Андреевский кавалер - Козлов Вильям Федорович (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
– Ничего не слыхать… Видать, уши заложило…
Семен Супронович обнимал плачущую Варвару и детей. Люба в голос выла над трупом мужа, прикрыв косынкой его лицо.
Партизаны добивали засевших в других домах немцев и полицаев. Несколько раз громыхнуло совсем близко – это бомбардировщик сбросил бомбы на немецкий эшелон на станции.
Кузнецов и Семенюк, ползком подкравшись к окну, швырнули в комендатуру две гранаты. От взрыва вышибло раму. Выстрелы прекратились, из помещения повалил черный дым, слышались крики и вопли.
– Заткнулись гады! – крикнул Семенюк. – Гитлер капут!
Из окна вдруг раздалась автоматная очередь, и один из партизан, молодой парень с пушистыми усами, ткнулся лицом в пыль. Кузнецов швырнул в окно лимонку. Скоро на крыльце показались два немца с поднятыми руками, Иван Васильевич подталкивал дулом автомата толстого фельдфебеля с Железным крестом на мундире.
– А Бергера и Супроновича нигде не видно, – сказал Кузнецов Дмитрию Андреевичу. – На этой же виселице сейчас и повесили бы рядышком!
– Комендант и Леха тю-тю, – раздался голос Тимаша, он незаметно подошел со стороны станции к партизанам.
– Неужели удрали? – вырвалось у Дмитрия Андреевича. – Куда ты смотрел, Вася?!
– Мы все обшарили, товарищ командир, их нет в Андреевке.
– Как началась энта заварушка, оны на легковушке почесали на большак, – продолжал Тимаш. – И переводчик Михеев с ними.
– Не брешешь, дед? – взглянул на него Семенюк.
– Стар я без толку брехать, – ничуть не обидевшись, сказал Тимаш. – Как самолетики налетели, ну я и схоронился в башне, думаю, столько лет стоит, родимая, и ничего ей не деется, выстоит и энту кутерьму… Сам видел, как комендант, Ленька Супронович и Михеев в легковушку заскочили, чисто зайцы какие… И запылили что духу в Климово.
– Это ты, дед, виселицу сколачивал, – ввернул подошедший Семен Супронович.
– Попробуй откажись! – сказал Тимаш. – С басурманами рази поспоришь?
– А-андрей, родны-ый! – резанул в уши истошный вопль: Ефимья Андреевна сидела в ногах мужа и раскачивалась из стороны в сторону, – Как же я без тебя-я, Андрей Иваны-ыч?!.
Сухие глаза не отрываясь смотрели в мертвое лицо, маленькая рука гладила растрепанные волосы.
– Командир, надо уходить, – тронул за плечо Абросимова начальник штаба старший лейтенант Григорий Егоров.
Самолеты улетели, все глуше и реже громыхало на базе, лишь багровое свечение разрасталось и разрасталось над бором. В этом жарком отблеске, казалось, расплавился тощий месяц, сгорели редкие облака.
– Мать здесь нельзя оставлять, – разжал губы Дмитрий Андреевич. – Ведь всех разыскали, сволочи!
– Не подоспей вы, и Варвару с детишками, и твою мать, Ефимью, усех бы порешили завтрева, – сказал Тимаш. – Мне велели за клубом яму копать.
– Ты, я гляжу, тут за могильщика… – неприязненно покосился на него Абросимов.
– Возьмем их с собой. С первой же оказией переправим женщин и детей к нашим в тыл, – сказал Иван Васильевич.
– Всем надо уходить из этих мест, – сказал Дмитрий Андреевич. – Теперь каратели вконец озвереют.
– Дмитрий, что я тебе скажу, – понизив голос и осмотревшись кругом, проговорил Тимаш. – Я вот энтим сапожным ножичком хотел перерезать веревку на руках Андрея Ивановича, когда он с помоста шастнул в народ, царствие ему небесное, жил громко и помер звонко… Говаривал покойничек-то: «Бояться смерти – на свете не жить!» Ничего не боялся Андрей Иванович – ни бога, ни дьявола, упокой, господи, его душу! Так вот я и говорю: веревки хотел перерезать и топорик для него в сосне оставил… Дык вот не вышло. Кинулись фрицы на него, как муравьи на жука…
– Врешь ты все, дед! – посмотрел на него командир. – И охота тебе изгороду городить!
– Истинный крест! – закрестился Тимаш. – Чтоб мне в аду гореть на медленном огне! Я ведь знал, что батюшка твой по своему почину голову в петлю не сунет. Я сначала и перекладину к столбам приладил жиденькую, чтобы, значит, она переломилась, да Ленька, собака, заставил приколотить здоровенную.
