Книга и братство - Мердок Айрис (бесплатные серии книг TXT) 📗
Роуз плеснула себе еще виски и съела еще кусок сытного Аннушкиного кекса. Она чувствовала, что может просидеть так всю ночь в состоянии мучительною возбуждения, перебирая картины недавнего прошлого и ближайшего будущего. Она скинула тапочки и сняла чулки, чтобы побудить себя пойти наконец спать, и тут задумалась о Краймонде. Ей хотелось, чтобы книга была завершена, закончена и исчезла с ее горизонта вместе с автором. Теперь, конечно, если Джерард прав, пойдут рецензии, обсуждения, споры, фотографии Краймонда в газетах, его голос по радио, его физиономия на экране телевизора. Краймонд станет знаменит. Такого они не представляли себе во все то долгое время, когда «злобный пес» рыскал где-то рядом во тьме. Если бы только она могла сейчас поверить, как верила раньше, даже час назад, что для них, ее и Джерарда, Краймонда действительно больше не существует, что он стал лишь именем некоего человека, написавшего книгу, которую никто не прочитает и не заметит. Но теперь в ее тревожном сознании черным пятном засела мысль, что Краймонд вряд ли уйдет в прошлое. Он будет присутствовать в их будущем, занимать в нем огромное, как его книга, место. Джерард сказал, что не собирается встречаться с Краймондом. Но это неизбежно, и уж точно работа над собственной книгой принудит его к этому. Они сойдутся В какой-то момент он наверняка не утерпит, захочет поспорить с Краймондом, задать какой-то вопрос, убедить в чем-то, проверить собственные идеи на столь сильном оппоненте. Возможно даже, что подсознательная перспектива подобной схватки лицом к лицу и была причиной такой возбужденности и страсти Джерарда. Или стоит поверить, что Джерард остынет, сочтет краймондовскую книгу ничем не примечательной, а свой энтузиазм кратковременным помешательством? И хочется ли ей верить, что Джерард успокоится, потеряет интерес к собственной работе и весь этот пыл, все это огромное желание в конце концов сойдет на нет?
Роуз поймала себя на том, что, продолжая медленно раздеваться, сняв с себя коричневый вельветовый жакет и белую блузку, глубоко вздыхает. Она надела через голову длинную ночную рубашку, ища в этом привычном движении какое-то успокоение. Значит, от Краймонда не избавиться. Если Джерард напишет книгу, даже только начнет писать, если она будет помогать ему, будет с ним рядом, она обречена снова встретиться с Краймондом. Почувствовав это, она мгновенно автоматически принялась в уме переписывать письмо — что уж там было? — извинение, оправдание, примирение, которое писала Краймонду, когда он покинул ее дом в тот удивительный день после того, как сделал ей предложение. Дорогой Дэвид, пожалуйста, простите меня за грубый ответ. Ваше признание застало меня врасплох. Позвольте мне теперь сказать, как я благодарна и тронута. Я выбежала за вами, но вы исчезли. Вы сказали, что мы должны встретиться снова. Пожалуйста, давайте так и сделаем, узнаем друг друга лучше. Возможно, я в конце концов и полюблю вас. Совсем с ума сошла, подумала Роуз. Разве она не помнит, какое облегчение почувствовала, когда не отослала то безрассудное компрометирующее письмо, письмо, которое, как ни мало в нем было сказано, дало бы Краймонду повод вернуться полным надежд? Пришлось бы прогонять его второй раз, и как болезненно и многозначаще было бы это вторичное расставание для них обоих. Даже одно существование такого письма в руках Краймонда поставило бы ее в ужасную зависимость, не исключило бы возможность шантажа с его стороны. И как бы она боялась, что Джерард узнает о подобном ее чувстве, неважно, насколько мимолетном, пусть даже секундном. Так что она признала права Джерарда на нее. Но, предположим… я не мог и мечтать о вас, может, был не прав. Роуз, не сердитесь на меня и, пожалуйста, простите за неожиданность, шок… Любовь должно пробуждать. Я хочу пробудить в вас любовь. Если бы она написала сразу, подумала Роуз, то могла бы вернуть его, могла бы по крайней мере, загладить то ужасное впечатление. Сейчас он уже смирился с ее высокомерными словами и ненавидит ее. Как же она позволила себе обращаться с этим гордым человеком и как он, наверное, еще заставит ее пожалеть об этом.
