Господь – мой брокер - Бакли Кристофер Тэйлор (мир бесплатных книг .TXT) 📗

Когда я возвращался в Кану, Билл позвонил мне в машину на сотовый и сказал, что Джерри сгорел «синим пламенем». Поначалу я укорял себя за то, что рад это слышать, но потом пришел к выводу, что, превратив земную жизнь Джерри в ад, я в то же время облегчил ему путь в Царствие Божие.

Деньги с нашего счета потекли в Чили, и вскоре из нашего нового оборудования потекло рекой каберне «Долина Майпо». В душистый летний вечер мы собрались, чтобы посмотреть, как монастырское вино «Секрет Аббата» польется в первую бутылку. Перед самой машиной для закупоривания ее поджидал брат Тео. В своей новой должности главного смешивателя он стоял над конвейером с пипеткой, наполненной вином из нашего собственного винограда. В горлышко каждой бутылки, двигавшейся мимо, он выдавливал одну каплю. По мнению Аббата, это ничтожное количество нашего собственного отвратного пойла обеспечивало правомерность надписи «Произведено монахами монастыря Каны» на этикетке. Лично я не стал бы доводить подобную правовую оценку до сведения Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия.

На глазах у всех Аббат налил первый бокал себе. Он поднес вино к свету, слегка взболтал, понюхал, а потом пригубил. Мне показалось, что от этой дешевой бормотухи он поморщился, как от боли, но, с другой стороны, к тому времени вкус у него, по его собственному выражению, уже «полностью сформировался». Как бы там ни было, он улыбнулся и заявил, что вино «в высшей степени пригодно для питья».

Аббат произнес трогательную речь, похвалив всех монахов за мужество, проявленное в период тяжких испытаний. Потом провозгласил тост в честь «нашей феноменальной Филомены» и ее «чудодейственного вмешательства в дела Каны» – и налил второй бокал ей. Филомена подняла бокал, поблагодарила Аббата, а потом повернулась ко мне.

– Если кому-то и удалось сотворить чудо в Кане, – сказала она, – так это брату Запу.

Она отдала бокал мне.

Филомена не имела ни малейшего понятия о моем былом пристрастии к выпивке. Прошло уже почти три года с того дня, как в баре «У Слаттери» я в последний раз выпил спиртное. Но это был самый неподходящий момент, чтобы пускаться в пространные объяснения. Отказ от одного бокала вина в такой торжественный день мог бы показаться невежливым. К тому же мне было интересно узнать, что за вино нам удалось раздобыть с таким трудом. Каково оно – в конце-то концов – на вкус?

Ответ был таким: в высшей степени пригодно для питья. Мне было бы еще приятнее, если бы наши покупатели платили шесть долларов за бутылку, а не те пятнадцать, которые мы стали требовать. Но зато в этом вине не было ни частиц ржавчины, ни разнообразных оттенков оранжевого цвета. В общем, вино оказалось отменным. Когда начался пир на свежем воздухе, устроенный Аббатом по случаю торжества, я позволил себе еще один бокал.

Так мы еще никогда не пировали. Эллиот нанял обслуживающий персонал из нью-йоркской фирмы. На столах, рядом с каждым прибором, лежало иллюминированное меню в стиле средневековых рукописей, старательно проиллюстрированное монахами. Пока вино согревало мне нутро, я принялся изучать написанный красивым почерком текст:

В центре главного стола, за которым сидели Аббат с Филоменой – меня туда почему-то не пригласили, – возвышалось громадное ледяное скульптурное изображение нового комплекса «Гора Кана», куда входил и самый последний плод Аббатова воображения – гигантский Паломнический центр.

– На первом настоящем пиру в Кане, – сказал брат Боб, тыча вилкой в свой кусок свиного филе по-гадарински, – наверняка было нелегко сохранить ледяную скульптуру, когда она начала таять. А может, Богоматерь попросила Иисуса решить и эту проблему?

