Дар Гумбольдта - Беллоу Сол (бесплатные версии книг .TXT) 📗
— Джентльмены, вы имеете все полномочия для переговоров?
— Последнее слово остается за нашим руководством.
— Раз решают они, тогда тащите своих шефов сюда. Почему мы должны терять время? — заявил Кантабиле.
— Полегче, полегче, — попросил Барбаш.
— Ситрин поважнее вашего чертового начальства, — кипятился Кантабиле.
— Он в своем деле первый — лауреат Пулитцеровской премии, кавалер ордена Почетного легиона, друг покойного президента Кеннеди и покойного сенатора Кеннеди и покойного Фон Гумбольдта Флейшера, поэта, который был его другом и соавтором. Нечего грузить нас всяким дерьмом! Ситрин занят важными исследованиями в Мадриде. Если он смог выкроить время и приехать сюда, то и ваши паршивые тузы смогут. Он не будет размениваться на пустяки. Я здесь для того, чтобы все устроить. Играйте по правилам, или увидимся в суде.
От этих угроз ему как будто полегчало. И когда один из молодых людей подтвердил, что они наслышаны о мистере Ситрине, далеко не мирный язычок Ринальдо прошелся по растянутым в умиротворенной улыбке губам.
Мистер Барбаш взял беседу в свои руки. Держать Кантабиле в узде оказалось нелегко.
— Вот факты. Мистер Ситрин и его друг мистер Флейшер написали краткое содержание этого фильма в 1952 году. Мы готовы доказать это. А в январе 1960 года мистер Флейшер по почте отправил копию этого сценария самому себе. Это доказательство в настоящий момент находится здесь в запечатанном конверте со штемпелями и квитанцией о вручении.
— Давайте отправимся в американское посольство и вскроем конверт при свидетелях, — предложил Кантабиле. — И пусть ваше начальство оторвет от стульев задницу и прибудет на площадь Согласия.
— Вы смотрели фильм «Кальдофредо»? — спросил меня Барбаш.
— Да, вчера вечером. Мистер Отуэй сыграл замечательно.
— Имеется ли у этого фильма сходство с сюжетом, написанным вами и мистером Флейшером?
Только теперь я заметил стенографистку, примостившуюся в углу на трехногом стульчике. Тень судьи Урбановича! Я снова стал свидетелем Ситрином.
— Ни о каком другом источнике не может быть и речи, — ответил я.
— И где же ваши парни его достали? Сперли! — заявил Кантабиле. — И теперь могут нарваться на обвинение в плагиате.
Пока конверт передавали по кругу и осматривали, у меня от страха свело живот. А что, если неуравновешенный, безумный Гумбольдт набил конверт старыми счетами или листком с рассуждением о далеком от земного предмете длиною в пятьдесят строк?
— Вы подтверждаете, — поинтересовался мэтр Фюре, — что это нераспечатанный, подлинный конверт? Это должно быть зафиксировано.
Гарвардские выпускники согласились, что все в порядке. И тогда конверт вскрыли — в нем обнаружилась рукопись, озаглавленная «Проект киносценария. Соавторы Чарльз Ситрин и Фон Гумбольдт Флейшер». Страницы переходили из рук в руки, а я снова задышал свободно. Дело было решено. Подлинность этой рукописи сомнению не подлежала. Сцена за сценой, кадр за кадром фильм следовал нашей сюжетной линии. Барбаш сделал тщательно продуманное и подробное заявление для протокола. У него имелась и копия рабочего сценария. Практически без отступлений от нашего сюжета.
Гумбольдт, да благословит его Господь, на сей раз сделал все верно.
— Эта рукопись несомненно подлинная, — сказал Барбаш. — Неоспоримо подлинная. Полагаю, вы застрахованы от таких притязаний?
— А какое нам до этого дело? — ввернул Кантабиле.
Разумеется, страховой полис существовал.
— Насколько мне известно, наши сценаристы ни разу не упоминали о первоисточнике каким-либо образом, — заметил один из молодых людей.
Только Кантабиле продолжал злиться. Ему казалось, что всех должно лихорадить. Но для профессионалов все происходящее было обычным делом. Впрочем, я тоже не ожидал такого хладнокровия и выдержки. Господа Фюре, Барбаш и гарвардские выпускники сошлись во мнении, что следует избежать длительных и дорогостоящих судебных разбирательств.
