Книжный вор - Зузак Маркус (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Можете представить себе, что тут было.
В итоге Папа и Лизель оказались в подвале.
Освещения там не было, так что они брали керосиновую лампу, и постепенно, между школой и домом, от реки до подвала, от ясных дней до хмурых Лизель училась читать и писать.
— Скоро, — говорил ей Папа, — ты сможешь читать эту ужасную могильную книгу с закрытыми глазами.
— И меня переведут из карликового класса.
Она произнесла эти слова, как мрачная хозяйка.
На одном из подвальных занятий Папа решил обойтись без наждачной бумаги (она быстро заканчивалась) и вынул малярную кисть. В доме Хуберманов не было никакой роскоши, но там скопился немалый излишек краски, и она более чем пригодилась для обучения Лизель. Папа говорил слово, а Лизель должна была произнести его по буквам, а потом написать на стене, если правильно схватила. Через месяц стену перекрасили. Свежая цементная страница.
Иными вечерами после занятий в подвале Лизель, скрючившись, сидела в ванне и слышала неизменные речи с кухни.
— От тебя воняет, — говорила Роза Гансу. — Табаком и керосином.
Сидя в воде, Лизель представляла этот запах, начертанный на Папиной одежде. Прежде всего это был запах дружбы — Лизель находила его и на своем теле. Она любила этот запах. Лизель нюхала свою руку и улыбалась, а вода в ванне остывала.
ЧЕМПИОН ШКОЛЬНОГО ДВОРА В ТЯЖЕЛОМ ВЕСЕ
Лето 1939 года спешило — или, может, это спешила Лизель. Днями она играла в футбол с Руди и другими ребятами с Химмель-штрассе (это круглогодичное занятие), с Мамой разносила стирку по городу и изучала слова. Лето прошло, будто за несколько дней.
В последующие дни года произошло два события.
Первые дни сентября.
Холодным выдался в Молькинге тот день, когда началась война и у меня прибавилось работы.
Весь мир говорил об этом событии.
Газетные заголовки упивались им.
В приемниках Германии ревел голос фюрера. Мы не сдадимся. Мы не успокоимся. Победа будет за нами. Наше время пришло.
Началось немецкое вторжение в Польшу, люди повсюду собирались послушать новости. Мюнхен-штрассе, как любая другая главная улица в Германии, от войны ожила. Запах, голос. Карточки ввели за несколько дней до того — надпись на стене, — а теперь об этом сообщили официально.
Англия и Франция объявили Германии войну. Если сказать словами Ганса Хубермана:
Пошла потеха.
День объявления войны у Папы был довольно удачным — подвернулась кое-какая работа. По дороге домой он подобрал брошенную газету и не стал останавливаться и совать ее в тележку между банками с краской, а свернул и положил за пазуху. К тому времени, как Папа оказался дома, пот перевел типографскую краску на кожу. Газета упала на стол, но сводка новостей осталась пришпилена и к Папиной груди. Наколка. Распахнув рубашку, он смотрел на себя в неуверенном кухонном свете.
— Что там написано? — спросила его Лизель. Она переводила взгляд туда-сюда — от черных разводов на Папиной коже к газете.
— ГИТЛЕР ЗАХВАТЫВАЕТ ПОЛЬШУ, — ответил он. И с этим рухнул на стул. — Deutschland uber Alles, — прошептал он, и патриотизма в его голосе не было ни грана.
И опять то же лицо — его аккордеонное лицо.
Это было начало одной войны.
Лизель скоро очутится на другой.
Примерно через месяц после начала занятий в школе Лизель перевели в надлежащий ее возрасту класс. Вы можете подумать, что из-за успехов в чтении, но это не так. При всех успехах, читала она пока с большим трудом. Фразы были разбросаны повсюду. Слова дурачили. Причина ее перевода, скорее, имела отношение к тому, что в классе с младшими детьми Лизель стала мешать. Отвечала на вопросы, заданные другим ученикам, выкрикивала с места. Несколько раз в коридоре она получала то, что называлось Watschen (произносится «варчен»).
Учительница, которая в придачу оказалась монахиней, поднимала Лизель, сажала на отдельный стул и приказывала держать рот закрытым. С другого конца класса Руди смотрел на нее и махал рукой. Лизель махала в ответ и старалась не улыбнуться.
Дома они с Папой уже довольно продвинулась в чтении «Наставления могильщику». Обводили слова, которых Лизель не могла понять, и на другой день несли их в подвал. Лизель думала, этого хватит. Этого не хватило.
Где-то в начале ноября в школе давали проверочные задания. Одно — по чтению. Каждого ученика заставляли выйти перед классом и читать выбранный учителем текст. Стояло морозное, но яркое от солнца утро. Дети щурились до хруста. Светился ореол вокруг неумолимого жнеца — сестры Марии. (Кстати — мне нравится это человеческое представление о неумолимом жнеце. Мне нравится коса. Она меня забавляет.)
В отяжелевшем от солнца классе в случайном порядке щелкали фамилии:
— Вальденхайм, Леман, Штайнер.
Все они вставали и читали, каждый в меру способностей. Руди читал на удивление хорошо.
Пока шла проверка, в душе Лизель мешались жаркое предвкушение и мучительный страх. Ей отчаянно хотелось испытать свои силы, выяснить наконец, как у нее идет дело. По плечу ли будет ей? Сможет ли она хотя бы приблизиться к Руди и остальным?
Всякий раз, когда сестра Мария заглядывала в список, нервы струной натягивались у Лизель в ребрах. Начиналась струна в животе, а тянулась вверх. И скоро закручивалась вокруг шеи, толстая, как веревка.
Вот Томми Мюллер закончил свое неважное выступление, и Лизель оглядела класс. Всех остальных уже поднимали. Осталась только она.
— Отлично. — Сестра Мария кивнула, углубившись в список. — Всех проверила.
Как?
— Нет!
Голос практически возник сам собой в другом углу комнаты. На конце голоса был лимонноволосый мальчишка, чьи коленки в штанинах стукались друг об друга под столом. Вытянув руку вверх, он сказал:
— Сестра Мария, кажется, вы пропустили Лизель!
Сестру Марию.
Это не впечатлило.
Она шлепнула папку на стол перед собой и с одышливым неодобрением оглядела Руди. Почти уныло. За что, сокрушалась она, приходится ей возиться с Руди Штайнером? Он просто не может держать рот закрытым. За что, Господи, за что?
— Нет, — сказала она решительно. Ее брюшко подалось вперед вместе с остальной сестрой Марией. — Боюсь, Руди, Лизель еще не сумеет. — Учительница бросила взгляд в сторону — за подтверждением. — Она почитает мне позже.
Девочка откашлялась и заговорила тихо, но вызывающе:
— Я могу и сейчас, сестра Мария. — Большинство детей наблюдали молча. Некоторые явили чудесное детское искусство хихиканья.
Терпение сестры Марии лопнуло.
— Нет, не можешь!.. Ты куда?
Потому что Лизель встала из-за парты и медленно, на жестких ногах уже шагала к доске. Она взяла книгу и открыла ее наугад.
— Ладно, — сказал сестра Мария. — Хочешь сдавать? Начинай.
— Да, сестра.
Бросив быстрый взгляд на Руди, Лизель опустила глаза и побежала ими по строчками.
Когда она снова подняла взгляд, стены растянулись в разные стороны, а потом схлопнулись вместе. Всех учеников смяло прямо на ее глазах, и в лучезарный миг Лизель представила, как читает всю страницу в безупречном и полном беглости торжестве.
— Давай, Лизель!
Руди нарушил молчание.