Меня больше занимало то, что происходило рядом со скульптурой. Аббат, пребывавший в приподнятом настроении, наливал себе и Филомене бокал за бокалом – из бутылки, показавшейся мне знакомой. Несмотря на то, что уже смеркалось, я сумел разобрать на этикетке слово «Фижак». Они были увлечены беседой. Аббат время от времени касался то локтя, то рукава Филомены, дабы придать выразительность высказанной мысли – не иначе, очередной нетленной премудрости из канона Чопры, поклонниками которого были оба. Когда же он протянул руку и на минуту обнял Филомену за плечи, мое терпение лопнуло. Я схватил со стола кувшин «Каны» и удалился в виноградник.

Я взобрался на гору Кана – то есть на первую «гору Кана», холмик над бывшей мусорной свалкой – и прислушался к доносившемуся снизу шуму празднества. За каркасом новой горы Кана взошла луна. Зрелище было просто нелепое: стальные балки, соединенные сваркой в гору высотой с пятнадцатиэтажное здание. Что случилось с нашим монастырем?

И самое главное: что случилось со мной? Ну и ну: сижу на мусорной свалке, пью поддельное вино и терзаюсь ревностью к настоятелю своего монастыря. Несмотря на хмельной туман в голове, я попытался представить себе, какой способ умерщвления плоти прописал бы против этого душевного состояния святой Тад. Валяться в колючих кустах тут наверняка было бы бесполезно. Я осушил кувшин и швырнул его в новую гору Кана. Потом откинулся назад и испытал полузабытое ощущение – опьянение до потери сознания.

Следующее, что всплывает у меня в памяти, это голос:

– Зап! Что с вами?

Это была Филомена! Она стояла надо мной, и луна сияла над ней, как нимб. Точнее, два нимба. Я прищурился, чтобы не двоилось в глазах.

– Святая Филомена, – пробормотал я.

– Брат Боб сказал мне, что вы потопали прочь с бутылкой. Простите, – сказала она. – Если бы я знала о вашем… я не предложила бы вам тот бокал вина.

– Я жалею лишь о том, что это было не «Фижак», – сказал я. – Но его вы, наверно, приберегаете, чтобы выпить в минуты близости с моим духовным наставником.

– Не будь вы так пьяны, – сказала она, – я бы обиделась.

Я презрительно фыркнул.

– Зап! Если вы подозреваете Аббата в грязных помыслах, это ваше дело. Но могу вас заверить, что у меня они ответного чувства не вызывают.

– Ну, тогда это, наверно, просто духовная близость между двумя фанатами Чопры.

– Чопры? О чем это вы?

– Вы же познакомились на съезде фанатов Чопры, не правда ли?

Она саркастически рассмеялась:

– Да. Фирма послала меня туда для привлечения клиентуры. Неужели вы думаете, что я принимаю эти книжки всерьез? Меня восхищает предприимчивость этого парня, но читать его книжки бесплатно я бы не стала.

Так вот, значит, в чем дело! Я тут же проникся безграничным уважением к Филомене. Пригладив росистую траву рядом с собой, я сказал:

– Посидите немного.

Она села.

– Ну что ж, – сказал я, – выходит, в Дипака вы не верите. Не верите и в продажу вина с правдивыми надписями на этикетке. Во что же вы тогда верите?

– Возможно, вы будете потрясены, – сказала она, – но я верю в католические ценности.

– В католические ценности?! – сказал я. – Кажется, в сто первом церковном догмате нет упоминания о чем-либо подобном. А входит ли в число «католических ценностей» использование Священного Писания в целях создания лживой рекламы? Неужели, по вашему мнению, Богу и вправду угодно, чтобы мы быстро разбогатели благодаря Его чуду? Вы сами-то верите, что Он сотворил чудо в Кане?

– Да будет вам известно, ваше преосвященство, – ответила она, – что я прочла кое-какую литературу по этому вопросу. Я всегда основательно готовлюсь к съемкам рекламных роликов. И вот что я усвоила для себя насчет Каны: может, Он сотворил чудо, а может, и нет. Этот эпизод описан только в Евангелии от Иоанна, а богословы считают, что из всех четверых Иоанн заслуживает доверия в наименьшей степени. Остальные трое вообще не упоминают об этом чуде. Вывод? Возможно, не имеет значения, сотворил Он чудо или нет. Важно лишь то, что люди в это верят.