Эти мысли мгновенной вспышкой ужасного взрыва озарили Роуз. «Нет, он на это не пойдет», — сказала она вслух. Она отнесла все со стола на кухню, счистила остатки с тарелки в мусорное ведро, завернула сыр, убрала кекс в жестяную банку, печенье в другую. Вспомнила о зубной боли, потом ощутила ее, но уже не такую сильную. Проглотила еще две таблетки аспирина. Она была без сил, намерение сидеть всю ночь и думать пропало, хотелось забыться и ни о чем не думать. Вернись к реальности, сказала она себе. Она сделала единственную правильную вещь, хотя и до неприличия грубо. Обидно для ее самолюбия. Мы еще задумаемся о смерти Дженкина и о возможности невозможного. Джерард сказал, что они никогда не были друзьями — но они наверняка должны были встретиться, и она в один прекрасный день тоже снова встретится с Краймондом, они вздрогнут, а затем все время будут хранить равнодушный и будничный вид; он никогда не расскажет, никогда, даже под пыткой не расскажет, не только ради себя, но и ради нее. Так что их вечно будет связывать и мучить сомнительная грустная тайна.
Интересно, что Джерард имел в виду под жизнью одним домом, и возможно ли такое вообще? Наверное, действительно есть где-то дом, где Джерард и она отныне будут жить вместе, как брат и сестра. Забираясь в постель, она гадала, где бы этот дом мог быть. Хорошо бы у реки. Ей всегда хотелось жить у реки. Она погасила свет, уснула и во сне увидела себя в Венеции с Маркусом Филдом.
Джерард, чувствуя, что сильно напился, решил пройти пешком всю дорогу от дома Роуз к себе на Голхок-роуд. Дождик перестал моросить, взошла мутная безумная луна. Восточный ветер продолжал продувать Лондон. Он был без перчаток и сунул было руки в карманы, но так шагать было неудобно, и он снова вынул их. Восточный ветер трепал волосы ледяными пальцами.
В каком необычном состоянии была Роуз, что за слова, вроде «невыносимо», употребляла! Удалось ли им наконец разрешить конфликт, разрешили ли они вообще хоть что-то или лишь создали некую новую ненужную непонятную ситуацию? Конечно, они были друзьями, их дружба, узы, связывающие их, крепки и ничем не омрачены, абсолютны, и она должна знать это так же, как знает он. Не совершил ли он ошибку, не проявляя достаточно чуткости по отношению к ней, неужели она действительно нуждалась в подтверждении его чувства к ней? Наверное, так оно и есть, ей особенно нечем было занять свои мысли, не то что ему, и больше времени для переживаний. Теперь он понимал, что дал Роуз меньше, чем ей хотелось, говорил меньше, чем испытывал искушение сказать, был не великодушен и осторожен. Может быть, ее поразила разница между настойчивым вниманием семейства Кертлендов и его, Джерарда, отношением к ней, как к чему-то «привычному»? «Я отдала тебе жизнь, а ты этого даже не заметил». Очень сильно сказано. Но конечно, под дурное настроение, а не от глубокой обиды. Как он мог не воспринимать ее как нечто привычное, разве это само не было доказательством некой абсолютности их дружбы? Как странно, почти неприятно, что она заговорила о необходимости «договора». это что-то вроде обещания жениться. Тут только Джерард сообразил, что Роуз требовала от него того же, чего он требовал от Дженкина! Бедные человеки, думал он, вечно жаждут защищенности, но не любят платить за нее! Дженкин тогда рассмеялся. Роуз тоже засмеялась, но, некоторым образом, не в том месте. Почему она так смеялась, когда он предложил жить одним домом, а потом сказала, что об этом только и мечтала? Обычно Роуз так рассудительна и спокойна. Конечно, она была раздосадована из-за его книги, даже ревновала к ней, но это другое дело. Или эти чертовы Кертленды повлияли на нее? Джерард припомнил хитрое выражение на лице Невилла, когда он сказал, что они увезут ее в Йоркшир. Был ли то своеобразный выпад, вызов на бой? Никакого боя быть не может. Роуз принадлежит ему, всегда принадлежала. Он ответствен перед ней, в ответе за нее. Конечно, она может заботиться о своих Кертлендах. Но настоящая ее семья — Джерард, в этом не может быть никаких сомнений! Он убедит ее, думал Джерард, будет заботиться о ней, может, он недостаточно старался сделать ее счастливой, но теперь он исправится.
