рист собирался положить пачку платков в выдвижной ящик, но остановился в ожидании ответа Хильера.

— Конечно! Когда буквы разных размеров, то очень неудобно исправлять опечатки. Вы начинаете бояться опечаток. Машинисткам это страшно действует на нервы.

— Вот именно,—подтвердил Рист.—Вы совершенно правы.—Он продемонстрировал Хильеру свои розовые беззубые десны.—Итак, сэр, чем я могу быть для вас полезен? — Он сказал это так, словно Хильер успешно сдал экзамен,—по сути дела, так и было. Рист задвинул ящик и подошел ближе.—Могу, скажем, заказать для вас место в ресторане.

Хильеру требовалось выбрать между светлым и темным.

— Я тут видел девушку… Впрочем, нет, не надо.

— Если мы думаем об одной и той же, то я вас понимаю. Но братец у нее—настоящая бестия. Зато денег невпроворот. Уолтерс, их папаша,—большой человек в мучном бизнесе. Мне сдается, что его половина—она, кстати, здорово моложе—не прочь бы от него избавиться. Каждый раз заказывает ему дополнительную порцию. Дети у него от первого брака. Пацан, его зовут Алан, участвовал в телевизионной викторине в Штатах. Думает, что знает все на свете. Лучше от него держаться подальше. Иначе доведет вас!

— Я еще видел какую-то индианку.

— Тут далеко ходить не надо, точно, сэр? Да, на этом деле у нас можно все потерять. Любая готова, только позови. Мужьям своим они уже не интересны. Так что вам и одного вашего коридора хватит,—все, так сказать, под рукой. А индианка, про которую вы говорили, это мисс Деви. Она вроде секретарши у одного заграничного бизнесмена. Теодореску его фамилия. Богатый и здорово шпарит по-английски. Оксфорд небось кончал. По крайней мере, он утверждает, что она секретарша. Вы бы проверили, что ей известно про машинки!—Рист опустил глаза, что-то обдумывая.—Еще надо успеть разложить вещи пассажирского помощника. Но ведь и вашу каюту так не бросишь. Несколько фунтов заставили бы меня шевелиться побыстрее.