– Я не тронусь, пока отца не похороните, – подошла к ним Ефимья Андреевна. Черные волосы выбились из-под платка, глаза провалились.
– Мама, они скоро вернутся, – сказал Дмитрий Андреевич. – Пойдешь с Варварой и ребятами в лес, к нам в лагерь.
– А он тута будет на земле валяться? – сердито взглянула на сына мать. – Я сама его похороню…
– Ты не сумлевайся, Ефимья, – торопливо заговорил Тимаш, – схороню по христианскому обычаю геройского человека и мово закадычного друга Андрея Иваныча на полигоне под горбатой сосной и сверху то место пушечным колесом привалю – ни одна живая душа не сообразит, что тута лежит «андреевский кавалер». А придут наши – похороним с почестями, как полагается.
Пустыми окнами смотрел на дорогу дом Абросимовых, на огороде посверкивали выбитые стекла. Тимаш запихал в карман старого пиджака оброненный кем-то парабеллум и зашагал к своему дому, стараясь держаться тени от забора. Когда он поравнялся с домом Супроновича, услышал кашель, потом знакомый голос спросил:
– Лошадь-то мою отдал этим разбойникам?
– Побойся бога, Яков Лукич! – остановился старик. – Они меня и не спросили – погрузили своих раненых и повезли.
– Значит, сынок покойного Андрея Ивановича объявился? – сказал Супронович. Он сидел на пустом ящике из-под вина, рядом с входом в казино. – А мой Ленька с Бергером удрали?
– Как увидели партизан, так и нарезали… То есть отступили, Яков Лукич.
– Возьми лопату в сарае и похорони убиенных…
– Повешенных, Яков Лукич, – со вздохом поправил Тимаш.
– И не бойся, я никому не скажу… Не крещеный я, что ли?
Послышался далекий паровозный гудок, со стороны Шлемова прибывал в Андреевку эшелон. Тимаш прислонился к покосившейся калитке дома Супроновича и стал смотреть на темный бор. Сначала он увидел над деревьями чуть приметные вспышки искр из паровозной трубы, затем в приближающийся железный грохот ворвался не очень громкий взрыв, полыхнуло красное пламя, и на Андреевку обрушился мощный железный гул: паровоз сошел с рельсов. От нового взрыва осветился бор по обе стороны развороченного пути.
Еще через несколько минут новый мощный взрыв потряс землю – на этот раз гул и грохот пришли со стороны базы. В свете полыхнувшего зарева казалось, что водонапорная башня покачнулась. Тимаш невольно зажмурил глаза, дожидаясь, что она рухнет…
Но башня стояла на месте.
5
«Хейнкель» судорожно клюнул носом раз, другой, из правого мотора потянулась тоненькая струйка дыма. Она становилась все плотнее, темнее, в ней возникли огненные змейки. Протяжный, вибрирующий звук нарастал, невооруженным глазом было видно, как сотрясаются крылья, будто от нервной дрожи.
– Чья батарея подбила? – коротко спросил Дерюгин, не отрываясь от цейсовского бинокля.
– Батарея капитана Гвоздикова, товарищ полковник, – возбужденно ответил Костя Белобрысов. Он тоже наблюдал за подбитым бомбардировщиком в бинокль. – Сейчас упадет.
Но самолет не хотел падать. Он упрямо тащил за собой черный хвост. Вокруг белыми шапочками вспыхивали разрывы зенитных снарядов. Остальные «хейнкели», набирая высоту, уходили на запад, где полнеба заняли пышные кучевые облака. Бомбардировщики стремились нырнуть в огромное белое облако, чтобы стать недосягаемыми для зениток.
– Уйдет ведь на одном моторе! – сожалеючи произнес Григорий Елисеевич.
– У него и крыло загорелось, – сказал адъютант. – Не уйти ему, товарищ полковник. Сейчас скопытится!
От «хейнкеля» одна за другой отделились три точки.
– Я говорил! – воскликнул Белобрысое. – И до линии фронта не дотянули.
Яркими одуванчиками расцвели на голубом небе три парашюта. А бомбардировщик, истошно завывая, пошел вниз, брюхом коснулся острых вершин сосен, и через какое-то время там взметнулось невысокое пламя с черной окаемкой. Раздался глухой взрыв.
– Машину! – скомандовал Дерюгин.
В нем вдруг пробудился охотничий азарт, захотелось самому встретить на земле парашютистов. Адьютант помахал рукой шоферу, и из березняка резво, выкатила зеленая, с коричневыми разводами «эмка».