Придурков всюду хватает - Дериева Регина (читаем книги онлайн TXT) 📗

Но я и так уже перестал жить, а где-то сидел и приветствовал идеи, которые приходили и уходили на кривых ногах. Или мне казалось, что у идей кривые ноги, а на самом деле они у них просто подгибались. Многое тогда казалось абсурдом. Но ведь абсурд — порождение страха и ужаса. Нет, абсурд был настоящий, а я только воображался. Я только воображался на фоне Вавилонской башни, а фактически меня как бы не было; то есть выпал я из всех процессов и не значился ни в одной энциклопедии. И если я звонил самому себе, телефон был обязательно занят, а оглядываться, проходя мимо самого себя, я так и не научился. Одно время я, впрочем, пытался прибиться к поэтам, воспевающим башню, но меня испугали кровавые еврейские мальчики в их глазах и маниакальное желание копаться в отбросах. Хорошо еще, что у меня оставался Синокрот, с которым можно было часами предаваться волнующей духовной любви. Хорошо еще, что я был не один. Хорошо еще, что я вообще был.

Я был, хотя и не знал, что со мною будет дальше. Что со всеми нами будет дальше, когда рухнет Вавилонская башня и прекратятся умственные побои.

Взял я бумагу, лежащую на моем столе, и написал на ней все, что вздумалось. Зачем, вздумалось мне, люди такие, какие есть? Что им стоит, вздумалось, быть другими? Хотя бы, вздумалось, оставили они меня в покое. Оставили бы они меня с моей бумагой, на которой пишу все, что вздумается…

Первое предательство произошло тогда, когда меня и на свете не было. Если говорить в частном порядке, то Каин предал Авеля, а если размышлять глобально, то меня предали все родственники. И все потому, что я не девочка. «Как вам это нравится?» — удивлялись родственники Шекспира, увидев первую постановку его пьесы.

Бабушки, значит, и тетушки отказались меня воспитывать, а дальше, как принято, пошла цепная реакция предательств. Сам собою воспитанный, вырос я русским дураком и не отдам этого высокого звания никому. Но пока я рос, пока одолевал Детство, Юность и Университеты, предательства преследовали меня. Они гнались за мной, не считаясь с собственным временем и обстоятельствами.

То ли оттого, что я дурак, то ли оттого, что русский, меня настойчиво предавали Люди и Положения, Города и Годы, Повести и Рассказы, Женщины и Животные, Сакко и Ванцетти, Трагедии и Комедии, Задачи и Упражнения. Жизнь предавала. А еще меня в драках бросали, девушек отнимали, крали идеи, предупреждали и увольняли, давали по шее и приговаривали к смертной казни через предательство. Но я в отместку никого не предал и потому чист, как все русские дураки. И, как все русские дураки, я не могу ничего связно объяснить.

Предательства были? Были. Было предательство первое, второе и третье… И была гостиница «Апогей» на самом краю Москвы, где уже все леса успели вероломно вырубить враги народа. Дул сильный ветер, а меня с женой и лучшим другом Синокротом из «Апогея 1» отсылали в «Апогей 2», а из «Апогея 3» в «Апогей 4». И в конце концов, дойдя до одного из последних «Апогеев», мы нашли пристанище на ночь и успокоились, попив на общей кухне чаю с тараканами. Мы пили чай, и нам было хорошо. Так хорошо, как бывает только в Раю, где нет уже ни пола, ни национальности, ни мытарств, ни воспоминаний о мытарствах, ни продажи за тридцать сребреников.

И снилось мне, что все дети Иуды Искариота, которые меня предавали, поступали правильно. И поступали они правильно для того, чтобы я, воспитавший себя сам, никого не мог предать, а, напротив, стал умолять Спасителя простить мне предательства моих родных, друзей, знакомых и посторонних.

Прости меня, Господи!

