Андреевский кавалер - Козлов Вильям Федорович (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
– Жаль, поздненько ты явился, – тяжело вздохнула она. – Может, и по-другому все было бы со мной… Ну да узнают они еще, кобели проклятые, Маруську Бубенцову!
Глаза ее лихорадочно блестели в темноте.
2
Не успел экипаж Гельмута занять свои места, как на крыло «юнкерса» взобрался гауптштурмфюрер СС, лицо раздраженное, кобура расстегнута, красноватая рукоятка парабеллума зловеще блестит на солнце. Эсэсовец забарабанил рукой в плексигласовый фонарь. Он изрыгал ругательства, весь кипя от злости.
– Какого черта? – буркнул Гельмут, отбрасывая назад фонарь.
– Партизан ищет, – заметил штурман Шервуд. – От этих эсэсовцев скоро будет некуда деться!
– В чем дело, гауптштурмфюрер? – сдерживая раздражение, осведомился Гельмут.
С эсэсовцами лучше поосторожнее. Неделю назад так же перед самым вылетом запретили подниматься в воздух экипажу майора Хальштейна. Перевернули вверх дном весь самолет, нашли эбонитовую коробку со взрывчаткой. В другой раз заставили техников снять крупные фугасные бомбы – оказалось, что половина была с испорченными взрывателями. Бомбы делали на подземном заводе военнопленные.
– Вы знаете, что ваши бомбы не взорвались?! – орал эсэсовец. – Вы летите в тыл врага, жжете бензин, а ваши бомбы не взрываются!
– Гауптштурмфюрер, мы бомбы не делаем, мы их сбрасываем на стратегические объекты, – счел нужным возразить Гельмут Бохов.
– У нас есть сведения, – заявил эсэсовец, нависнув над штурманом, – что ваш бомбовый груз – это балласт.
– Потолкуем после возвращения, – сказал Гельмут, потянувшись к фонарю, – диспетчер уже показывал флажком, что вылет разрешен, – но эсэсовец перехватил его руку, решительно протиснулся в кабину.
– В таком случае я лечу с вами! – прокричал он в ухо Гельмуту сквозь рев взлетающих один за другим «юнкерсов».
«Черт с тобой, лети!» – подумал летчик, готовясь тронуться с места. – Узнаешь, почем фунт лиха, в парадном своем френче…»
Вырулив на взлетную полосу, Гельмут дал газ, и «юнкерс» послушно побежал по широкой, чуть влажной дорожке. Гауптштурмфюрер устраивался за спиной.
«Скоро, голубчик, тебя дрожь проберет…» – ядовито думал Гельмут, отрывая тяжелую машину от земли.
– Шервуд, запроси по рации о гауптштурмфюрере…
В следующее мгновение послышались хлопки выстрелов, чья-то рука сорвала с него шлем, цветной проводок мазнул по подбородку.
– Спокойно, – услышал он голос и, скосив глаза, увидел направленный на него парабеллум.
Людвиг Шервуд, ткнувшись лицом в рацию, не двигался. По разбитой шкале стекала кровь.
– Сядешь на ближайший советский аэродром, – приказал незнакомец. – И не вздумай валять дурака!
Гельмут ничего не понимал. На него нашло какое-то странное отупение, невольно он посмотрел на рукоятку бомболюка. Гауптштурмфюрер перехватил его взгляд, сбросил штурмана в проход, а сам занял его место и вытащил из кобуры Гельмута браунинг. Все это время пилот совершал бессмысленные, все увеличивающиеся круги.
– Ищите аэродром, – приказал эсэсовец. Гельмуту почудилось, что на его загорелом лице промелькнула усмешка. – Надеюсь, бензина хватит?
Что мог в данной ситуации предпринять пилот? Руки заняты штурвалом, ноги на рычагах управления. Ни в одной инструкции не предусмотрен этот дикий случай. Гельмут вспомнил, что видел незадолго до вылета высокого эсэсовца на аэродроме, тот разговаривал у ангара с механиком. Эсэсовцы не так уж редко заявлялись на полевой аэродром, встречая или провожая берлинское начальство. Неподалеку военнопленные строили какой-то важный военный объект, и высокие чины из столицы третьего рейха часто прилетали сюда. Иные на персональных самолетах, другие пользовались «юнкерсами» полковника Вилли Бломберга. Экипаж, который доставлял гостей в Берлин, всегда радовался такому случаю. Вместо опасного полета в тыл врага, где стреляют зенитки и шныряют советские истребители, налегке прошвырнуться в столицу! Некоторые влиятельные чины выхлопатывали для счастливчиков краткосрочные отпуска, Гельмут два раза летал по заданию в Берлин, правда, отпуска ему никто не дал, но ящик шнапса на его эскадрилью пожертвовали.
На аэродроме эсэсовцы повсюду совали свой нос: наблюдали за техниками, следили за перекачкой горючего из бензозаправщиков, даже заглядывали в кабины самолетов. Поэтому мало кто обратил внимание на высокого загорелого эсэсовца, о чем-то беседующего с механиком.
