Водяной - Вальгрен Карл-Йоганн (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗

Странно — пока мы разговаривали, Ула, которого я знала много лет, словно испарился, растаял в воздухе, и вместо него появился новый, с обкусанными ногтями — от них только узенькие полоски остались, будто вросшие в подушечки пальцев… Толстые, крепкие ляжки, мускулистые руки. Бриться он начал еще в шестом, реденькие усы, намек на бороду, мясистый нос, спортивный костюм чуть не лопается на спине. Они, по-моему, качаются у Педера в подвале, сама слышала, как хвастались, кто сколько выжимает в лежке. Здоровый амбал, и все равно мне почему-то кажется, что он меня боится, хоть и хорохорится, как может.

— Контрольная по обществоведению. — Он кивнул в сторону класса. — В этом году у меня по всем отлично, а этот… пидор он, что ли…

Я написала контрольную за двадцать минут. Вопросы были не трудные. У нас сейчас на повестке внешняя политика. НАТО, Варшавский договор, государственное устройство в разных странах, имена, кто где правит: Андропов в России, Тэтчер в Англии, Коль и Миттеран — в ФРГ и Франции соответственно.

Учить я все это специально не учила, но откуда-то все равно знала. К тому же есть вещи поважней, чем отметка по обществоведению.

Я положила на учительский стол тетрадку с контрольной и вышла. Герард наблюдал за мной. Чему он улыбается? Эта его жутковатая полуулыбка… Педер насмешливо помахал рукой, а когда я оглянулась, увидела, что чуть не весь класс провожает меня взглядами.

Я проскользнула в первый подвернувшийся туалет. Надо побыть одной.

Сидела, даже не подняв крышку, и рассматривала мазню на стенах. Тематика обычная — торчащие члены и телефонные номера — если хочешь потрахаться или чтобы тебе отсосали, звони. Иногда бывает кое-что и про нас с братишкой, но не в этот раз. Должно быть, приходил завхоз со своим спреем с краской.

Почему нет Томми? Связано это как-то с моими делами? Нет… не думаю. У него свое. Вот, не пришел, хотя сказал, что выздоровел и в понедельник будет в школе. И как-то странно говорил по телефону — чем дольше я думала, тем яснее становилось: говорил он очень и очень странно.

Туалет был напротив учительской, и я, не успев открыть дверь, наткнулась на Л-Г. Не ускользнешь. Он стоял, как дорожное заграждение, в своем потертом вельветовом пиджаке и джинсах, которые, как он считал, придают его одежде молодежный характер и «способствуют контакту с учениками».

Л-Г, похоже, никуда не торопился.

— Как хорошо, что я тебя встретил, — сказал он. — Мне стало известно, что в пятницу ты пропустила последние уроки. Хорошо бы услышать объяснение.

— Я была больна.

— Надо докладывать. Таковы правила. Могла бы позвонить из дома.

— Забыла. Что-то съела не то — вдруг такая тошнота, просто ужас.

Он придерживал рукой дверь — похоже, размышлял, не следует ли пригласить меня в учительскую и учинить более подробный допрос. За его спиной сидели учителя — кто курил, кто читал газету. Дожидались звонка.

— А знаешь, Петронелла, — сказал он, — я тебе не верю. Но на этот раз никаких мер принимать не буду. Даже письмо родителям не напишу.

На вешалке в отдельной комнатке висят плащи и сумки преподавателей, причем из учительской эта комната не просматривается. Там наверняка есть чем поживиться.

— Короче, я думаю, ты отсутствовала не по болезни, а по другим причинам… И я хочу, чтобы ты помнила — если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь обратиться ко мне. Это, как ты понимаешь, входит в мои обязанности.

Как хорошо и легко было бы, вдруг подумала я… на минутку только, на одну только минутку забыть про осторожность, рассказать ему все… все, что случилось… освободиться хоть чуть-чуть от всего этого скопившегося в душе дерьма… А заодно и сообщить, что папаша возвращается из тюрьмы и что пьяная в соплю мамаша валяется дома и дрыхнет в собственной блевотине, а мы с вами, дорогой Л-Г, стоим здесь и теряем время… но нет, не то у меня было настроение, чтобы откровенничать.

