Толпа - Эдвардс Эмили (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt, .fb2) 📗
— Нет-нет, они делали какие-то прививки, так ведь, Брай?
Лучше бы Джек не втягивал ее в это. Теперь все смотрят на нее и ждут, что она скажет.
— Лили заболела после одной из прививок, не помню после которой. У нее была очень высокая температура, и ничего не помогало. Тогда Роу обратилась за помощью к Эмме — это наш местный гомеопат, — поясняет Брай для Розалин. — Эмма посоветовала ей белладонну, и наутро Лили стало лучше, так что теперь они с опаской относятся к прививкам, но да, мне кажется, большинство из них у Лил есть. Очень вкусная меренга, Элизабет, это из той новой…
Но Элизабет перебивает ее, будто не слышит похвалу:
— Брай, ты забыла упомянуть, что всезнающий Стив прочитал пару постов в соцсетях и решил, что знает больше, чем миллионы экспертов, использующие информацию сотни лет научных исследований.
— Да ладно тебе, Элизабет! Дело же не в…
Но Шарлотта говорит громче, чем Брай:
— Простите, но в моем понимании все, кто не прививает своих детей, — чертовы идиоты и совершенно не заботятся о своей семье. Гигиена и обязательная вакцинация — это единственный путь прогресса, если вам интересно мое мнение.
— Да кому оно интересно, — говорит Брай, но так тихо, что ее слышит только Эш.
За другим концом стола Джейн, повернувшись к Джеральду и Крису, говорит:
— Крис, ты, наверное, слишком молод, чтобы помнить полиомиелит, но мы с Джеральдом знаем, как это было ужасно. В этом проблема молодых — они не помнят…
Брай не слышит продолжения, потому что снова вступает Элизабет:
— Конечно, я бы хотела, чтобы Клем была привита, но наш терапевт, доктор Паркер, сказал, что это слишком рискованно. Вы знаете, он не оставлял практики до семидесяти пяти лет. Сейчас таких великолепных врачей не осталось. Мы доверяли ему во всем, так ведь, Джек?
Джек кивает:
— Да, полностью.
Эш опирается на стол, чтобы встать. Брай чувствует, как от него исходит тяжелый и приторный запах вина, когда он шепчет ей на ухо: «Уже поздно. Пойду соберу Альбу, хорошо?»
Элизабет говорит, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Проблема с антипрививочниками в том, что все они помешаны на теории заговора. Они не лучше, чем эти чокнутые плоскоземельщики. Пожалуй, даже хуже — плоскоземельщики, по крайней мере, не подвергают наших детей опасности.
— Нам пора, — Брай встает чересчур резко, едва не опрокинув тарелку. — Альбе уже пора спать.
Брай посылает всем воздушный поцелуй и обнимает Элизабет, которая тихонько говорит ей на ухо: «Я тебе недавно отправила письмо, прочти его, когда будет время». Уходя, Брай в последний раз бросает взгляд на Розалин и понимает, что та была единственным человеком, кроме Эша, кто не сказал ни слова.
— Серьезно? — укоризненно говорит Брай, когда Эш открывает еще одну бутылку красного. Альба уснула, и они остались на кухне вдвоем.
Эш не обращает внимания, и Брай понимает, что слишком устала, чтобы спорить. Эш потирает лоб, прежде чем заговорить:
— Брай, сегодняшний вечер — это было сплошное мучение.
— Я не хочу обсуждать это сейчас, Эш, ты пьян.
Брай не отказалась бы выпить еще вина, но она должна подавать пример. И она наливает себе воды. Эш не унимается:
— Я не могу больше врать нашим друзьям, Брай, просто не могу.
— Да не вру я им!
— Два года назад она стояла прямо здесь, в этой кухне, и ты сознательно дала ей поверить, что Альба привита.
Брай прекрасно понимает, о чем он говорит. Элизабет пришла выпить кофе и обсудить ремонт в доме Эша и Брай и увидела письмо от врача с напоминанием о прививках Альбы. Она опустила одну руку на письмо, а другую прижала к груди и сказала:
— Какое облегчение, что вы поступаете правильно, Брай. Какое облегчение.
Брай открыла было рот, чтобы ответить, но Элизабет уже пустилась в рассказ о небольшой стычке у школьных ворот с участием родителя, сомневавшегося в необходимости вакцинации, и Брай промолчала. Это было несложно; в конце концов, она уже давно стала профи в сокрытии неудобных эпизодов своей жизни.