Как ни был потрясен всем происшедшим Гельмут, он начал соображать, что пробравшийся на его «юнкерс» вовсе не эсэсовец, скорее всего – русский шпион. Иначе с какой стати он убил бы штурмана? Да и стрелок-радист наверняка застрелен. Это его парашют надел на себя эсэсовец – Гельмут узнал по ранцу с медной пряжкой. У всех членов экипажа были парашюты с алюминиевыми пряжками на белых ремнях, а у нового стрелка-радиста – с медными.
Все это мелькнуло в голове и тут же улетучилось, на смену растерянности пришел гнев: нужно что то срочно предпринять! Как бы ни размахивал перед его носом пистолетом этот «эсэсовец», без пилота он пропал. Погибнет Гельмут – крышка и этому русскому шпиону…
– Я не сяду на ваш аэродром, – сказал Гельмут.
Он пристально вглядывался в расстилающийся внизу пейзаж: пока он летел над своей территорией. Внизу по дороге двигалась к передовой техника, подымались желтые облачка пыли. Внезапно «юнкерс» вздрогнул и даже немного задрал нос: русский освободил бомболюк. Вдоль дороги взметнулись черные кусты разрывов, вверх рванулся длинный огненный язык – видимо, бомба попала в грузовик со взрывчаткой…
Гельмут прикусил губу и покосился на русского. Тот крепко сжал его за плечи, тонкие губы тронула чуть заметная усмешка.
– Ты понял приказ?
– Стреляйте, – сказал Гельмут, чувствуя, как пальцы окаменели на штурвале, а веко самопроизвольно задергалось.
– Подумай, Гельмут Бохов, – прищурился русский… – Самолет я и без тебя посажу…
Гельмут услышал, вернее, ощутил, как забухало сердце. Откуда он знает его?
– У тебя еще минута, – спокойно сказал русский. Краем глаза Гельмут видел, как напрягся его палец на спусковом крючке. Гнев и отчаяние душили его, но русский был непробиваем. Неужели он правда сможет посадить самолет?..
– Двадцать секунд…
И Гельмут, втянув голову в плечи, взял нужный курс.
– Вот ты, Гельмут Бохов, и сделал свой выбор, – заговорил русский.
– Вы знаете меня? Откуда?
– Об этом мы еще потолкуем…
«Наверное, техник назвал мою фамилию, – размышлял Гельмут. – Я этого… первый раз в жизни вижу!»
Русский добродушно похлопал его по плечу:
– Не забивайте себе голову пустяками. Лучше думайте о том, как нам лучше приземлиться. Пожалуй, когда будем над аэродромом, покачайте крыльями.
– Если бы я отказался… – начал было Гельмут.
– Я пристрелил бы тебя, – ответил русский. – А самолет с трудом бы, но сумел посадить… – Он улыбнулся, отчего суровое лицо его сразу помолодело. – Чему только на войне, обер-лейтенант, не научишься!
– Капитан… – сказал Гельмут и про себя горько усмехнулся: даже знаки отличия не успел пришить… Какой он теперь капитан? Самый обыкновенный военнопленный! В газетах писали, что коммунисты без суда расстреливают немецких летчиков, а местное население принимает парашютистов на острые вилы и косы…
Ко всему был готов Гельмут Бохов, даже к смерти, но только не к тому, что произошло. Как-то брат Бруно вроде бы в шутку заметил, что Гельмут тугодум… Постеснялся обозвать его кретином. А он и есть кретин несчастный… Летел как раз над дорогой! Тупое равнодушие овладело Гельмутом – будь, что будет… Он слышал, что военнопленные, работавшие на аэродромах, угоняли немецкие самолеты, но про такое, что случилось с ним, ни от кого не слышал. Да и услышь – не поверил бы!..
Вот и отметил он свое повышение!
В полку всем было известно, что он, Гельмут, на горящем «юнкерсе» совершил «мертвую петлю». Об этом сообщили из командного пункта пехотного полка. Гельмута поздравляли. Он получил звание капитана, новый «юнкерс» и совсем молодого стрелка-радиста взамен погибшего Франца. Вечером договорились в казино отметить его повышение. Обещал сам командир полка Бломберг присутствовать. Впрочем, Гельмут скупердяем никогда не был, да и при их опасной фронтовой жизни беречь деньги глупо. Когда советская зенитка зажгла над русским городом «юнкерс» обер-лейтенанта Красса – он даже не смог выброситься с парашютом, – они нашли под матрасом его койки перевязанный резинкой бумажник с крупной суммой марок. Всем стало как-то неудобно. Деньги переслали его родителям, но каждый в душе осудил бедного Красса за накопительство. Копил, копил, отказывал себе во многих радостях жизни, боялся лишнюю рюмку выпить – и вот печальный конец для летчика люфтваффе. Хотя конец его, Гельмута, может оказаться еще печальней…