— А что же соавтор мистера Ситрина?
Вот и все, что значит имя Фон Гумбольдта Флейшера для магистров в области управления экономической деятельностью, выпускников одного из наших лучших университетов!
— Умер, — ответил я.
Но это слово отозвалось болью только во мне.
— Имеются наследники?
— Я знаю только одного.
— Мы известим наше руководство о положении дел. На какую сумму вы рассчитываете, джентльмены?
— На большую, — заявил Кантабиле. — Процент с дохода.
— Полагаю, мы вправе требовать отчета о прибыли, — вставил Барбаш.
— Давайте будем смотреть на вещи реалистичнее. Это будет рассматриваться как требование о возмещении незначительного ущерба.
— Как это — незначительного? Да это же целый фильм! — взорвался Кантабиле. — Да мы выпотрошим вашу компанию подчистую!
— Пожалуйста, спокойнее, мистер Кантабиле, — поморщился Барбаш. — У нас серьезные претензии. Я хотел бы услышать ваши предложения после того, как вы все серьезно обсудите.
— А представляла бы для вас интерес, — спросил я, — идея еще одного сценария, принадлежащая тому же автору?
— А она существует? — поинтересовался один из гарвардцев. Ни малейших признаков удивления, совершенно спокойный вопрос. Я не мог не восхититься его великолепной выучкой. Такого не поймаешь врасплох.
— Существует ли? — снова вмешался Кантабиле. — Вы что, не слышите, что вам говорят?
— У меня есть еще один запечатанный конверт, — заявил я. — В нем еще один проект киносценария. Кстати, мистер Кантабиле не имеет к нему никакого отношения. До настоящего момента он даже не знал о его существовании. Его участие ограничено только «Кальдофредо».
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — гневно бросил Рональд.
Но на этот раз я действительно знал.
— Я хочу попросить мистера Барбаша и мэтра Фюре представлять меня и в этом деле.
— Нас! — поправил Кантабиле.
— Меня, — повторил я.
— Разумеется, вас, — поспешно подтвердил Барбаш.
Так что я не выбросил на ветер кучу денег. Наконец-то мне удалось усвоить коммерческую терминологию. Как правильно заметил Джулиус, я все-таки родился Ситрином.
— В этом конверте сюжет, созданный тем же гением, что задумал «Кальдофредо». Может быть, вы, джентльмены, поинтересуетесь у тех, кого представляете, не хотят ли они ознакомиться с этим документом. Я прошу за ознакомление — заметьте, только за ознакомление — пять тысяч долларов.
— Вот чего мы хотим, — подытожил Кантабиле.
Но на него не обратили внимания. И я почувствовал, что командую парадом. Вот она, деловая жизнь. Я уже упоминал, что Джулиус вечно напирал на меня, требуя признать, что «Романтика Бизнеса», как он любил говорить, все-таки существует. Так это она и есть, пресловутая «Романтика Бизнеса»? Но что в ней есть, кроме напористости, бесцеремонности и нахальства? И удовольствие от того, что сумел своего добиться, просто ничтожно. Не идет ни в какое сравнение с удовлетворением от созерцания цветов или от действительно серьезных занятий — попыток общения с умершими, например.
Мы с Кантабиле шли вдоль Сены; здесь Париж представал отнюдь не во всей красе. Рядом с рекой теперь проходило скоростное шоссе. Вода напоминала загустевшую от времени микстуру.
— Ну что, уломал я их для тебя, или нет? Я обещал, что ты вернешь свои бабки. Что теперь твой «мерседес»? Мелочь. Я хочу двадцать процентов.
— Мы поладили на десяти.
— Ладно, десять, но ты возьмешь меня в дело со вторым сценарием. Думаешь, тебе удастся меня выкинуть?
— Я хочу написать Барбашу, чтобы тебе выплатили десять процентов. За «Кальдофредо».
— Никакой благодарности! А ведь ты даже газет не читаешь, пижон, и если б не я, все бы прошло мимо тебя. Совсем как с Такстером.
— Как с Такстером?
— Видишь? Ни черта ты не знаешь. Я боялся волновать тебя рассказом о Такстере, пока не начались переговоры. Хочешь знать, что с ним? Его похитили в Аргентине.
— Похитили! Но кто? Террористы? И зачем? Почему именно Такстера? Он не пострадал?
