Бубновый валет - Орлов Владимир Викторович (книга жизни txt) 📗
– Рябчики и заяц – моя добыча, – пояснил Горяинов. – У нас тут в моде охота и рыбалка. Еще с Абакан-Тайшета. И участки на сады-огороды стали брать, но без охоты и рыбалки жизнь неполная… Ты не охотник?
– Нет, – сказал я, осознавая свою ущербность. – И не рыболов.
– Вовлечешься, – обнадежил меня Горяинов. – Здесь вовлечешься.
От зайца я брал куски маленькие, с детства не мог есть кроликов, натура не принимала братцев, начитался сказок дядюшки Римуса, а вот рябчики Горяинова, да еще и с клюквой, были чрезвычайно хороши.
– Водкой-то не брезгуй, – призывал меня хозяин. – Она на кедровых орешках. Я ведь помню, как вы в Тобольске с Коржиковым и Успенским в застольях держались молодцами.
– Это мы тогда пыль в глаза пускали, – сказал я. – Хотели показать, что не слабее сибиряков. А так-то я не ахти какой умелец. Просто здоровье позволяет…
– Да ты не оправдывайся! – рассмеялся Горяинов. – Ничего дурного в этом нет! А как там Коржиков, морской волк? А как там радионяня наша, Эдуард Николаевич Успенский?
Ни с Коржиковым, ни с Успенским после Тобольска я не встречался, но чтобы не удивить хозяина своим незнанием, я выговорил Горяинову якобы достоверные последние сведения о них. Разговор сразу же пошел о Москве. Горяинов кончил МИИТ, был распределен на Абакан-Тайшет, начинал прорабом на станциях Курагино и Кошурниково, в Саянах и дослужился до должности начальника строительно-монтажного поезда, СМП, теперь же он (зам. главного инженера управления) лицо на трассе значительное. Прорабом в Саянах он и познакомился с Серегой Марьиным.
– Ты хоть знаешь, где МИИТ-то? – спросил Горяинов, наполняя рюмки. – Стоит МИИТ-то?
– Стоит! – и я был уже разгоряченный. – А то не знаю, где МИИТ! Каждый день мимо него на работу ездил. Ты Трифоновскую знаешь?
– Еще бы! – обрадовался Горяинов. – Общежитие театральных вузов. Будущие звезды! Жена не слышит… Мы туда отчаянные ходоки были!
– А Солодовников переулок?
– И там бывал…
– А я там исключительно жил!
– И в банях Рижских парились!
Мы чуть не прослезились. Мы ощутили себя если не родственниками, то уж земляками – точно. Я сейчас же вспомнил, что несколько моих одноклассников оканчивали МИИТ. И вообще из нашей школы многие поступали в МИИТ, правда чаще – на мосты и туннели, чтобы остаться в метро и в Москве, но некоторые учились и на горяиновском строительном факультете. Обнаружились и общие знакомые. Среди прочих – кавээнщики.
– И Сашка Масляков был у нас заводилой! Ты знаешь Сашку Маслякова?
– Я не знаю Сашку Маслякова, – резко заявил я.
– Ну как же ты не знаешь Сашку Маслякова! – то ли обиделся, то ли рассердился на меня Горяинов. – Если ты кавээнщик…
– Да я в кавээнах был по случаю, – начал оправдываться я. – Я все больше по спорту…
Все же мы выпили и за МИИТ, и за МГУ, и за Серегу Марьина, и за других общих знакомых, и за КВН, и за Сашку Маслякова. И тогда Горяинов спросил:
– Вот что, друг Василий, ты меня просвети. Да, у меня есть письма Сереги Марьина… У тебя там какие-то проблемы, коих не следует касаться… Но все же ты меня просвети… Чего это вдруг ты…
– Приперся к вам сюда? – подсказал я Горяинову.
– Ну… примерно так… – кивнул Горяинов.
– Юра, – сказал я, – по образованию я историк. В науке у меня ничего не вышло. Учитель из меня никакой. И журналист, похоже, не получается…
Как ни странно, я ожидал услышать возражения хозяина: “ну как же, вон вы с Марьиным статью о Тобольске отгрохали!”, но не услышал. Как выяснилось позже, Горяинов и многие его коллеги статью не читали, она не касалась их интересов, Тобольск был лишь станцией с вокзалом на их трассе.
– Годы я сидел в Бюро Проверки, – продолжил я. – Тебе этого не понять. Словечки да циферки сверял. Надоело. Коли ты историк, сказал я себе, то и займись-ка этой историей, как множество твоих сверстников в Саянах или на пути к Ямалу, а не поглядывай на них с седьмого этажа здания возле Савеловского вокзала.
Последние пафосные слова были мне противны. И произносил их не просто резонер, а демагог и обманщик. Но что я мог еще сказать Горяинову? Мой собеседник молчал. И долго молчал. В глазах его читалось: не хочешь со мной откровенничать, ну и не откровенничай. И вдруг мне пришло в голову: а не принимает ли меня Горяинов за какого-нибудь ревизора с полномочиями? Из ЦК или из непременного тогда “Комсомольского прожектора”? Или за соглядатая, засланного выяснить истинное положение обстоятельств на стройке? Я же еще – и из “Бюро Проверки”, сам сейчас признался…
– Ну ладно, – сказал наконец Горяинов. – Твое дело. Марьин обратился ко мне с просьбой, я его просьбу уважу… теперь вот что. Я понял, что никакой строительной специальности у тебя нет.
– Нет, – вздохнул я.
– На что же ты рассчитывал?
– Думал, курсы здесь пройду какие-нибудь скорые… Я к ремеслам способный… В крайнем случае грузчиком могу или подсобным рабочим…
– Ну а с чего ты можешь начать-то?
– Плотничать умею. В стройотрядах плотничал. Каменщиком могу… Однажды даже печь выкладывал… И топила… Нормально топила…
– Вот в плотники тебя и определим. Тем более что в путевке ты и записан плотником. Дома в поселках при станциях, опалубки труб под насыпями и прочее. А вот где тебя устроить? В Тобольске при вокзале? Или за Обью, за Сургутом, к Самотлору поближе?
Тобольск и приближение к Самотлору и были указаны мне Марьиным.
– А нельзя ли меня для начала, – сказал я, – определить в какое-нибудь тихонькое место? Чтоб оно не гремело на всю страну?
Слова мои явно удивили Горяинова.
– Себя надо проверить. Чтобы не опозориться, – принялся разъяснять я. – Если дело у меня пойдет, хотя бы плотницкое, тогда можно и на Самотлор… И еще… Опять же для начала. Мне нужно оборвать со всем московским. Кроме моих стариков, конечно… Чтоб даже Марьин на первых порах не знал, где я. И главное, чтоб об этом не знали мои приятели. И в особенности – подруги.
В глазах Горяинова тотчас появился очевидный интерес.
– Да, да! – поспешил я подбросить в костер сухие поленца. – Во всей этой моей истории существенными были именно лирические обстоятельства. Как мне ни стыдно в этом признаться!..