Эш делает глоток вина:
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь ты никогда не говорила своей лучшей подруге, что Альба не привита.
— Не смей выставлять меня плохой! Ты даже не пытаешься что-то понять! Элизабет — моя лучшая подруга, она знает, что случилось с моим братом, знает, что из-за вакцины он никогда не сможет говорить, и она никогда не спрашивала меня напрямую, прививаемся мы или нет. Думаешь, почему?
— Потому что она думает, что мы прививаемся. Потому что считает нас разумными и ответственными родителями.
— Чушь собачья. Она не спрашивает, потому что в курсе, что мы не прививаем Альбу. И не будем.
— Эй-эй! Прости, но это ты ее не прививаешь. Меня вообще никто не спрашивал — я же, блин, всего лишь ее отец!
— Хватит, я сейчас не буду с тобой ничего обсуждать: ты пьян и не можешь разумно мыслить.
— Да пошла ты. Лучше проверь свою почту.
Брай закрывает за собой дверь в спальню. Эш поспит сегодня в гостевой комнате. Он так часто спит там в последнее время, что Альба на днях назвала ее «папиной комнатой». Брай падает на кровать и открывает письмо от Элизабет. Она читает его, потом перечитывает, а затем швыряет телефон через всю комнату и тут же хочет, чтобы он опять оказался у нее в руке, чтобы она могла снова и снова кидать его в окно, смотреть, как трескается и разбивается стекло и как разлетается на кусочки ее жизнь.
Суд графства Фарли. Декабрь 2019 года
— Мой ребенок — мой выбор, мой ребенок — мой выбор!
Слова отдаются в груди, как бой барабана. Каждый раз, когда я скандирую их, они обретают дополнительную мощь и убедительность. Стоящая рядом со мной Софи берет меня за руку. Ее глаза полны слез, но она продолжает размахивать плакатом, к которому прикреплено фото ее сына Себа, а внизу написаны даты его невероятно короткой жизни: 13 мая 2017 года — 8 июня 2018 года. Себ умер через неделю после прививки КПК. В свидетельстве о смерти указано: «синдром внезапной младенческой смерти», но это ложь. Настоящая причина: «смерть от вакцины», как и написано на плакате Софи. Я держу ее за руку. Она называет меня «сестрой по оружию». Я улыбаюсь и сжимаю ее руку.
Вчера в новостях показали фотографию милой девочки в больнице. У меня защемило сердце, но я испытала и злость: где фотографии Себа и сотен других детей и семей, ставших жертвами вакцин? Фил, основатель движения «Свободы от вакцин», отправил нашей группе сообщение в чате после того, как увидел это фото. Сейчас нас уже больше сотни, и каждый день Фил добавляет новых людей. Он написал, что история повторяется: мы — храброе меньшинство, которое прокладывает путь к лучшему будущему. Подумайте обо всех храбрецах, которые сражались против рабства, о суфражистках и всяких активистах — разве над ними не смеялись, не называли тупыми, опасными и заблуждающимися, как и нас? Мы — творцы нового этапа истории, искатели истины; мы — Давид, поднявшийся против Голиафа. Вот что сказал Фил.
Слышатся возгласы, когда рядом с нашей группой останавливается черная машина и двое полицейских протискиваются к обочине. Они вытягивают руки, чтобы мы не подходили слишком близко. Вчера один из новых членов группы бросил в отца той девочки яйцо, попал ему в руку. Фил сказал нам, что это не должно повториться, а новенький пробормотал, что бросил бы чего похуже — что-нибудь ядовитое, — если бы смог достать. Я чувствую облегчение, что сегодня он не с нами.
Мы начинаем кричать громче, когда родители маленькой девочки проходят мимо. Они не смотрят по сторонам, только вперед. Лица у них худые, серые, ничего общего с фотографиями здоровой радостной семьи, которые тиражирует пресса. Как только мать и отец исчезают внутри, Фил встает на перевернутое ведро, рядом с ним его дети в футболках «Жить или умереть — решать родителям». Он вскидывает кулак вверх и отбивает новый ритм — «Свободу от прививок! Свободу от прививок!» Софи отпускает мою руку, чтобы поднимать свою в такт с Филом, скандировать вместе с ним. Интересно, Фил — тоже ее «брат по оружию»? Надеюсь, что так. Тогда и мы с ним были бы братом и сестрой. Я начинаю любить свою новую семью.