Если говорить на любую тему, то от любой темы и с ума сойти можно. Примеров тому множество. Один из примеров до сих пор надрывается перед Белым домом и с пеной у рта доказывает, что рыба влаги не боится. Он увлажняется и сыплет доказательствами так, будто с ним кто-то спорит. Он будет вопить о рыбе, не боящейся влаги, до Страшного Суда, и только ангельские трубы, быть может, заглушат его.

Но если молчать, то все равно можно сойти с ума. Поэтому я то говорю, то молчу, но никогда не говорю и не молчу одновременно, чтобы не попасть в лапы психиатра. А если я все-таки схожу с ума, то не на очень большой срок, чтобы успеть в себя прийти и, поговорив, замолчать. Хотя лучше всего совсем не жить, а уж если приходится, то лишь соблюдая известную предосторожность, иначе будешь как те, что считают себя эталоном нормальности.

Хорошо они себя, эти эталоны, чувствуют, а я вот плохо. До того плохо, что отказываюсь быть агентом по распространению сибирской язвы или жертвой социологического опроса. Отказываюсь отдыхать в Доме творчества, расположенном в долине Армагеддон. Отказываюсь лечиться у стоматолога, коллекционирующего зубы чужой мудрости. Отказываюсь есть в ресторане рагу по-людоедски. Не хочу жить в мире of nights and dangerous thoughts [4] , поскольку могу, не говоря ничего вслух, написать об этом сумасшедшем доме и не сойти с ума окончательно и бесповоротно.

апрель 1989 — октябрь 1995

Троя — Караганда — Восточный Иерусалим

ПОСЛЕДНИЙ СВИДЕТЕЛЬ

ГЛАВА I

— Я, многогрешный Василий, хочу исповедовать Господу Богу и Спасу нашему и тебе, честный отче Нил, все согрешения мои и все злые дела мои, которые сотворил во все дни жизни моей вольно или невольно, словом, делом и помышлением.

Я согрешил: маловерием, неверием, сомнениями, колебанием в вере, самомнением и вольным мнением (хотя и не отдаю себе отчета, почему это грех), самонадеянностью, отчаянием в своем спасении, надеждой на самого себя и на людей более, чем на Бога.

— Ну, это ладно, раб Божий Василий. Ты лучше скажи: яйца во время поста ел? И помни, что дьявол — отец лжи.

— Подождите, отче, об этом позже.

Я согрешил: забвением о правосудии Божием, неимением достаточной преданности воле Божией, непокорностью к действиям промысла Божиего, упорным желанием, чтобы все было по-моему, человекоугодием и пристрастной любовью к тварям и вещам.

— Каким тварям?..

— Ну, птиц люблю рассматривать, ракушки собираю…

— Вся эта прелесть от лукавого и католиков. А что насчет яиц?

— Отче, я согрешил: нестаранием в себе раскрыть полного познания Бога, воли Его, веры в Него, благоволения к Нему, страха перед Ним, надежды на Него и ревности о славе Его.

Согрешил: неблагодарностью к Господу Богу за все Его великие и непрестанные благодеяния, в изобилии изливаемые на каждого из нас, ропотом на Бога, малодушием, унынием, ожесточением своего сердца, неимением к Нему любви и неисполнением святой воли Его.

Я также поработил себя страстями: сладострастием, корыстолюбием, гордостью, самолюбием, тщеславием, честолюбием, любостяжанием, чревоугодием, лакомством, тайноядением…

— Это насчет яиц?..

— Отче, насчет яиц позже.

Я согрешил: неисполнением обетов, призыванием имени Божиего всуе, недолжным почитанием праздников Божиих, нехождением в храм Божий по лености, неблагоговейным стоянием в храме, невниманием к чтению и пению, рассеянностью ума, блужданием мыслей (это у Достоевского мысль проносится молнией, а у меня она блуждает), преждевременными выходами из храма.

Я согрешил: нерадением к молитве, нехранением внимания во время молитвы, оставлением чтения Евангелия и других Божественных книг.