— Я сейчас как раз занимаюсь делом, касающимся некоторых твоих одноклассников. Не могу сказать каким именно, но в мои обязанности входит также спросить тебя, не связаны ли твои неприятности с этим делом. Если это так, можешь в любой момент прийти ко мне и все рассказать. И что бы ты ни сказала, можешь рассчитывать на мое честное слово — ни одна душа об этом не узнает.

— Ничего особенного. Просто съела что-то, живот схватило, а позвонить забыла. В следующий раз обязательно позвоню. А кстати, что с Томми, он все еще болен?

Л-Г посмотрел на меня с удивлением:

— А разве его не было на обществоведении?

— Нет.

— Значит, еще один случай отсутствия без уважительной причины. О болезни надо незамедлительно сообщать. Придется вернуться к этому вопросу на очередном собрании, чтобы все запомнили раз и навсегда.

Тон опять стал сугубо официальным, словно Л-Г увлекся ролью старшего друга и забыл на минутку, что он классный руководитель. А теперь вспомнил и посмотрел на часы — аудиенция закончена.

Я подошла к своему шкафчику. Главная классная сплетница, Джессика, уже тут. В спортивном костюме «Такано», как же, с подогревом ног, сапожки «Питер Пан», белые перчаточки с обрезанными пальцами… Она прямо символ нашего девятого: «Нивея-ультра» на губах, бигудишные локоны, белые кольца вокруг глаз от очков в солярии. Угрей у нее, правда, побольше, чем у других, и если бы не пудра, можно подумать, что ее дробью шарахнуло.

— Как контрольная?

— Нормально. А почему ты спрашиваешь?

— Вопросы трудные. К примеру, эти ракеты… «Першинги», по-моему… какие страны имеют их на вооружении. Не пойму, на кой черт нам запоминать все эти имена и названия? Если тебе интересно, спроси любого, кто знает. Учителя или не знаю кого.

Она посмотрела на меня так, точно это я виновата, что в мире существует обществоведение. Джессика училась хорошо, почти как я, но почему-то признаться в этом считала постыдным. Наверное, полагала, что парни не любят отличниц.

— А ты знаешь, что Герарда ректор вызывал в пятницу? — спросила она. — Еще до того, как ты смылась.

— Нет.

— На него заявили в полицию. Они целый час сидели в учительской — он, и Л-Г, и куратор. Говорят, там и полицейский был. Герард со своими столько творил всякого в последнее время… а теперь весь клубок размотают. Все только об этом и говорят.

Я достала из шкафа свой мешок, стараясь не слушать, как она нудит. Выше, на полке, лежали плеер и конверт с пятью сотнями крон — двести семьдесят мои, остальные — раззявистой тетки из аптеки. Может, не тянуть резину и сразу пойти к Герарду? Но он вроде не особо торопится.

— Так они из-за этого на вас с братцем накинулись?

— Из-за чего?

— Ну, вроде ты знала что-то…

— Не понимаю, о чем ты.

Джессика двумя пальцами вынула изо рта жвачку и внимательно ее рассмотрела.

— А что они с вами делали? В лесу? Я даже слушать не хотела, когда они рассказывали… Так ужасно… это правда, что они тебя разнагишали?

— Нет. Не пойму, зачем тебе изображать, что тебе есть до этого дело?

Она снова сунула жвачку в рот и начала ритмично двигать челюстями — похоже, обдумывала, не пора ли выдуть пузырь. Запахи: джуси-фрут и минестроне [15] из кухни. Странное сочетание.

— Но мне и правда есть дело! Они зашли слишком далеко. Педер сказал, что они с тебя сняли трусы… — она понизила голос, — и что-то затолкали в попку. Вот гады… Я бы не выдержала! Больно было?

Мне до смерти надоел этот идиотский разговор, но все же я не удержалась:

— Так почему же ты никому не расскажешь? Л-Г? Ректору? Если тебе и вправду есть дело? Так и скажи — Герард зашел слишком далеко, как ты выразилась, скажи, что слышала, что он со мной вытворял. Сделай одолжение — пойди и скажи, может, что-то и изменится. Но тебе до меня нет никакого дела, Джессика, ты только изображаешь, что тебе есть дело, а это ой как не одно и то же!